Александр Эльберт - Такова шпионская жизнь

Рано утром Дани получил факс, где было сказано, что через три дня вся команда переезжает в Мюнхен и предложено срочно подписать контракт. Он сначала ничего не понял, но когда повнимательнее прочитал, пробормотал: «Ну и вляпался же я! И что теперь делать?» Ответ надо было дать в течение дня, времени на размышление и получение разрешения не было. Надо было согласиться, или отказаться и тогда вся предыдущая работа оказалась бы понапрасну проделанной. К контракту прилагался переделанный сценарий, прочитав который Дани с удивлением и недоумением понял, что ему предлагают не крохотную роль случайного прохожего, а довольно большую роль второго плана. Потом он увидел сумму гонорара и оторопел: шестизначная цифра. Ну, и что теперь делать? Неожиданно зазвонил телефон и смеющийся голос дона Педро спросил:

— Прочитал? Соглашайся, второго такого шанса у тебя не будет. «Они» тебя поймут и простят. Или разрешат, потому что иного выхода у них не будет. Гонорар, конечно, невелик. Но больше я не сумел из продюсера выколотить.

— Петр Никодимыч, голубчик, как же так сразу… И откуда вы знаете…

— Я ведь профессионал. И тут и там профессионал, дорогой мой дважды коллега. Я давно всё понял, так что давайте работать дружно и не мешать друг другу. Тем более, что я вам не враг. А Мерилин как ничего не знала, так и не будет знать. Вот родит нам ребенка, тогда и решим, как дальше жить. Может быть, всё брошу к чертовой матери и буду просто радоваться жизни. А то всё работа, работа и ещё раз работа. А жить то когда? — Педрунчик засмеялся и, не прощаясь, исчез.

Дани решил «бросить жребий»: предложить Саре поехать с ним в Мюнхен. Согласится — значит так тому и быть.

Такая работа была у Сары впервые в жизни. Только и делов, что закрутить роман с человеком, который тебе нравится, и постараться женить его на себе. Разве это работа? Сара была взрослая, опытная, умная женщина. У неё, конечно, были любовники, но служебных романов — никогда. А сейчас надо было выйти замуж по долгу службы, да еще за хорошего человека, который не знает, что она играет роль подсадной утки. Проснувшись утром, Сара не сразу поняла, где она. А когда вспомнила, громко рассмеялась пикантности ситуации. Потом решила: будь, что будет — и пошла в душ. Она уже вытиралась, когда зазвонил телефон. «Или из Центра, или Дани. Больше некому,» — подумала Сара. Но это был дежурный, который сказал, что в вестибюле гостиницы её ждет мужчина, который отказался себя назвать. Сара попросила несколько минут подождать, быстро и умело привела себя в порядок и подошла к большому зеркалу, где увидела стройную, загорелую, уверенную в себе молодую женщину. Тряхнула головой, сказала зеркалу: «Спокойно, Сара. Ты только не волнуйся, всё будет хорошо,» — и спустилась вниз. Дежурный кивком головы показал в дальний угол вестибюля, откуда ей смущенно улыбался Дани. Сердце ёкнуло, но Сара взяла себя в руки и спокойно, даже слишком спокойно, пошла ему навстречу.

— Ну какое же это свидание так рано утром и без приглашения? — Сара, улыбаясь, протянула ему руку. Дани перестал улыбаться и нахмурился:

— Извини. Просто всё пошло наперекосяк, а мне даже поговорить не с кем. Пойдем погуляем. Ты ведь еще не завтракала?

— Нет.

— Вот и хорошо. Я сначала расскажу, а потом пойдем в кафе…

— Значит, это не свидание, а деловая встреча? — перестала улыбаться Сара.

Дани удивленно поднял брови и уже открыл рот, чтобы сказать «нет», но вместо этого рассмеялся: Сара вдруг стала похожа на молоденькую обиженную девочку.

— Я хотел сначала всё объяснить, а потом пригласить, но ты так расстроилась, что у меня не осталось выбора. Сара! Поедем со мной в Мюнхен. Я так устал от этой чёртовой работы и…

— Что случилось, Дани? Я ничего не понимаю.

— Посмотри, — сказал Дани и показал ей контракт. — Его надо подписать сегодня. А мне и посоветоваться не с кем, и ехать не хочется. Не подпишу — вернусь к рутине. Подпишу — останусь один. А я устал.

«Есть ещё странный приказ: непременно жениться, — подумал Дани. — Я ведь не знал, что встречу тебя. А теперь, может быть…»

Сара задумалась. Слишком неожиданно, слишком быстро, слишком… хорошо. Он ведь не знает, что я знаю… Она посмотрела на Дани, улыбнулась, закрыла глаза, помолчала, открыла глаза, взяла свое лицо в свои ладони и ей безумно захотелось, чтобы это были его ладони. Она долго молчала, потом сказала:

— Ты даже не представляешь, как мне хочется поехать… в Мюнхен. Дай мне немножко подумать. Я ведь тут не совсем в отпуске, не просто в отпуске… Не поеду — останусь одна. Поеду — буду с тобой вдвоем, но что я скажу…

— Поедем, Сара. Я знаю, что мы встретились не случайно, — сказал Дани и взял её руки в свои. — Поедем… И будь, что будет… Пойдем завтракать, Сара.

23

Вольф загрустил. В Мадриде ему делать было нечего. Надо бы уехать, но куда? К себе домой не хотелось, там его одолевала тоска. Очень хотелось повидать её, Марту, но сейчас это было невозможно, потому что приехали родители его парализованного друга. Надежная, хорошо оплачиваемая, абсолютно неполитизированная, невоенизированная, не шпионская — личная разведка одинокого волка — донесла, что вся киношная команда переезжает в Мюнхен, что Дани подписал контракт и вместе с ним едет очень интересная женщина лет 35 по имени Сара, которая появилась несколько дней назад и на шпионку мало похожа, что вся команда пробудет в Мюнхене больше месяца, а потом предположительно будет длительный перерыв.

«Ну что ж, Мюнхен, так Мюнхен, — подумал Вольф. — Хороший город. В центре, правда, шумновато и затоптано, но зато Альпы близко. А интересно получается: шпион становится киноактером и снимается у знаменитого режиссера вместе с голливудскими звездами первой величины. И откуда взялась эта подруга с «редким» именем Сара? Совсем недавно Дани был в команде «наших», где никакой Сары не было».

Одинокий волк никогда не жил на одном месте подолгу. Неодолимая потребность к частой перемене мест была следствием невозможности соединиться с любимой и любящей женщиной, пока жив его парализованный друг. Вольф видел, понимал, чувствовал, что друг его мается, что жизнь ему не в радость, но пожелать ему… Вольф даже мысленно не мог употребить это слово. Они встречались с Мартой вдали от её дома несколько раз в год, и встречи эти были отнюдь не платонические. Но им обоим было этого мало и у обоих оставался на дне долгих, теплых, счастливых воспоминаний горький осадок. Марта была невысокая, ширококостная, очень прямая женщина с небольшой грудью и кривоватыми ногами. Черные короткие прямые волосы, никакой косметики и всегда простая, удобная обувь на плоском ходу. Она улыбалась редко, но светло и по детски приветливо и естественно: огромными черными глазами, губами, ямочками на щеках и нещипанными бровями, которые играли в такт улыбке. Но чаще всего Вольф вспоминал ее огромные, бездонные глаза в минуту интимной близости. Может быть, Марта сможет ненадолго прилететь в Мюнхен. Хорошо, что он купил шаль и не купил туфли. Надо будет ей рассказать историю покупки… Ах, какие красивые женщины! Понимает ли это дон Педро?… Вольф загрустил. Он несколько раз пытался забыть, прекратить, оборвать; найти молодую, стройную, красивую. Он с самого детства так ценил красоту! И ничего не получалось. Да, некрасивая, да, замужняя, двое детей, немолодая. Вольф, сжав кулаки и скрипя зубами, яростно и мрачно боролся сам с собой, укладывал себя на обе лопатки. После чего закрывал глаза, улыбался в темноту и говорил: «Где же ты, Марта?»