Валерия Вербинина - Ее любили все

– Врете! – крикнул Кошкин и стукнул кулаком по столу так, что стопка книг накренилась и рухнула на пол. – Она умерла потому, что вы сделали все, чтобы элементарно не оказать ей первую помощь! А вот почему вы так поступили, я могу только догадываться. В любом случае ваше поведение попросту отвратительно! И не менее чудовищно то, что вы стали после ее смерти травить своего коллегу Баграмяна, вынуждать его уйти, и все-таки в конце концов выжили его из больницы.

– Баграмян – завистник и неудачник! Он попросту наговорил на меня!

– Подобное приходило мне в голову. Но когда я сопоставил все, что услышал от разных людей о той ночи, то пришел к выводу: ваш коллега не лгал. Конечно, фактически вас обвинить невозможно. Вы не проломили Евгении Адриановой голову, вы не всыпали яд ей в вино. Вы просто не оказали ей помощь, в которой она нуждалась. И поэтому, дорогой уважаемый профессор, для меня вы убийца, и останетесь им, невзирая на все ваши заслуги.

– Вы ничего не докажете! Запомните – ничего!

– Таким образом, – словно не слыша его, продолжал Кошкин, – все становится на свои места. Я имею в виду факт, что вы предпочли не заметить во время вскрытия, что Евгения Адрианова была убита. Кто-то, кого вы хорошо знаете, проломил ей голову, и чтобы спасти убийцу, вы не стали оказывать несчастной помощь и фальсифицировали данные вскрытия. Кого именно вы покрываете, профессор?

– Вы обвиняете – меня? Да как вы смеете!

– Смею. Ну же, профессор, смелее! Так кто это был? Имя!

– Ах, как вы самонадеянны! – рассмеялся его собеседник. – Брать на понт – вот как это называется, если я не напутал? У вас есть письменные показания, кажется? Разных мелких сошек, которые в жизни ничего не добились и не добьются? Ну так давайте! Вызывайте меня, попробуйте доказать хоть что-нибудь! А я вам раз и навсегда скажу: ничего у вас не выйдет! Ясно вам? И то, что я сделал, я сделал ради спокойствия Валентина и его семьи!

– Именно поэтому Валентин Степанович сегодня окончательно успокоился? – резко спросил Кошкин. – Вы что, не понимаете, что происходит? Не видите, к чему привело ваше поведение? Убийца, который один раз остался безнаказанным, решил, что и второй раз ему все сойдет с рук! Так кто это был, профессор? Кто убил Евгению Адрианову?

Свечников поднялся с места.

– С меня хватит идиотских вопросов, – злобно проговорил он. – Я ухожу!

Он двинулся к двери, по пути от волнения опрокинув стул.

– Идите, профессор, идите, – бросил Кошкин ему вслед. – Я все равно вас найду. И запомните: на все свои вопросы я привык получать ответы. Так уж я устроен.

Свечников хотел что-то ответить, но, очевидно, не нашел достаточно сильных слов, чтобы выразить обуревавшую его злость. Поэтому он ограничился тем, что грохнул дверью так, что стекла в раме жалобно звякнули.

– Н-да, – буркнул себе под нос Олег. – Разговора не получилось.

Хотя чего он, в самом деле, ждал? Что Антон Савельевич с первого раза легко пойдет на контакт и с ходу назовет имя, которое нужно ему, Кошкину?

Капитан заметил, что на ковре валяются несколько книг, которые упали со стола – но когда именно это произошло, Олег не заметил. Наклонившись, он подобрал томики и вновь положил на стол.

За окном утробно взвыл ветер, погремел для порядка черепицей и стих. И во внезапно наступившей тишине вдруг стало особенно отчетливо слышно, как тикают стенные часы.

– Тон-тон-тон! – сурово сказали часы.

– Ууууу! – тотчас же оживился ветер.

Прикусив нижнюю губу, Олег вытащил из внутреннего кармана записную книжку, в которой мелким, аккуратным почерком были записаны данные по этому расследованию.

Запись на одной из страничек – той, которую в данную минуту изучал Кошкин, – гласила:

Подозрения В.С.

Профессор явно знает. (Слово «знает» было подчеркнуто жирной чертой.)

Кто?

Илона Альбертовна.

Лиза.

Филипп.

Все остальные не настолько дружны с С., чтобы он стал их покрывать. Но все эти варианты для В.С. просто убийственны, это же члены его семьи.

Не решил, надо ли сказать В.С., что его жена была жива, когда ее привезли. Боюсь, эта новость может его убить. Он уверен, что ее сразу же отвезли в морг.

Внезапно Кошкин понял, что он в комнате не один. Кто-то только что незаметно вошел в библиотеку и рассматривает его. Он поднял голову – и встретился взглядом с разбитного вида девицей с пирсингом в носу. Склонив голову набок, она насмешливо изучала его, жуя жвачку.

– Так ты что, мент? – спросила девица. И хихикнула.

– А я думал, Маша, ты в Москве, – сухо сказал Кошкин, убирая записную книжку.

Предыдущие дни, когда он притворялся секретарем Адрианова, дочь домработницы прямо-таки не давала ему прохода. Другой мужчина мог считать себя польщенным таким вниманием, но только не Олег Кошкин. Ему претили бесцеремонность Маши и грубость, с какой она обращалась с матерью.

– Ну даааа, – протянула Маша, перекатывая жвачку от одной щеки к другой. – А я ради тебя приехала. Ты что, не понял, что ли? А ты, значится, мусор. Гы! То-то я думала, че это ты такой тихий, незаметный, присматриваешься тут ко всем… Мусорок!

– Шла бы ты отсюда, Маша, – попросил Кошкин. По натуре он вовсе не был груб, но жизнь научила его, что есть люди, с которыми бесполезно быть вежливым. Любую попытку общаться по-человечески они воспринимают только как проявление слабости.

– Ага, щас, – проговорила Маша, и глаза ее сверкнули. – Да кто ты такой, чтобы мне приказывать? Это твой дом, что ли? Сам вали отсюда, пока цел. Приперся тут расследовать, понимаешь. Кто там эту сучку замочил, ага! Тоже мне, умный нашелся!

Олег Кошкин со скукой предвидел, что придется-таки поставить Машу на место посредством сильно матерной тирады, но тут заметил в дверном проеме силуэт в бирюзовом платье и прикусил язык. В присутствии Виктории ему почему-то совсем не хотелось ругаться.

– Олег Петрович, профессор уже ушел? Можно с вами поговорить?

Она вошла в библиотеку, а вслед за ней тенью просочился в комнату верный Кирилл. Он смерил взглядом Машу, сразу же понял, что она собой представляет, и отвернулся.

Что касается Виктории, она на Машу даже не смотрела.

– Это по поводу смерти Евгении, – пояснила Виктория. – Не знаю, известно ли вам, но она все-таки была моей подругой.

Все-таки она оглянулась на Машу, дожидаясь, когда та поймет, что лишняя здесь, и уйдет. Но Маша только покачнулась на носках и вызывающе уставилась на писательницу.

– Олег Петрович, это кто? – подал голос Кирилл, большим пальцем указывая на девицу с жвачкой.

– Маша, – ответил капитан. – Дочка домработницы.