Анни Эминеску - Дорога смерти

Я села рядом с Лукасом на корточки. Из его глаз текли слезы, Леон держал его за руки и смотрел на меня испуганными глазами. Я разрезала его штанину ножом: рана была глубокой, но не рваной. Успокаивающе погладила Лукаса по голове:

— Лукас, мне нужно обработать твою рану, ты же потерпишь? Будет немного щипать, но я быстро справлюсь, обещаю. Хорошо?

Лукас кивнул, всхлипывая и глотая слезы. Выстрелы затихли: больше не осталось ни одной живой псины. Через минуту рядом со мной присел Эйтор, а Тори подошла с другой стороны и села рядом с Лукасом и Леоном. Эйтор кинул на меня мимолетный обеспокоенный взгляд и придвинулся ближе к Лукасу. Я достала бинты и виски.

— Эй, парень, да у тебя первая боевая рана! Круто! Знаешь, раньше в наших племенах мальчики хвастались своими первыми ранениями и шрамами. У нас такой закон: если ты получил травму в бою, а не по собственной глупости, значит, ты уже стал мужчиной. Так что, Лукас, теперь ты полноценный мужчина, будешь в будущем хвастаться своим новым друзьям, рассказывая, как получил этот шрам. Представляешь, как они будут завидовать, ведь ты устоял против целой своры диких псов! — Эйтор говорил, пока я обрабатывала рану Лукасу, а тот настолько увлекся словами Эйтора, что практически не пискнул, когда я обильно лила на его рану спиртным.

Когда нога была перебинтована, глаза Лукаса уже высохли от слез — теперь там загоралось гордость. Я с благодарностью посмотрела на Эйтора. Он пожал плечами на мой взгляд и поднялся:

— Ладно, парни, думаю, пора сваливать отсюда. Не знаю, как вы, а вот на меня такого рода переделки всегда нагоняют дикий аппетит.

Мальчики хихикнули. Я помогла подняться Лукасу и хотела его понести, но он отказался, возмущенно на меня посмотрев.

— Настоящие мужчины не ездят на руках у девочек, — заносчиво произнес он.

Я закатила глаза: Эйтор учит моих мальчиков высокомерию. Я посмотрела на Эйтора: он как раз в этот момент подмигивал Лукасу, одобряя его слова. Я послала ему уничтожающий взгляд. Он хмыкнул, поднял мою винтовку и, забросив ее на свое плечо, пошел вперед размашистым шагом. Близнецы засеменили за ним. Тори, проходя мимо меня, со всей дури хлопнула рукой по моему плечу. Я слегка подалась вперед и споткнулась.

— Не переживай, Алекс, Эйтор не посоветует им плохого. Ты же видишь: он достойный парень, равняясь ему, мальчики делают лучше только для себя. Ну, а его гонор… что тут скажешь? У каждого свои недостатки.

— У Эйтора их куча, Тори: надменный, высокомерный, самоуверенный, грубый, наглый, не знающий границ… — я сбилась с дыхания и запнулась, — в общем, я могу так продолжать еще очень долго.

— Ну, деточка, ты тоже не цветочек: упрямства и самоуверенности в тебе тоже хоть отбавляй, ты непримерима и весьма категорична.

Я опустила глаза к земле, признавая слова Тори. Что правда, то правда.

— И еще, Алекс, порой ты бываешь очень жесткой, ты можешь сделать больно окружающим тебя людям своей черствостью. Подумай над этим, деточка.

Тори глубоко затянулась сигаретой и пошла немного впереди, оставляя меня в одиночестве со своими мыслями.

Я посмотрела на мальчиков, идущих в нескольких шагах от меня, спереди. Лукас опирался на плечо Леона, тот, в свою очередь, заботливо поддерживал его одной рукой. Эйтор развлекал их разговором, они хихикали и обменивались репликами.

Виктория действительно попала в точку: у меня всегда был вспыльчивый характер и железная воля, но сейчас я особенно ожесточилась, я выстроила внутри себя нерушимую стену, никого не пуская в свое сердце. Открыто оно было только для близнецов. Да, я привязалась к Тори, но это было не то, я не позволяла себе слишком теплых чувств, а Эйтор… Я не знаю, что у меня происходило с ним. Когда он касается меня, мое дыхание перехватывает; тот наш поцелуй до сих пор не отпускает меня, он прочно засел в моей голове. Я знала, к чему все это ведет, я могу легко по уши влюбиться в этого парня, но это будет для меня ловушкой: Эйтор слишком отчаянный, он кидается вперед, не раздумывая, закрывая собой; если я позволю моим чувствам разрастись и впущу его в свое сердце, это будет неизбежный конец. Я буду маяться, бояться его потерять каждую секунду, а если однажды произойдет неизбежное, то я умру вместе с ним. У меня есть маленькие братья, и они всегда должны быть на первом месте. Эйтор не сделает мою жизнь легче — наоборот, утяжелит вес переживаний на моих плечах.

Через час я заметила, что Лукас стал выбиваться из сил. Он споткнулся несколько раз. Я только хотела подойти, когда Эйтор, шутя и балагуря, подхватил его на руки и усадил на свои широкие плечи. Лукас взвизгнул сначала, но затем заливисто рассмеялся. Леон смотрел на него с легкой завистью. Эйтор потрепал Леона по макушке и с серьезным видом доверил ему нести мою винтовку — она едва не волочилась по земле за хрупкими плечами Лео, но тот нес ее с достоинством, высоко подняв подбородок. В этот момент мне жутко захотелось стиснуть Эйтора в крепких объятиях, но я сдержала себя.

Еще через час мы остановились и разбили лагерь. Эйтор сразу ушёл в глубь леса ставить силки. Мы развели огонь и разложили на ночь спальные мешки. Эйтор вернулся через два часа, в обоих руках его была дичь. Воистину, индейцы — самые превосходные охотники!

***

По моим расчетам, мы были уже в нескольких часах от следующего мелкого городка Мексики, Тамаулипаса. Это был девятый день после нападения диких собак. У Леона неожиданно поднялась температура, его лихорадило — я забеспокоилась. Всё—таки инфекция попала в кровь. Я не отходила от него всю ночь, прикладывая к его голове холодные водные компрессы, я уснула сидя, положив руку на его грудь. Его дыхание было частым и затруднённым. Когда я проснулась на следующий день, улучшений не наступило: его щечки горели огнем, все тело покрылось холодным потом. Я промаялась с ним еще один день. Его несколько раз рвало, он совсем ослаб и едва ворочал языком. Леон обеспокоенно метался рядом, каждую минуту останавливаясь возле Лукаса, он прикладывал ладонь на его лоб и что—то шептал ему на ухо. Тори и Эйтор приносили прохладную воду из ближайшего водоёма каждые полчаса (мы всегда старались разбивать лагерь рядом с водой).

Я не выдержала на третью ночь. Лукасу становилось все хуже, он все время спал, температура его не покидала, он стала бредить и кричать во сне. Последней каплей стали его судороги, которые прекратились лишь спустя час. Я сидела у ног Лукаса, глаза щипало от непролитых слез, но я не позволяла себе развалиться. Я окинула наш лагерь взглядом: Эйтор крепко спал, Леон лежал рядом с Лукасом, вцепившись в его руку, Тори сидела у костра. Я внимательно к ней пригляделась: она дремала. Я тихо поднялась и как можно незаметнее взяла свой рюкзак, ножи и винтовку (у меня в кармане брюк была пара последних патронов — их я собиралась использовать только в крайнем случае). Практически на цыпочках я выбралась из лагеря и направилась в сторону Тамаулипаса.