Линда Ховард - Волшебство Маккензи

Незнакомец умел управляться с лошадьми, этого Марис не могла не признать. Он чувствовал себя уверенно, и большие умные животные его любили, что еще больше привлекало ее внимание. Марис ничего не могла с собой поделать. Она не хотела замечать, как джинсы натягивались на его тугом заду, когда он наклонялся или садился на корточки, что он, казалось, проделывал тысячу раз за день. Не хотела обращать внимание на мускулистые плечи, от которых чуть ли не трескались швы рубашки, когда он поднимал тяжело нагруженные лопату или вилы. У мужчины оказались красивые руки, сухощавые и сильные, что она тоже не хотела замечать, как и ум в синих глазах.

В ее жизни никогда не хватало времени на мужчин, да и интереса не возникало. Все внимание Марис направляла на лошадей и карьеру тренера. В одиночестве своей спальни, ночью, когда она не могла сомкнуть глаз, а беспокойное тело пылало огнем, Марис с иронией призналась себе, что, наконец-то, мужчина запустил ее гормоны вскачь, но этот человек исчезнет через несколько недель, если не дней. Оставалось единственное решение – продолжать игнорировать его и непонятную тоску, вызывающую желание оказаться как можно ближе к незнакомцу.

Очевидно, она не преуспела.

Марис подняла руку и прикрыла глаза от света, продолжая наблюдать, как мужчина понес стакан в ванную. Только после этого она заметила, во что одета. Нет, она не была голой. Наготу прикрывали трусики и большущая футболка. Без сомнений, его футболка.

Он раздел ее, или она сделала это сама? Если оглядеться, увидит ли она разбросанную в беспорядке его и свою одежду? Мысль о раздевающем ее незнакомце странно влияла на дыхательную функцию, сжимая грудь и затрудняя приток кислорода. Марис хотела все вспомнить, ей это было необходимо, но прошедшая ночь оставалась белым пятном. Надо бы подняться и одеться, но она не могла. Не оставалось ничего другого, как беспомощно лежать, бороться с головной болью и искать смысл в нагромождении бессмысленных фактов.

Возвращаясь к кровати, мужчина внимательно наблюдал за ней прищуренными синими глазами, удивительно яркими при таком тусклом свете.

– Все в порядке?

– Да, – сглотнула Марис.

Конечно, она сказала неправду, но по какой-то причине ей очень не хотелось, чтобы незнакомец знал, насколько плохо она себя чувствовала. Взгляд Марис скользнул по поросшей волосами мужской груди, плоскому животу к выпуклости под тесными боксерами. Неужели было? Иначе, как они оказались в одной кровати? Но если было, то почему они оба в нижнем белье?

По какой-то причине эти трусы-боксеры неуместно смотрелись на парне, зарабатывающим на жизнь временной работой на лошадином ранчо. Ему бы больше подошли короткие белые плавки.

Мужчина выключил лампу и растянулся рядом с Марис. Ее окружило тепло его тела, как только он залез под простыню. Он лежал на боку, лицом к ней, положив одну согнутую руку под подушку, а другую поперек ее живота. Вроде держал ее, но не обнимал. Марис поразило тщательно продуманное положение мужчины – рядом, но не слишком близко.

Она старалась припомнить его имя, но никак не могла.

Марис боялась представить, что он подумает о ней, но не смогла больше выносить провал в памяти. Пора разобраться с этой смущающей ситуацией, и самым лучшим способом будет начать с самого начала. Прочистив горло, она тихо, почти шепотом, произнесла:

– Прошу прощения, но я не помню ни твоего имени, ни того, как мы здесь оказались.

Мужчина застыл, на ее животе напряглась его рука. Одну долгую секунду он не двигался, затем резко сел с приглушенным проклятием. От его движения голова Марис подпрыгнула, что вызвало непроизвольный стон. Незнакомец ударом включил лампу, и Марис снова пришлось закрыть глаза, защищаясь от резкого света.

– Черт, – пробормотал мужчина, склоняясь над нею. Он погрузил длинные пальцы в ее волосы и провел кончиками пальцев по коже головы, ероша шелковые пряди. – Почему ты не сказала мне, что ранена?

– Я даже не догадывалась, – призналась Марис.

И что он имел в виду под словом «ранена»?

– Я должен был сам сообразить, – мрачно пробурчал он и сжал губы в тонкую линию. – Видел, что ты слишком бледна и почти ничего не ела, но списал все на стресс.

Мужчина продолжал исследовать ее голову, пока пальцы не коснулись одного места сбоку, отчего у Марис прервалось дыхание, и виски пронзила пульсирующая боль.

– Вот! – Он положил ее голову себе на плечо, чтобы как следует осмотреть рану. Длинные пальцы осторожно коснулись кожи головы. – Вот здесь у тебя шишка с хорошее гусиное яйцо.

– Здорово, – пробормотала она. – Мне бы не хотелось таскать на голове плохое гусиное яйцо.

Он окинул ее еще одним взглядом прищуренных синих глаз, который довел до уровня «произведения искусства».

– У тебя, черт возьми, сотрясение мозга. Подташнивает? Как твое зрение?

– Свет режет глаза, – призналась она, – но предметы не расплываются.

– Что насчет тошноты?

– Немного.

– А я позволил тебе спать, – сердито прорычал он себе под нос. – Тебе нужно в больницу.

– Нет, – немедленно ответила она, чувствуя накатившую тревогу. Меньше всего она хотела оказаться в больнице. Непонятно по какой причине, но инстинкты предупреждали ее остерегаться публичных мест. – Здесь безопаснее.

– Я позабочусь о твоей безопасности. Тебе нужен доктор, – уверенно произнес он.

В его поведении было что-то очень знакомое, но Марис не могла ухватить, что именно. Ей хватало других, более серьезных проблем, о которых следовало беспокоиться в первую очередь, поэтому она позволила этому чувству пройти мимо. Сначала нужно оценить собственное физическое состояние. Сотрясение – вещь серьезная, возможно, придется отправиться в больницу. Что имеется в наличии… Головная боль и тошнота. Что еще? Зрение нормальное, речь внятная. Память? Марис быстро пробежалась по списку родственников, вспоминая имена и дни рождения, затем вспомнила любимых лошадей за несколько лет. Память не подводила, за исключением… Она постаралась вспомнить последние события. Вот она доедает ланч и возвращается в конюшню… Но когда это произошло?

– Думаю, со мной все будет в порядке, – отсутствующим тоном произнесла Марис. – Если не возражаешь, я хочу задать пару вопросов. Во-первых, как твое имя, и, во-вторых, как мы оказались в одной постели.

– Моя фамилия Макнил, – ответил он, пристально вглядываясь в ее лицо.

Макнил. Макнил. Стремительно накатили воспоминания, принося его имя.

– Я вспомнила, – вздохнула Марис. – Алекс Макнил.

Его имя врезалось в память при знакомстве, потому что такое же имя было у одного из ее племянников. Второго по старшинству сына ее брата Джо тоже звали Алекс, но полное имя звучало как Алекс Маккензи. Не только имена были похожими, фамилии говорили об общих предках.