Галина Романова - Подвенечный саван

– Мы не идиотки, поняли, – фыркнула мать, в упор рассматривая сына, будто видела впервые или открывала в нем что-то новое. – Может, они и есть. Только как до них добраться? И куда? Может, он что-то говорил тебе?

– Нет, – соврал Володя.

Отец говорил, говорил ему. Отец назвал ему страну, город, улицу и номер дома, куда он должен будет обратиться, если что. И еще…

Отец твердо намеревался составить завещание, в котором все свое состояние он собирался завещать ему – сыну.

– Бабы спустят все на второй год, – потирал отец большим и указательным пальцем переносицу. – А то и замуж выйдут, а муженьки их помогут спустить все еще быстрее. Ты мой наследник, Володя! Все только тебе. А ты, я знаю, девчонок не обидишь. По совести все распределишь. Без хлеба не умрут, так ведь, сынок?..

Он сдержанно кивал, хотя разговоры о наследстве и завещании его неприятно коробили. Отца он считал мощным, здоровым, крепким, не способным уйти из жизни рано.

Кто же знал, что все так выйдет!

Вступать в наследство нужды не оказалось. К моменту гибели отца все, что было записано на него, либо было конфисковано, либо забрали за долги. К слову, дядя Слава Лукин – адвокат отца активно помогал после его ареста избавлять семейство от отцовых денег. Приводил все новых и новых кредиторов, подсовывал всякие расписки, многие из которых казались Володе «липовыми».

А что касается счетов за границей…

Он про них и забыл совсем! Только теперь вот вспомнил кое-что, только теперь!

– Ты уверен? – Мать сверлила его не верящим чужим взглядом.

– Уверен, – кивнул он. Потом Володя снова повернулся к Насте: – А тебе, милая, я советую рассказать все своему кардиологу – будущему светиле. Представляешь, пройдет год, второй, он обо всем узнает и… и бросит тебя на восьмом месяце беременности.

– Почему? – Настя закусила прелестную губку, глянула на мать беспомощно.

– Потому что не простит вранья. – Володя встал с места. – Я бы не простил.

Снова повисла пауза.

– Да… – Мать стряхнула с себя раздумья, в которые погрузилась сразу после его слов. – Возможно, ты и прав, сынок. Настя, тебе следует подумать об этом.

– А если… если он меня после этого бросит?! – ахнула она, и прекрасные, как у матери, серые глаза наполнились слезами.

– А если бросит после? – резонно заметила мать. – Шила в мешке не утаишь, девочка моя! Расскажи! Володя прав. Итак… Дальше… Твоя новость, сынок.

Володя встал за стулом, на котором сидел, вцепился в спинку. И почему-то разволновался. Он когда Маше предложение делал, так не волновался. А тут…

– Я женюсь! – выпалил он и счастливо рассмеялся. – На самой прекрасной девушке на свете. У нас нет с ней общего хозяйства, мы не жили с ней вместе и не поняли пока, готовы ли воспитывать наших детей, но… Но я люблю ее!

– Оч романтично! – съехидничала тут же Настя. – Любовь! Это, конечно, важно! Много важнее прагматичных жизненных устоев!

Мать отмахнулась от нее, как от назойливой мухи, прищурила на сына глаза.

– Кто она, сын? – еле разлепив губы, спросила Эльза Эдуардовна. – Мы знаем ее семью?

– Мама, мама, ну какая семья?! О чем ты?! – нервно дернул он плечами. – Она прекрасная девушка, мы вместе работаем.

– Она кассир в банке?! – презрительно фыркнула мать.

Настя разразилась ядовитым смехом.

– Нет, она начальник кредитного отдела, в котором я работаю. Ее семья… Я так понял, ее родители весьма состоятельные люди, живут где-то за границей.

– Уже лучше… – меланхолично кивнула мать и тоже встала, как и сын, за спинкой стула. – Ну а теперь и моя новость, дети… Я выхожу замуж.

– Кто он? – выпалили они с Настей в один голос.

– Вы отлично с ним знакомы. Лукин.

– Дядя Слава? – Голос Володи осип от волнения.

– Да, это Вячеслав Иванович, адвокат отца. К слову, благодаря ему я и выплыла из долговой ямы, в которую ваш папочка меня загнал!

Голос ее был до отвратительного ледяным и колючим, таким она об отце еще ни разу не говорила. И Володя мог бы запросто поспорить насчет помощи дяди Славы. Он бы мог напомнить, что именно дядя Слава находил все новые и новые долги отца. Это он, по сути, разорял семью несколько лет после того, как приговор отцу вступил в силу.

Но он не стал ничего говорить. Он ведь не знал точно, поэтому все его подозрения и обвинения могли оказаться ложными. Но… Но выбор матери показался ему по меньшей мере странным.

В свои пятьдесят два года она выглядела едва ли на сорок. Маленького роста, хрупкая, с изящной фигурой, стройными ногами, потрясающе красивым лицом, мать великолепно оттеняла первобытную красоту их отца. Кому-то он мог показаться непривлекательным – Филиченков Игнат Владимирович. Тому, кто его ненавидел. Володя же считал его самым сильным и самым красивым. Особенно когда у того глаза горели азартом. Тогда даже воздух вокруг него накалялся и подрагивал, как в жаркий июльский полдень.

А дядя Слава…

Рыхлый, рыжеволосый, веснушчатый пройдоха-адвокат со странными желтыми глазами, которые он без конца по рысьи прищуривал. Заискивающие манеры, противные волосатые пальцы с коротко остриженными квадратными ногтями. Двусмысленные шуточки.

Володя, мало сказать, опешил. Он разозлился ее выбору. Но промолчал. Настя не сдержалась.

– Могла бы себе и получше найти, – недовольно буркнула она. – С твоими данными, мама!

– А что с ним не так? – Мать беспечно пожала плечами. – Да, не красавец. Да, в сравнении с отцом он проигрывает. Но мне обещана беззаботная жизнь – и это главное.

– Ага, – не сдавалась Настя. – Но в этой беззаботной жизни тебе придется с ним спать, мам!

Мать отвернулась от них к окну. И какое-то время они наблюдали ее поникшие плечи, понурую спину. Потом вдруг спина выпрямилась, мать повернулась к ним с широкой улыбкой. И сказала, будто не слышала неприятных слов от дочери:

– Предлагаю в следующее воскресенье встретиться всем вместе. Володя со своей девушкой. Как ее зовут, сын?

– Маша.

– Прекрасное имя, – фальшиво улыбнулась Эльза. – Итак, Володя с Машей, Настя с Виктором и я со Славой. Устроим всеобщие смотрины. И… поговорим о том, как нам дальше жить. Хорошо?

Все согласились. Володя помог девочкам убрать со стола. Они едва разговаривали друг с другом. Все больше по необходимости. И он очень рад был, когда, собрав кое-что из вещей, вышел из квартиры на лестничную клетку.

Маша должна была быть дома. Собиралась наводить порядок в квартире. Он едет к матери на обед, она делает уборку. Так они договорились, нацеловавшись за утренним кофе до головокружения.