Светлана Демидова - Рейтинг лучших любовников

– Я люблю тебя всякого, – тихо и проникновенно ответила девушка.

– Ты уверена, Маша?

– Я это знала всю жизнь. Еще когда мы были маленькими…

– Теперь мы не маленькие… к сожалению…

– И вовсе не к сожалению. Мы уже взрослые, Андрей. Скоро выпускной, а потом… потом нам исполнится по восемнадцать лет.

– Разве что-то изменится? – усмехнулся молодой человек.

Машины и без того большие глаза сделались огромными. Она взяла его за руку и повела из ванной в свою комнату. Там, опять обернувшись к нему лицом, улыбнулась как-то по-новому для Андрея и сказала:

– Конечно! Изменится все. Я выйду за тебя замуж.

– Замуж… – недоверчиво повторил он.

– Ну да! А ты разве не хочешь этого? – Маша еще раз улыбнулась той новой улыбкой, потому что была уверена в ответе: он не может этого не хотеть. И Ромео не разочаровал свою Джульетту.

– Я… я… хочу… Конечно же, я хочу! – проговорил Андрей, притянул девушку к себе и начал целовать любимое лицо – лоб, глаза, щеки, подбородок, шею.

– А хочешь, Андрюшка, я буду… твоей женой… сейчас, – шепнула она ему.

– Сейчас… – Андрей отстранился от Маши и посмотрел на нее с удивлением и восторгом.

– Сейчас, – кивнула девушка и мгновенно стянула через голову голубую вязаную кофточку.

– Машка-а-а… – еле выдохнул Андрей, когда с груди девушки упал на пол белый кружевной бюстгальтер. – Я же и так тебя люблю…

– Будешь любить еще больше, – ответила она и сняла джинсы.

Андрей испугался, увидев Машу в прозрачных крошечных трусиках, которые уже очень трудно было назвать одеждой. Он сделал рукой вялый запрещающий жест, но девушка отцепила на бедре какую-то лямочку, и трусики тоже упали к ее ногам.

– А ты не пожалеешь потом об этом, Маша? – с трудом ворочая языком, спросил взволнованный Андрей.

У тинейджеров, живущих в трех дворах вокруг школы, где учились Андрей с Машей, была большая мода на пневматическое оружие и всяческого рода пиротехнику в виде петард, ракет и прочего. Бедные жители этих трех дворов жили в условиях, приближенных к боевым. С наступлением темноты в знаменитых на всю страну дворах-колодцах гремели взрывы, многократно усиленные отражением звука толстыми старыми стенами. Местный участковый, Краюхин Василий Никанорович, отлавливал подростков, отбирал петарды, ставил некоторых на учет в детскую комнату милиции, но стрельба и салюты не прекращались.

Особым шиком среди парней считалось ходить с ожогами и бинтами на руках. Чувак старше шестнадцати без какой-нибудь единицы пиротехники или пневматического пистолета за человека не считался. Всякая мелюзга за выстрел по пустым бутылкам бегала бойцам за сигаретами и пивом, часто выкладывая на покупку свои жалкие сбережения. Они же мыли стрелкам велики, мопеды и вообще всячески прислуживали и угождали.

Вова Лысаков, больше известный местной братве по кличке Лысый, являлся первым человеком этих трех дворов, поскольку мог достать настоящего «макарова». Он же явился родоначальником дикой игры под названием «Охота».

Напрактиковавшись возле заброшенного банно-прачечного комбината в стрельбе по коробкам, набитым газетами, а потом – по бутылкам, владельцы «макаровых» сдавали ему экзамен на меткость. Наиболее меткие «лысовские стрелки» удостаивались охоты на трамвай. Окна левого крыла банно-прачечного комбината выходили на улицу, из-за одного дома которой крутой дугой выгибались трамвайные рельсы. Вывернув из-за угла, трамваи несколько минут ехали прямо на комбинат, пока рельсы не сворачивали на другую улицу. «Лысовским стрелкам» за эти несколько минут, пока трамвай не свернул вбок, надо было успеть попасть в застекленный номер маршрута, который находился как раз над лобовым стеклом, то есть над самой головой у водителя.

Вова Лысый дураком не был. Он понимал, что если у стрелка дрогнет рука и стальной шарик вместо стекла с номером маршрута попадет в лобовое стекло, то последствия могут быть самыми непредсказуемыми. Лысый принимал экзамены очень серьезно и с пристрастием. Без Вовы на территорию банно-прачечного комбината проникнуть было совершенно невозможно, потому что после нескольких случаев стрельбы по трамваям ее обнесли высоким бетонным забором с колючей проволокой поверху. Но, к сожалению, для таких, как Вова Лысый, не существует непреодолимых препятствий. Очень скоро в одном укромном месте он выкопал лаз под забором и свободно проникал на облюбованную территорию. «Лысовские стрелки» даже и в голове не держали мысль о выдаче кому бы то ни было Вовиного лаза, потому что один такой попробовал. Его «макаров» был тут же выявлен участковым Краюхиным В.Н., а родителям незадачливого стрелка пришлось вывернуться наизнанку, чтобы их сыночка не привлекли к делу о стрельбе по трамваям. Кроме того, только у Вовы был глушитель, а без него последнее время стрельба стала опасной. Никто не знал, откуда Лысый брал «макаровых», но продавал он их довольно охотно. В глушителях отказывал сразу и бесповоротно. Причин объяснять никому не желал.

Лучшим учеником Вовы Лысого оказался Андрей Корзун.

– Ну что ж! Класс! – похвалил Андрея экзаменатор. – В пятницу можем и на охоту. Охотимся не чаще одного раза в полгода. Чаще нельзя – засекут. Тебе повезло: как раз подошло время.

После случая в парке Андрей еле уговорил Машу отдать ему «макарова», клятвенно заверив, что не только больше никогда не пустит его в ход, но и вообще отдаст обратно Вове Лысому, у которого взял его только так, для ознакомления: какому мужчине не хочется подержать в руках оружие. Клятву он держать не собирался и нарушил ее на следующий же день, отправившись на очередную тренировку на территорию банно-прачечного комбината. Пятницы дожидался со страхом и трепетом. По неподвижным мишеням он стрелял очень хорошо. Об этом свидетельствовало и точно простреленное плечо Немоляева. Теперь Андрею важно суметь попасть в мишень движущуюся.

Трамвай № 24 вывернул из-за угла дома и, потряхивая своим длинным двойным телом и позванивая, поехал прямо на Андрея. Тот вытянул ему навстречу руку с пистолетом и выстрелил. Застекленный № 24 разлетелся в мелкие брызги.

– Класс! – опять похвалил своего ученика Лысый, и они бросились вон с территории комбината.

Антон Зданевич довольно долго не мог найти в Санкт-Петербурге работу. Он уже совсем отчаялся и собирался наниматься в какую-нибудь школу вести ОБЖ и военную подготовку, а потом вдруг неожиданно зацепился взглядом за неопрятную бумажонку, прилепленную к водосточной трубе, мимо которой, похоже, уже проходил раз десять. Корявым почерком на ней было написано: «Требуется опытный компьютерщик. Срочно». Какой компьютерщик требуется, понять из объявления было невозможно: то ли программист, то ли электронщик, то ли просто продвинутый пользователь. Собственно говоря, это Антону было все равно, потому что долгими вечерами в своей воинской части он изучил компьютер вдоль и поперек. Это ему было интересно. Он выписывал из магазинов специальные книги и учебники, освоил кучу программ и почти с закрытыми глазами мог разобрать и собрать системный блок, как автомат Калашникова.