Галина Романова - Подвенечный саван

– А вдруг погиб не он? – настырничал Володя и искал поддержки в сестре.

Но Настя нарочно отворачивалась. У нее все было прекрасно, зачем ей лишние проблемы? Ее идеальный профиль показался тогда Володе высеченным из мрамора, таким был жестким и холодным.

– А кто там мог погибнуть, кроме него, милый? – с нарочитой усталостью вздохнула мать, дотянулась к нему через стол, потрепала его жесткие темные волосы.

– Сообщник! – Володя увернулся. – Он же не мог все это проделать в одиночку, ма! Из таких тюрем невозможно убежать!

– Но он же убежал, – еле разлепил губы Настин мраморный профиль. – Значит, система несовершенна. Только и всего.

– У него был сообщник. Он и мог погибнуть. – Володя переводил взгляд с лица матери на профиль сестры. – Его могло разнести на куски, мам! Опознавать нечего и…

– Володя, – мягко, но с нажимом перебила его мать, – это невозможно! Неужели ты думаешь, что в полиции все сплошь идиоты? И что такого опасного преступника не смогли идентифицировать?

Его покоробило, что она не назвала отца по имени. А назвала его опасным преступником, тем самым окончательно от него отрекаясь. Он бросил в ее сторону сердитый взгляд. Потом посмотрел на сестру. Ее профиль одобрительно ходил вниз-вверх. Она во всем соглашалась с матерью.

– Да, и как же они это сделали? Сложили его останки, как мозаику?!

Всех передернуло, стоило представить, как полицейские складывают разлетевшиеся в разные стороны отцовы руки, ноги, голову.

– Володя… – Мать укоризненно покачала головой, вздохнула, глянула на него с сожалением. – Не хочу тебя разочаровывать, но…

– Но что? – огрызнулся он.

– Но проводилась экспертиза ДНК останков. Это твой отец погиб там.

И снова его покоробило то, что мать назвала покойного лишь его отцом, а не их с Настей общим. И Настин профиль, улыбнувшийся матери, разозлил.

– Да идите вы все! – воскликнул он тогда и выскочил из квартиры, едва успев взять ключи от машины.

В ту ночь он остался у Маши. И сделал ей предложение. Не потому, что так велела записка, написанная почерком мертвеца, а потому, что давно собирался. И потому, что был с ней по-настоящему счастлив. Хотя толком они и не успели узнать друг друга. И он ей еще не признался, чей он сын, но…

Но им было так безумно хорошо в ту ночь, так хорошо, что когда ближе к полуночи он получил сообщение на мобильник с текстом: «Пригласи ее в воскресенье в «Загородную Станицу», то едва не грохнулся в обморок.

Что, черт возьми, происходит! Что это за бред! Кто пишет ему записки рукой отца?! Кто посылает ему сообщения с телефона, чей номер не определяется?! Кто диктует ему свою волю и…

И пригласил Машу в «Загородную Станицу».

Где-то очень, очень глубоко внутри его пульсировала и ныла крохотная надежда, что отец в самом деле жив. Что он мог каким-то чудом выжить. И пригласил его за город с невестой, чтобы понаблюдать со стороны, порадоваться за сына, за его выбор. А потом он улучит какой-нибудь безопасный для себя момент и подойдет к нему – к своему сыну – и шепнет ему на ухо:

– Привет, сынок…

При мыслях об этом глаза Володи увлажнялись, а в сердце набухал огромный огненный шар. Это для полиции Филиченков Игнат Владимирович был опасным преступником. Для него он был и остается папой…

Отдых как-то не удался сразу.

Во-первых, тот кабинет, который он заказывал, оказался занят. И им предложили совершенно другой, на самом краю угодий. Пришлось долго идти туда, потом долго ждать обслугу.

Во-вторых, Маша как-то сразу напилась. После двух бокалов шампанского принялась клевать носом и бормотать что-то несвязное. Володя не злился, нет. Он был разочарован. У него были планы. Он хотел подарить ей кольцо в приятной обстановке. Тихо посидеть с ней, помечтать, потанцевать. Он даже цветы заказал. Но чтобы их внесли не сразу, а часа через два. В глубине души Володя надеялся, что отец откуда-нибудь за ним наблюдает и гордится.

Отец так и не появился.

В-третьих, Володе вдруг позвонили и попросили пройти к управляющему. На вопрос: «Зачем?» – менеджер лишь загадочно улыбнулся. У него снова зародилась шальная идея, что это отец его вызывает. Что это он! И, оставив клюющую носом Машу, как он думал, ненадолго, помчался к центральному корпусу к управляющему.

Отца не было в богатом кабинете управляющего, нет, хозяина этой «Загородной Станицы». И хозяином неожиданно оказался давний друг отца. Он тепло принял Володю, усадил напротив себя в кресло. И заговорил его почти до обморока, вспоминая, сожалея, каясь.

– Понимаешь, брат Вовка, – говорил бывший друг отца, проникновенно глядя Володе в глаза. – Жизнь такая подлая! Она так тебя испытывает! Так ломает! Ни за что не сможешь предугадать, какую она тебе новую подлость подкинет через день…

В общем, продержал он его долго. Володя пару раз написал Маше, извинился. Она ответила, что не скучает. Чтобы он не волновался. Хозяин через час начал нервно поглядывать на часы. Потом пообещал помочь, если вдруг возникнет такая необходимость. Попросил обращаться, если что. И мягко выпроводил… через час.

Володя снова почти бегом вернулся в кабинет, где оставил Машу. Она дремала, положив голову на стол. Прическа растрепалась, макияж смазался. Он посетовал, что продержал ее одну так долго. Надо было сразу уезжать, как ей стало нехорошо. Он попытался ее растолкать, бесполезно. Вызвал такси к самому входу, на руках отнес ее в машину, отвез домой, уложил на диван. И вернулся на такси за ее машиной.

Наутро она ничего не помнила. И он не стал ее ни в чем упрекать, хотя и был разочарован. Но все равно удивлялся без конца, как это ее так развезло с двух бокалов шампанского. Как-то вдруг и сразу.

– Шампанское – вещь коварная, – конфузливо улыбалась Маша, прижимаясь к нему утром за завтраком. – Ты вот вино пил. Надо было мне тоже вино пить. А шампанское… Не по мне…

Они постарались забыть о неприятном недоразумении. И забыли. И назначили день свадьбы. И сегодня за воскресным обедом он собирался сообщить своим близким, что женится.

Володя остановился у двери в кабинет отца. В этой квартире кабинет был небольшим, не таким, как в том доме, который отобрало правосудие. Но все равно кабинет тут имелся. И по воскресеньям, если оно заставало их в городе, обеды тоже заканчивались именно здесь. Мужчины проходили сюда, размещались кто где, было тесновато, но это совсем не мешало разговорам. Не мешало им выпивать дорогие напитки, курить дорогие сигареты и сигары. Кое-кто баловался трубкой. А женщины, за неимением веранды, накрывали к чаю в гостиной, успев собрать грязную посуду со стола.