Людмила Бояджиева - Жизнь в розовом свете

— Ну, поскольку этот человек был просто незаменим в делах. К тому же разве оценишь по-настоящему друга, не потеряв его? — Эн исподлобья взглянула на сестру.

— Неужели мне надо умереть, чтобы ты поняла, как скучно по вечерам пить в одиночестве молоко и рассказывать свои истории молчаливым стенам?

— Мы близнецы, Ди. У нас все пополам.

— Кроме розовых очков, — заметила Ди, упорно не произносившая имени человека, кого они не смогли поделить.

Эн поняла. — А что если я скажу, что Грег звонил?

— Когда?.. Он… звонил тебе? — из рук Ди выпал крючок и со звоном закатился под кресло.

— О, нет. Не мне… Но об этом потом. Я должна завершить рассказ вечереет. Интересующая нас пара, похоже, собирается уходить. Странно… Эн присмотрелась к женщине с розой в светлых волосах и в зеленых хрустальных туфельках. — Хотя немного времени у нас ещё есть. Только не перебивай больше, Ди.

— Я уже поняла: там внизу — Агнес. Она не очень-то изменилась, только стала блондинкой. Уж лучше, чем седой. А кто рядом — король?

— Помолчи. Мы должны в темпе перелистать больше трех десятилетий.

— Вероятно, они оказались не слишком розовыми. — Стоя на четверреньках, Ди шарила под креслом в поисках крючка.

— Я бы сказала — полосатыми.

8

Агнес не удалось отвоевать прежнюю популярность. Семь лет она отчаянно старалась вернуть былые лавры, но довольствовалась лишь крохами. Чашу терпения переполнила статья под названием: «Все проходит — даже слава Агнес Петти».

На сцене блистали новые кумиры, но Агнес изо всех сил удерживала позиции: её фото не сходили со страниц светской хроники, её поклонников, туалеты, приобретения, поездки описывали с въедливым любопытством и пылом: «все ещё самая элегантная», «несмотря ни на что — весела», «вечно молодая»… От этого преклонения «святым мощам» можно было удавиться. Другая, вероятно, опустилась бы и спилась. Но Агнес выбрала иной путь. Однажды она с удовлетворением прочла в газете крупный заголовок: «Агнес Петти — супруга банкира! Самый богатый человек в Германии украл австрийскую примадонну».

В конце-то концов — это было лестно. Лаймер Несс никогда не считался плейбоем. В шестьдесят его трудно было назвать даже симпатичным: брюзгливая ухмылка на бульдожьем лице. «пивной» животик. Но кто думает о внешности при таких-то миллионах? Знаменитый банкир имел роскошные поместья, одно из которых — на берегу Боденского озера — привез свою новую жену.

Для Агнес начался период блистательной светской жизни. Кругосветные путешествия, лучшие отели, яхты, автомобили, драгоценности, поклонники. Бесконечные коктейли, приемы, ужины, балы… Бедняжка Лаймер был так занят, что даже на сорокапятилетие супруги, которое она отмечала в Венеции, прислал своего личного секретаря с футляром, в котором скрывалось бриллиантовое колье.

Агнес с обновленной косметологами шеей и отлично «подтянутым» личиком появилась на обложке журнала. В сногсшибательном декольте блистали музейные бриллианты.

— Слушай, Эн, она могла бы забрать дочь. Ведь детей-то больше у неё не было?

— Естественно. Агнес и не думала рожать Лаймеру наследников. Но и о Веронике вспомнила не надолго. Как-то взгрустнула, проведя одинокий вечер в августовском Сорренто, подумала о старости и срочно связалась со своим адвокатом. Тот сообщил, что девочку усыновили сразу же весьма достойные люди и что в соответствии с договором, Агнес не должна пытаться восстановить свои права на ребенка. «Судебный процесс получит скандальную известность и вряд ли десятилетняя девочка будет способна воспылать любовью к бросившей её матери», — предупредил адвокат.

Тем временем воровской поступью подкрадывалась старость и Агнес торопилась поймать пока не поздно последние лучи женского счастья. В Мексике в неё пылко влюбился двадцатипятилетний танцор. Но после того, как Агнес устроила его карьеру, повел себя крайне неблагодарно — пустился в приключения с новой фотомоделью прямо под объективами папарацци.

…Печальная весть застала Агнес на французской Ривьере. Тщательно продумав туалет, она срочно вернулась в имение. Там вовсю орудовали полицейские и журналисты. В великолепном кабинете Лаймера на толстом персидском ковре ещё было заметно бурое пятно и отмеченный мелом силуэт с неловко раскинутыми руками.

Супермагнат Лаймер Несс выстрелил себе в рот из дамского пистолета. Перед самоубийством он тщательно побрился и надел новый светлый костюм. Не забыл оставить и письмо, в котором признавал себя виновным в растрате колоссальных средств из фонда корпорации.

Агнес охотно и много фотографировали, в свете смаковали подробности трагедии и подсчитывали капиталы несчастной вдовы. Однако, к финалу судебного процесса выяснилось, что Агнес получит лишь ни крохи. Почти все, что осталось от состояния Несса в результате выплаты долгов, отошло его детям от первых браков.

Продав свой венский дом, Агнес купила уютную квартиру в старом районе Брюсселя. Она выбрала своим местом пребывание Бельгию, поскольку здесь слава Агнес Петти давно покрылась мраком забвения и можно было, избежав фальшивого сострадания, превратиться в пожилую одинокую даму, с весьма неуживчивым характером.

Агнес умудрилась не поладить даже с соседками — одна из них слишком громко включала телевизор, другая вытряхивала из окна ванной коврик прямо на цветник Агнес.

Лишь толстяк-булочник, имевший некогда кондитерскую в Вене, выскакивал всякий раз из-за прилавка, завидев худую стройную даму с котом на плече. Он галантно изгибал полный стан, целуя ей ручку и вздыхал: «Какой голос, мадам Петти! Теперь таких нет. Божественный голос!»

— Так Агнес завела кота? Она способна любить животное? — удивилась Ди.

— Этот кот любил Агнес. Может, в пятнистого зеленоглазого бедолагу переселилась душа одного из поклонников Петти, успевшего к тому времени покинуть мир, но зверек души не чаял в своей хозяйке. Агнес привычно принимала поклонение. Но любить…

Она по-прежнему следила за жизнью кулис, не одаряя кого-либо из молодых звезд своей благосклонностью и, вроде, никому не завидуя. Никто не знал, что творится за окнами её квартиры, всегда зашторенными плотным шелком.

Между тем, Агнес слушала музыку и писала мемуары, которые решила завещать музыкальному обществу для издания после её смерти. Агнес надеялась, что её откровенные и звучные некогда имена близких ей людей, произведут сенсацию. Но Агнес не хотела замечать жизни, идущей за стенами её дома, а эта жизнь бежала вперед, оставляя в прошлом «великолепную Петти» с её запоздалыми признаниями, вполне невинными авантюрами и до смешного приличными романами.