Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы - Элеонора Бостан
20 секунд. Она вставила шланг в рот и проверила, кислород исправно поступал. Секунды таяли, сама того не осознавая, она вцепилась свободными теперь руками в спинки кресел, ожидая неизвестного.
02…01… А потом сразу произошли четыре вещи, раздался громкий пронзительный писк, экран погас, как и все огни внутри и прожектор, мотор замолчал, а крышка, не удерживаемая больше ничем, поползла вверх. Фатима, оставшаяся в темноте, издала похожий на мычание звук от неожиданности, когда черная вода стала заливать салон. Было жутковато, хотя умом она понимала, что всё идет по плану, на ней акваланг, и она не утонет… но рефлексы кричали об обратном – она сидела в капсуле под водой, и вода хлынула внутрь, захватывая своими жадными холодными руками всё то, что обеспечивало ей жизнь, вытесняя кислород.
Крышка продолжала подниматься, зазор всё расширялся, вода подхватила Фатиму, лизнула ее ледяным языком, намереваясь утащить в свои темные глубины в качестве еще одного трофея. Но у Фатимы были другие планы. Не в силах больше выносить это погружение – под тяжестью собственного веса капсула стремительно набирала глубину, а моторы больше не боролись с силой притяжения – она встала, вода уже почти полностью залила капсулу. Клаустрофобия вдруг вцепилась в горло, как невидимая подводная мегера, горло сжалось, не пропуская кислород, мышцы превратились в камень. Фатима изо всех сил сжала спинки кресел, понимая, что надо дать отпор… и тут вспомнила про фонарик. Ее волшебные игрушки были всё еще при ней.
С невероятным трудом отцепив одну руку от кресла, она нащупала рюкзак – благо, он теперь висел спереди. Там был фонарик, небьющийся, непромокаемый, как раз для прохождения через воду, огонь и все круги ада. Да, вода проникнет внутрь, ну и что, то, что в рюкзаке, больше ей не пригодится, даже если бы это могло промокнуть и испортиться от воды. Конечно, наполненный водой, а не воздухом, рюкзак станет лишним грузом, а не помощником… Но выхода всё равно не было, она не могла плыть в полной темноте. Она достала фонарик, закрыла потяжелевший рюкзак и осветила салон, уже полностью поглощенный водой. Зазор между крышкой и корпусом был уже достаточно большим, чтобы она смогла в него проникнуть. И мне лучше поспешить, решила она. Сейчас капсула напоминала проколотый мячик, не создавая воронки, она просто тонула, давая возможность пассажирам выбраться и уплыть. Но вдруг случится что-то, и крышку заест или она вдруг захлопнется… в жизни порой случаются самые невероятные сбои и поломки, тем более, этот механизм умер, человек больше не имел никакого контроля, теперь его контролировало море.
Она прошла между креслами, со светом держать панику на безопасном расстоянии было легче, и, согнувшись, выскользнула в темноту вокруг. Космонавт покидает аварийную капсулу, подумала она, вспоминая, как удивительно похожи условия в невесомости и под водой, и выходит в открытый космос. Счастливого пути домой.
В облаке подсвеченных фонариком серебряных пузырьков она поплыла к свету, вверх. Прежде всего ей требовалось увидеть небо, увидеть новый день, убедиться, что всё и правда осталось позади. А кроме того, она хотела удостовериться, что берег действительно рядом – после путешествия сквозь море какие-то 560 метров не казались серьезным расстоянием – она не думала, что приборы врали, но доверять она привыкла только себе.
Зажимая фонарик в одной руке, она не торопясь плыла к мутно-серой поверхности, тронутой восходящим солнцем. Ну и ночка, мелькнула мысль, а за ней другая: ну и жизнь!
Капсула бесшумно ушла в темноту, очень символично, Фатима осталась в воде одна. По мере приближения к поверхности, фонарик становился всё более бесполезным, так что она выключила его и машинально сунула в крепление на костюме, она не думала, что он может снова понадобиться, но выбрасывать свои вещи где попало не привыкла.
Вот толща воды постепенно превратилась в тонкое стекло, сквозь которое она могла видеть небо, и оно было голубым, вернее, серо-голубым – день только вступал на свою территорию, еще не успев насытить красками отданный ему мир. Понимая, что не в силах сдержать улыбку, она рванула к поверхности и вытащила дыхательный шланг изо рта.
Это было самое прекрасное зрелище в ее жизни, и самое яркое ощущение – когда в легкие хлынул воздух надводного мира. Фатима хватала его ртом, чувствуя, как начинает подкруживать голову, но ей было всё равно, это была победа, праздник выжившего и победившего смерть. Она смеялась, а слезы щипали глаза, смешиваясь с соленой водой. Она откинула голову, перебирая руками и ногами, чтобы оставаться на плаву, над ней набирало цвет ясное небо, пронизанное красно-розовыми лучами, птицы кружили высоко в этой безмятежности, свободные и легкие, а прямо перед ней в дымке тянулась линия берега. Кое-где еще горели крошечные искорки фонарей, указывая путь, прощаясь с ночью.
Я действительно как будто родилась заново, подумала она, родилась в этой пучине, чтобы прийти в этот спящий в дымке мир и найти там своё счастье. Это мой момент, и он прекрасен.
Несколько минут она просто любовалась началом первого дня своей новой жизни, а потом глубоко вдохнула пахнущий свежестью воздух и, повернувшись к берегу, устремилась вперед.
Глава 5
1
Ничего не делается зря, всё создается для какой-то цели и складывается в идеально подогнанную мозаику, он не раз в этом убеждался. Ты можешь не понимать, почему всё происходит именно так, но если быть внимательнее, со временем ты увидишь, как все кусочки встают строго на нужные места, создавая Порядок, прекрасное Целое. Просто люди – кусочки гигантского паззла, а разве может кусочек видеть всю картину до того, как она собрана? Может ли он знать, на какое именно место должен встать, чтобы завершить замысел Собирающего? Нет, это видно лишь с высоты, Тому, кто ежедневно, ежесекундно собирает по кусочкам картину необыкновенной красоты и сложности.
Поэтому иногда ты просыпаешь до рассвета без всяких причин и решаешь встретить солнце на берегу. Поэтому вода в душе нагреется именно за 7 минут, а кофе сварится за 5, а вот шнурки вдруг запутаются, и мотор не заведется с первого раза, и тебе придется задержаться ровно настолько, чтобы с первым лучом солнца оказаться именно там, где ты должен быть – в самом лучшем месте для художника.
Он любил думать об этом, раскладывая кисти и устанавливая мольберт, чтобы поймать свой кусочек волшебства – захватить этот прекрасный, необыкновенный свет, этот момент чуда и запереть его в картине, как коллекционер редкую бабочку в банке. Конечно, бабочка умрет, ее поместят под стекло и будут любоваться, так
