Удачная подмена - Евгения Черноусова
Из форточки несло жареными котлетами и гулом пьяных голосов. Видно, подруги гомонили каждый о своём. Потом выделились голоса двоих: Вали и Тамары. Тамара, младшая сестра невесты, насмехалась над внешностью Лины и её глупостью. Такая, мол, не бедная женщина, но неухоженная, и поговорить с ней не о чем. Ни одной модной блогерши не знает, в музыке не шарит вообще. И как мог Толик, парень продвинутый и симпатичный, польститься на такое чмо? Валя ей ответила, что ни одна из здесь присутствующих с Толиком бы не ужилась, потому что враз бы заловили его на чужой бабе. А у Лины ума не хватает понять, что её братик не ходит налево, он там постоянно находится. Вот и сейчас вместо мальчишника он завис дома со своей нынешней кассиршей, а Валю попросил задержать Лину у себя до утра. А жена она что надо: дома порядок, деньги свои она в его бизнес вложила. А что нос большой и ж… тоже, так Толя по этому поводу пословицу ей сказал: «Ничего, что морда овечья, лишь бы п… человечья».
И тогда ещё Лина не поверила. Ну, не мог так Толик о ней говорить, он, конечно, порой посмеивается над женой, но всё равно нежный и внимательный. А подруги… да какие они подруги? И зачем Лина согласилась идти на эту свадьбу, тем более, ехать на эту дачу? Тихо закрыла за собой калитку, дошла до следующей улицы и даже такси вызывать не пришлось, как раз у углового дома пассажиры выгружались.
Вот в десять вечера её счастье закончилось, потому что ключ она не смогла до конца в замочную скважину впихнуть, значит, другой ключ изнутри вставлен. Нажав на кнопку звонка, услышала визгливый бабий голос:
– Толечка, пиццу привезли!
Теперь сразу всё встало на свои места. Лина выхватила из пакета шампанское и, сорвав с горлышка фольгу, стала раскручивать мюзле. Когда дверь распахнулась, она наставила на них бутылку и сказала:
– Нет, Толечка, это не пицца, это передаёт привет твоя сестрица! Сказала, что ты тут новую овцу шпилишь! – и окатила их шампанским. – Совет вам да любовь, но не в моём доме! Оба на выход!
– Толя, это что за чучело?! – возмутилась визгливая баба.
Толя молча вытирал физиономию. На площадке остановилась бабка с четвёртого этажа. Это она что, пешком поднимается? Лифт не работает или любопытство пригнало? Лина сказала:
– Ну, я жду!
– Лина, не при людях же, – схватив её за руку, прошипел он.
– Да ладно, Валька на весь девичник про твои подвиги рассказывала. Что же ты молчал, бедненький? Давно бы свалил, если со мной так плохо!
Ну, сглупила! Надо было войти в квартиру и выпихивать преступную пару, а она стояла на площадке и ждала, когда они уйдут. А эта баба вдруг толкнула её что есть силы. Покатилась Лина по ступенькам и… всё. Болью полыхнуло почему-то в глазах и в спине. И пришла она в себя на следующий день. Перевязаны нос и щека, саднит в паху. Пришедшая с обходом врачиха-садюга изложила её потери сухо и без сантиментов: выкидыш с последующей чисткой, сломан нос и счищена щека, лёгкое сотрясение. Долго держать здесь не будут, через несколько дней выпишут долечиваться амбулаторно у гинеколога и лора. Ноздря порвана, да, и на лице шрамы останутся. Но всё это считается нанесением лёгкого вреда здоровью.
Лина поняла, что с врачихой уже успела пообщаться эта… кассирша. Но следом за ней и Толик пришёл с передачей!
– Ты идиот? – повернулась она к нему изумлённо.
– А ты подумай хорошо, кому ты нужна будешь, – выпалил он.
– Я себе нужна. Пошёл вон!
Потом пришёл папа и, даже не спросив, как она себя чувствует, стал уговаривать её не пороть горячку и простить мужа.
– И ты недалёкого ума…
Взяв с тумбочки телефон, она дозвонилась до собственной конторы и договорилась с одним из юристов о том, что он займётся продажей её части Толиного бизнеса. Уже после обеда она тут же в палате подписала доверенность на него. А ещё попросила не пускать к ней посетителей.
Глава шестнадцатая
Вечером в отделении началось движение. Оказалось, на трассе неподалёку КАМАЗ влетел в междугородний автобус. Одна из пострадавших попала к ним в палату. Наутро они поговорили и даже посмеялись над совпадениями, несмотря на трагические обстоятельства. А совпадений было довольно много. Обе Ивановы, только вторая – Алина. «Вся-то разница – нге», – смеялась она. Обе учительницы по образованию, только Ангелина филолог, а Алина – учительница начальных классов. У них даже травмы оказались похожими. У Алины лицо травмировано стёклами, шрамы почти такие же ужасные, и ребёнка она потеряла, правда, на куда более позднем сроке. Лина своей потерей была потрясена, но она всего полсуток знала о своём положении и ещё не успела почувствовать себя матерью и погрезить о будущем. А Алина весьма цинично заявила, что выкидыш облегчает её положение: жених, который вёз её с севера в Уремовск к матери, в этом же автобусе погиб, а родни у неё не осталось, Алину бабушка воспитывала, её нет уже несколько лет.
Когда к Лине всё-таки прорвался Толик, Алина со своей койки изумлённо таращила глаза, наблюдая, как Толик уговаривал Лину отозвать доверенность, то угрожая, то умоляя. После его ухода она спросила:
– Эй, подруга, как ты в такое дерьмо вляпалась? Он же всеобщий приз!
– Это как?
– Если у него что получается, то только через баб. Руками он делать ничего не умеет.
И Лина невольно засмеялась: а ведь правда!
Ей нравилась грубоватая речь однофамилицы и своеобразный юморок, она завидовала её жизнелюбию и уверенности. Только встав с постели, с наклейками на подбородке и носу, она уже пересмеивалась с мужиками на лестнице запасного выхода, стрельнув у них сигарету. Когда Лина высказалась по поводу того, что с их травмами не стоит пугать людей, она отрезала:
– Не бывает некрасивых женщин, бывают дуры, не уверенные в себе. У меня директриса была с нижней частью пятьдесят шестого размера. Когда она плыла, покачивая своей кормой, мужики руки складывали как футболисты перед штрафным ударом. А ты из своей толстой ж… трагедию делаешь! Заживут наши порезы, и снова мы красотки!
Алина совсем мало рассказывала о себе, только когда Лина об этом прямо спрашивала. Не могла не спросить о том, как это учительнице можно так мерзко материться.
– О, ты ещё не слышала, как ругаются мои второклашки, – хрипло
