А мы любили (СИ) - Лия Султан
— Хороший застройщик, — вернула комплемент Джамиля, ведь этот жилой комплекс возводила его компания.
— Все зависит от хозяйки. У тебя уютно. Ты всегда это умела. Даже когда мы жили в однушке на окраине города, помнишь?
— Конечно.
— Денег не всегда хватало, но мы были счастливы.
С милым и рай в шалаше — это было про них. Она — начинающая журналистка, он — вчерашний выпускник института архитектуры и строительства. Сначала работал на “дядю”, потом основал с другом свою компанию. Строили дома для элиты и со временем выросли и сами стали этой элитой. Даниал и Джамиля Ибрагимовы проживали свою лучшую жизнь. Пока трагедия не разделила ее на “до” и “после”.
В процессе развода Джама не хотела брать лишнего. Да что там, она даже не переговоры не приходила, за нее это делал адвокат. Дом продали — жить там Джамиля все равно не могла, но Даниал отдал ей две квартиры в новом ЖК и мишину, а деньги с продажи особняка положил на счет. Сама она ничего не просила — гордая и безумно злая на него за смерть сына. Сейчас Джама успокоилась и уже так не думала, а больше года назад даже смотреть на него не могла.
— Как живешь? — спросил он.
— Нормально. Как все.
— А как себя чувствуешь?
— Лучше. Терапия творит чудеса, — улыбнулась. — Камелия нашла хорошего психолога.
Джамиля поставила перед ним горячий ароматный чай и тарелку с кусочком торта, а сама села напротив него.
— А ты? — удивился.
— Я уже поела с девочками. Селин такая кнопка, а уже руки тянет и требует ням-ням. Будет такой же сладкоежкой, как Камелия. Помнишь?
— Да, — засмеялся бывший и опустил маленькую ложку в стакан. Зачем и что там ею размешивать — сам не понимал. Просто надо было деть куда-то руки. — Как она любила торт “Сказка” и ёжиков.
— А Закир обожал пирожное “картошку”...
— Помню. Все время просил тебя приготовить. Как он сказал, когда уехал: “Все классно, но я не могу жить без маминой картошки”.
Поднял глаза на Джамилю и понял, что сморозил глупость, напомнив о сыне, расковырял рану, которая и так никогда не заживет. Матеря себя, он сжал губы в тонкую нить и затаил дыхание. Бывшая жена только грустно улыбнулась:
— Все нормально, Даник. Я уже могу говорить о нем спокойно.
— Даник, — повторил он и покачал головой. — Кроме тебя меня никто так не называл, Джама.
В это мгновение они встретились взглядами и зависли друг на друге. Она еще только увидев его на пороге квартиры отметила, что у него теперь щетина. А ведь раньше был гладко выбрит. Сейчас, вблизи, Джамиля разглядела крохотные морщины в уголках печальных, глубоких, темно-карих глаз.
А что видел он? Женщину, которую когда-то безумно любил и бросил весь мир к ее ногам. Потеря изменила ее до неузнаваемости, от нее тогда осталась только оболочка — черная, злая, истеричная. И вот, его прежняя Джамиля вернулась. Но цену за это он заплатил слишком высокую.
— У тебя нет чего-нибудь покрепче? — спросил он, отодвинув в сторону кружку.
— Вино. Грузинское. Сестра недавно привезла с Тбилиси.
— Давай. Только если ты тоже будешь.
— Буду.
И вот уже бокалы осушили, вспомнили прошлое, поговорили о дочери и внучке.
А потом она показала ему видео, которое скачала с облака. То, где Закир поздравляет ее с днем рождения.
“Передай привет папе и Каме”.
Услышав это, Даниал прикрыл рот кулаком. Все еще винил себя за то, что не уберег своего мальчика.
Пауза затянулась. Было слышно только, как косые капли стучат по карнизу.
— На твой день рождения всегда идёт, — заметил Даниал.
— Так конец апреля. Неудивительно, — чуть захмелев, Джамиля зарылась пальцами в каштановые волосы и распушила их совершенно ненавязчиво, но изящно, как могла только она. Он наблюдал за ее движениями как под гипнозом, заострив все внимание на вырезе обычного платья, под которым пряталась ее маленькая грудь. На женщине не было бюстгальтера и сквозь легкую ткань проступили острые соски. Даниал нервно сглотнул, отвел взгляд в сторону.
— Мне, наверное, пора, — сказал он решительно.
— Хорошо.
Уже в прихожей, когда прощались, она взгрустнула и подумала: “Ну зачем же ты пришел, Даник? Зачем разбередил всё внутри?”
— Спасибо, что заехал, — сказала ровно.
— Еще раз с днем рождения.
Внезапно свет в прихожей погас и оба оказались в кромешной тьме.
— Тааак, — сурово произнес Даниал. — Это что еще за дела?
— Не знаю, — он не увидел, как Джамиля пожала плечами. — Такое у нас в первый раз. Может, пробки выбило?
— Пробки? В этом доме все новое.
— Ну мало ли, — усмехнулась Джама.
А Даниал неожиданно шагнул вперед и оказался так близко, что у нее перехватило дыхание и грудную клетку сдавило.
— Что будешь делать, Джама? Вызовешь репортеров и пожалуешься на недобросовестного застройщика?
— Посмотрю, как скоро дадут свет, — отшутилась она и замерла, чувствуя его тяжелую ладонь на своем бедре.
— Даник, — выдохнула она и положила руки на его грудь, чтобы оттолкнуть. Но не смогла.
— Джама…
А пальцы его уже скользили вверх и остановились на талии. Желваки заиграли на скулах от напряжения, крылья носа вздрагивали от того, что он услышал мягкие, цветочные нотки ее духов. Знакомый аромат обволакивал и сводил с ума. Как и она сама — тонкая, неземная, далекая, но в его руках.
Небритой щекой он коснулся виска Джамили и сильнее прижал ее к себе. Не встретив сопротивления, поцеловал глаза, скулы, спустился к губам и накрыл их своими. Джамиля хотела возразить. Она собиралась еще когда ощутила жжение там, куда пробрались пальцы бывшего мужа. Всё казалось нереальным: вечер, плавно перешедший в ночь, незванный гость, напомнивший о прошлом, и знакомые до озноба и жара ласки. Сама позволила себя поцеловать, сама царапала ногтями кожу на затылке, сама дышала учащенно от нарастающего возбуждения, сама подсказывала дорогу до спальни, сама подняла руки, когда он потянул платье вверх, снял его и отбросил в сторону.
На кровать упали вместе, и Даниал быстро сориентировавшись, подмял ее под себя, навис сверху и продолжил целовать так жадно, будто был заблудившимся и умирающим от жажды путником в пустыне. Он осыпал поцелуями шею, ключицы, плечи. Сильные руки блуждали по телу, гладили, сминали кожу, как теплую глину, до сладкой истомы. Когда мужчина обхватил ртом упругую горошину, Джамиля прогнулась в пояснице и прикусила палец, чтобы только не закричать.
Луч лунного света падал на постель, слабо освещая лицо и тело Даниала.
— Даник, что мы делаем? Мы не должны.
— Тише, — он прижал большой
