Сандра Браун - Влюбленные

Старый «Полароид» я нашла в шкафу, когда устанавливала там очередную мышеловку. Хлыст сказал — я могу его взять, чтобы сделать несколько фотографий Джереми. Правда, Карл не разрешал мне нас фотографировать, но я очень хотела сделать хотя бы несколько снимков маленького Джереми.

Должно быть, меня выдал запах. В этих аппаратах содержатся разные химические вещества, которые воздействуют на фотобумагу, поэтому готовые снимки довольно сильно пахнут. Карл сразу почувствовал этот запах и застал меня с поличным. Выхватив у меня аппарат, он бил его об угол кухонного стола, пока тот не развалился на куски, и так ругался, что напугал Джереми. Мой мальчик расплакался от испуга, а Карл разорвал снимки, которые я успела сделать, и заорал, чтобы я никогда больше не смела фотографировать сына, иначе он мне задаст.

После этого инцидента Хлыст сказал, что мы, похоже, слишком загостились. Карл не возражал — мы уедем завтра. Мне не жаль покидать это мышиное гнездо, да и по подружке Хлыста я тоже скучать не стану. Единственное, что здесь было хорошо, это погода — на юге Флориды всегда тепло (прошлую зиму мы провели в Миннесоте, где я постоянно мерзла). Но жаловаться я не собираюсь. Не важно, куда мы отправимся, главное для меня — быть с Джереми.

О том, что́ я скажу Джереми, когда он вырастет и начнет понимать — его родители живут не как другие люди, потому что скрываются от закона, я боюсь даже загадывать. Конечно, я мечтаю о нормальной жизни, о том, чтобы жить всей семьей на одном месте и ни от кого не прятаться, но… Вряд ли моя мечта когда-нибудь осуществится, так что лучше вообще об этом не думать.

Карл все чаще и чаще обсуждает темы, которые меня пугают. Он говорит, что наш образ жизни не подходит для ребенка, что через несколько лет Джереми нужно будет учиться в школе и так далее, и так далее. Каждый раз, когда Карл заговаривает об этом, у меня внутри все холодеет. Я-то знаю: если он вбил себе в голову какую-то идею, то ни за что от нее не откажется! Поэтому начинаю бояться, что Карл просто бросит нашего сына — оставит где-нибудь на вокзале или автобусной станции, чтобы его отдали в приют.

В последнее время я все чаще и чаще вспоминаю тот ужасный день в Голденбранче. Это был, наверное, самый страшный день в моей жизни. Схватки были такими сильными и мучительными, что я думала — я непременно умру. А тут еще вся эта стрельба!.. Господи, как же мне было страшно!..

Когда Карл наклонился ко мне и сказал, что все наши убиты и что он должен немедленно уходить, я ему не поверила. Я не хотела верить, что он меня бросит. Кровь хлестала из меня, как из зарезанной свиньи, каждое движение причиняло мучительную боль, но он говорил совершенно серьезно… Я видела, что он говорит серьезно. Хочу ли я, спросил Карл, чтобы его убили или арестовали? И добавил, что это непременно случится, если он задержится хоть на несколько минут.

Наверное, именно тогда и решилась моя судьба. Мне было очень больно, но я тоже не хотела, чтобы меня убили или посадили в тюрьму… Наверное, это и есть трусость. Худшая разновидность трусости. Как бы там ни было, я сказала, что хочу уйти с ним.

Тот день был холодным и дождливым. Я помню, как мы бежали через лес, продираясь через мокрые кусты к поляне, где Карл прятал машину. Я так сильно прижимала к себе Джереми, что едва не задушила. Я боялась споткнуться и упасть, боялась, что он заплачет и выдаст нас, но больше всего я боялась, что, если мы отстанем, Карл нас бросит и уедет один. Мне и так повезло, что он согласился взять нас с собой.

Это было давно. Теперь мы в безопасности, и нам ничто не грозит. Но все равно каждый раз, когда я вспоминаю тот ужасный день, я плачу и плачу и никак не могу остановиться.

Глава 4

— Ну, ма-ам…

— Сначала поешь, потом можешь продолжить.

— Ну еще пять минут!..

— После обеда.

— Ну еще минуточку!..

Уперев кулаки в бока, Амелия строго взглянула на своего шестилетнего сына. Этого оказалось достаточно. Хантер покорно вздохнул.

— Ну ладно… — разочарованно протянул он и вышел из воды. — Мы так хорошо играли!..

Амелия накинула на плечи сыну мохнатое пляжное полотенце, а уголком вытерла ему с лица соленую воду.

— Вот странно, — сказала она, — стоит мне только позвать вас обедать, всякий раз оказывается, что вы «хорошо играли»!.. Почему это, ты не знаешь? А ну-ка, кто первым добежит до зонтика?

И она трусцой побежала по направлению к большому пляжному зонту, под которым они устроились. Грант был уже там и рылся в большой сумке для пикника. На половине пути Амелия немного замедлила бег, чтобы Хантер мог ее догнать, и невольно улыбнулась, глядя, как проворно старший сын работает своими крепкими ножками. Похоже, подумала она, еще немного, и ей будет уже не нужно ему поддаваться.

Песок под ногами был теплым, но не горячим. Солнце светило по-южному жарко, но с моря дул свежий ветер, и зной почти не чувствовался. Набрав полную грудь соленого морского воздуха, Амелия снова улыбнулась. Для нее этот остров был самым любимым местом на свете! Когда она приезжала сюда, все заботы отступали. Она могла позволить себе просто отдыхать, ни о чем не думая и не тревожась. Суд, адвокаты, присяжные, прокурор, необходимость стоять перед всеми и давать показания казались ей сейчас чем-то очень далеким, почти выдуманным. Мысленно Амелия еще раз поблагодарила судью за то, что та подарила ей целых пять дней отдыха. Правда, потом ей все равно придется вернуться в зал судебных заседаний, где ее подвергнут перекрестному допросу. Но это будет еще очень не скоро. Сейчас Амелия твердо решила, что не будет думать ни о процессе, ни о тех страшных событиях, которые ему предшествовали. Вместо этого она постарается хорошенько отдохнуть и насладиться последними теплыми деньками вместе с сыновьями, которые в данный момент самозабвенно потрошили съестные припасы, добираясь до сэндвичей с арахисовым маслом и джемом.

— Я хочу этот! — Грант, которому только недавно исполнилось четыре, крепко прижал к груди завернутый в пищевую пленку сэндвич, оберегая добычу от старшего брата.

Сняв свою широкополую соломенную панаму, Амелия забралась под зонтик и с удовлетворенным вздохом опустилась на циновку.

— Хантер, оставь брата в покое и возьми себе другой сэндвич, — попросила она. — Они все одинаковые.

— Абсолютно одинаковые! — подтвердила Стефани Демарко, присоединяясь к ним. — Кто хочет «Капри сан»? — добавила она, ставя на песок между мальчиками небольшую сумку-холодильник.