Русалочка - Вероника Карпенко
— Помешал? — едкая, точно глоток обжигающей водки, ухмылка исказила черты.
Таня вскинула брови, обретая способность мыслить. И одарила его ненавидящим взглядом.
— Сама виновата! — огрызнулся дядь Боря. — Шляешься по ночам…
Он хотел добавить что-то, но удержался. Случай, когда его, так называемые товарищи, проявляли «инициативу», был далеко не первым. Но столь вопиющего безобразия пока ещё не случалось.
— Я работаю, — процедила сквозь зубы Татьяна. Даже снизу вверх стараясь смотреть на него с достоинством.
— Ага, — лениво парировал он, — а деньги-то где?
Таня ещё раз взглянула на его лицо. Спиртное ударило в голову, сделав кожу багровой. Исказив почти до неузнаваемости разрез пьяных глаз, пухлый рот и покрытые оспиной щеки. Каждый раз, глядя на него, будь он трезвым, или «под мухой», она не могла взять в толк, как этот жалкий образчик мужчины мог сравниться с отцом. Что такого смогла отыскать в нём мама? За какие заслуги она полюбила его? За какие великие жертвы терпела извечное пьянство, привычку бить кулаком по столу. И не только!
Порой кулак его случайным образом соскальзывал и угождал по лицу. То — по-маминому, то — по её собственному. Не бил он только Леську. Жалел, берёг родную кровь.
— Обойдёшься, — прошипела она, дыша через раз. Рискуя и сейчас получить свою порцию «нравоучений». Но отчим лишь хмыкнул, смерил её презрительным взглядом.
— А я ведь в следующий раз не стану мешать ему, — проговорил он, глотая буквы. И кивком указал на поверженного собутыльника.
Таня брезгливо поморщилась, оглянулась на тёмную дверь за спиной.
— В следующий раз они захотят изнасиловать Лесю, — членораздельно сказала она, чтобы смысл этих слов дошёл до него в полной мере.
Отчим выдохнул, лицо его озверело. Он оттолкнулся от стены и в сердцах пнул ногой «бездыханное» тело. Оно отозвалось невнятным мычанием.
— Да я…, — он умолк, подбирая слова, — Я за Леську… Я…
Не проявив ни малейшего интереса к тому, что именно он собирается сделать «за Леську», Таня отправилась прочь. И только заткнув до упора щеколду их общей с сестрой комнатушки, решилась дать волю слезам. Понимая теперь так отчетливо, что озвученный ею вариант вполне может стать правдой. И однажды ни эта щеколда, ни эта хлипкая дверь уже не сумеют спасти их.
— Тань? — донеслось из глухой темноты. Кровать на том конце скрипнула и на фоне прозрачных штор проявилась фигурка Олеси.
Сестре было девять. Она подбиралась к той дате, когда сама Таня, наполовину осиротев, осталась без папы. И ей ли было не знать, как непросто терять одного из родителей! Вот только отцовские качества отчима она подвергала сомнению.
— Я, — коротко бросила Таня и, заручившись спасительным полумраком, незаметно вытерла мокрые щёки.
Ощущение пальцев между ног напомнило о себе, стоило ей сделать шаг. Захотелось вновь принять душ! Смыть с себя эту терпкую вонь, тошнотворную влагу слюны. Но выйти наружу опять она не рискнула.
— Ты посидишь со мной? — прошептала испуганно Леся.
Бросив вещи на стул, Таня приблизилась к узкой кровати.
— Говорила тебе, запирайся! — отругала она и уселась на край.
— Ну а как ты войдешь тогда? — пробурчал в темноте сонный голос сестрёнки.
— Постучусь, — устало ответила Таня.
Но Олеська, как будто не слыша её, продолжала упорствовать:
— Ну, тогда мне придется вставать!
Татьяна сверкнула глазами.
— Не развалишься, встанешь! — огрызнулась она, подавляя в себе раздражение.
Материнские нотки уже просочились в её повседневную речь. И налёт постоянной тревоги отпечатался в голосе. Непосильный, тяжелый для юной особы! Свойственный женщинам, перешагнувшим далекий рубеж. Однако Олеська, лишенная всяческой взрослости, продолжала невинно шутить.
— А если не встану? Ты будешь лезть в окно? — рассмеялась она.
Но Таня в ответ лишь вздохнула. Ища в уме аргументы, способные убедить сестрёнку в том, что запирать двери на ночь также важно, как и прятаться от бабайки. Чтобы никогда не узнать, каким он бывает в реальной жизни!
— Леся, — прошептала она умоляюще, и нащупала в складках теплого плюша ручонку сестры, — обещай мне, что будешь закрываться.
— Обещаю, — негодующе прошептала Олеська.
Таня нахмурилась, зная, что это слово звучало уже не однажды. И в следующий раз дверь опять будет не заперта. Когда мать ночевала дома, то Леська была в безопасности. Но работа по сменам вынуждала трудиться сверх меры! И в вечера, подобные этому, сестра оставалась одна.
Она прикусила губу. Жуткое бремя нависшей угрозы разъедало её изнутри! Она усердно искала пути к отступлению. Понимая, что подобного риска не стоит ни иллюзия полной семьи, ни эта прогнившая насквозь халупа.
Глава 1
Зеркальная дверь крутанулась, пропуская её внутрь просторного холла. Таня стремительно шла. Подошвы кроссовок скрипели о мраморный пол. Минуя ресепшен она заметила, что подруга была занята оформлением новых гостей. Поймать её взгляд на ходу не получилось, и Таня устремилась дальше. Прямо по курсу возник водопад. Шум, от которого становился всё громче по мере её приближения.
Раньше эта рукотворное «чудо природы» впечатляло Таню. И, проходя мимо, она застывала, ловя на лице его освежающий смог. Но вскоре водопад примелькался! Как и весь новомодный дизайн её места работы. И теперь Татьяна летела по холлу, боясь опоздать на «смену караула». Если администратор увидит, что её нет на месте, то взыскания не избежать. А у неё испытательный срок! И упустить это злачное место было бы самой глупой из возможных ошибок.
На счастье, в коридоре она ни с кем не столкнулась. Только с парой самоуверенных постояльцев. Которые, впрочем, не обратили на неё никакого внимания. Комната для прислуги, именуемая «служебным помещением» располагала диваном, собственной душевой и даже телевизором. Правда, на всё это не было времени! Ведь даже зимой номерной фонд был востребован. А уж весной и летом так и совсем забит до отказа.
Как раз на «горячий сезон» и устроилась Таня. Правда, в её далеко идущие планы входило остаться здесь навсегда. Это место во всём его великолепии оттеняло собой её непутёвую жизнь под крышей зловредного отчима. А наводить чистоту ей казалось ничуть не зазорным. Уж лучше так, чем целую ночь напролёт корпеть «у станка», возвращаясь под утро и падая замертво. Как это делала мать.
— Ну, где тебя носит? — обрушилась на неё напарница.
Нареченная прекрасным, словно девственный пейзаж под лучами рассветного солнца, именем, она никак ему не соответствовала. «Зарина», — восхищенно произносила Таня, и представляла себе утонченную барышню с картины Альберта Линча. Однако действительность противоречила ожиданиям! Зарина была олицетворением красоты
