Людмила Бояджиева - Жизнь в розовом свете

— Ты отвратительно жестока, Ди. Ведь они едва нашли друг друга и так хотели жить! Николас сказал: «Жди меня здесь, я все улажу, вернусь и заберу тебя навсегда».

— Она поверила? Х-мм… — Ди с сомнением покачала головой.

Неделю Агнес просидела в деревенском доме, чувствуя, как с каждым днем растет страх — ведь она даже не знала, где искать Ника. Казалось, что с ним произошло нечто страшное. Наконец, она решилась выбраться в город и позвонить Питеру в Вену.

— Я ждал, когда ты появишься. Тебе пришла телеграмма из Англии, доложил деревянный, без интонаций голос.

— Читай. — Сердце Агнес оборвалось, она еле шевелила похолодевшими губами.

— Я не актер, монологи о любви не мой конек. Передаю суть — младший сын твоего приятеля попал в автокатастрофу — свалился с мотоцикла. Он выжил, но пока в больнице. Господин Кораджич не может отойти от его кровати… Эй, Агнес, ты меня слышишь? — Питер подул в трубку.

— Это должно было случиться, — после долгой паузы прошептала она. — Я скоро вернусь.

7

Агнес незаметно пробралась в свой венский дом. Просто не накрасилась, повязала голову косынкой и прошмыгнула под носом дежуривших у ворот журналистов. Ведь в воздухе уже пахло сенсацией.

— Так, — сказала она, выйдя из ванны, в которой пролежала не менее часа. — Пригласи доктора Вендена. Он присочинит какой-нибудь трогательный, но дорогостоящий диагноз. — Агнес потуже закрутила тюрбан из полотенца. Что ты думаешь насчет анемии?

— Значит, работать ты не будешь? — уточнил Пит. — Подумай хорошенько, расторжение контрактов влетит тебе в копеечку… Анемия — звучит красиво. Похоже на название цветка.

— Я могу себе позволить каприз. Белка вырвалась из колеса, Питер.

— Но не для того, чтобы попасть под первый же велосипед.

— Чтобы уехать в Англию.

Пит присвистнул: — Не лучшее путешествие для ноября.

— Я не собираюсь совершать тур под достопримечательностям. — Агнес загадочно улыбнулась. Ей представлялось, что несколько дней они с Ником вообще не покинут номер гостиницы. Они решат все, не разжимая объятий.

Питер кое-как утряс дела с театром, о необходимости отдыха Агнес Петти заявил журналистам врач, были заказаны билеты на самолет.

Однако Агнес никуда не поехала. Она заболела. Ее начало тошнить по утрам. Один раз, едва не потеряв сознание, Агнес рухнула прямо на пол в ванной комнате, держась за живот.

— Сомнений нет, вы ждете ребенка, дорогая, — изрек свой приговор после осмотра доктор Венден. Агнес на минуту потеряла дар речи — ей это вообще не приходило в голову. Весь предшествующий опыт говорил о том, что она не способна беременеть.

— Но… Но ведь со мной никогда не случалось ничего подобногоу… Я и не думала о возможности зачатия.

— О… В вопросе зачатий природа большая шутница… Недавно у меня родила шестидесятилетняя пациентка. А вы — так молоды и вполне здоровы. Очевидно, имела место большая любовь… — Доктор лукаво прищурился.

— Об этом пока знаем только мы вдвоем. Договорились, дорогой Франц? многозначительно посмотрела на толстяка Агнес, подумав, что молчание доктора и в самом деле обойдется недешево.

Два дня она колебалась, а на третий села писать письмо Нику. Скорее всего, это было её первое в жизни любовное послание и, возможно, оно могло бы сделать честь сочинителю мелодрам — так много здесь было нежных признаний, клятв, размышлений о вечной любви и будущем ребенке.

Но король не ответил. Он даже не позвонил.

— Что будем делать? — поинтересовался Питер, довольный тем обстоятельством, что Агнес не поехала в Англию. Он не верил, что путешествие могло иметь успех. — А знаешь, в тебе появилось нечто особое… Он отвел восторженные глаза. — Ты никогда ещё не была так хороша.

«Лжет, Тихоня все лжет…» — Агнес в ужасе рассматривала себя в зеркале. Вокруг глаз залегли темные тени, губы поблекли и пересохли, к горлу подкатывает тошнота даже от запаха любимых духов.

Агнес никого не принимала, ожидая затерявшейся где-то вести от Ника. Наконец, узнав номер его домашнего телефона, она рискнула позвонить. Трубку сняла женщина и Агнес промолчала.

И вот в один не такой уж прекрасный день ей доложили о посетителе и передали визитную карточку. Прочитав имя, Агнес судорожно глотнула воздух во рту пересохло, сердце бешено заколотилось. Она метнулась к зеркалу, поправила волосы, мазнула губы яркой помадой, сдерживая отвращение, надушилась.

Визитер, несмотря на преклонный возраст, выглядел так представительно, что сомневаться не приходилось — перед ней отец Николоса, отпрыск древнего королевского рода.

Они расположились в кресле у камина. Агнес нервно куталась в белую шаль с длинной шелковой бахромой. Господин Караджич отказался от напитков.

— Не стану лгать — я приехал специально. Чтобы отдать вам вот это. Он положил на столик конверт. — Сын не читал ваше письмо. Его вскрыл и прочел я. Знаю, мадам, я поступил подло. Увы — подобные акции обычно поручают прислуге — министру, секретарю. Но у меня давно нет подданных. Мне было всего пятьдесят, когда врачи объявили о плохом состоянии сердца. Я уехал в Америку, чтобы сделать сложную операцию, но перед этим передал трон своему единственному сыну. Я не сомневался: он будет отличным государем.

— Мне не приходилось встречать людей, более подходящих для этой роли, — тихо заверила Агнес. Она чувствовала — эта сцена разыгрывается по классическому сценарию: — Вы хотите объяснить мне, господин Караджич, что я — совершенно не подходящая кандидатура в супруги вашего сына. Ведь так?

— Избави Бог! Николас удачно женат. Стефания — из отличного аристократического рода. Она подарила ему двух сыновей. Род Караджичей ожидает блестящее будущее… Вы ведь не думаете, мадам, что социализм — это надолго?

— Я уверена, что любовь Ника ко мне — навсегда. А все остальное не столь уж важно. — Агнес не хотела дерзить, но подбородок вздернулся сам собой. Королева Чардаша не смогла усмирить гордыню.

— Милая, милая девочка… — Седовласый господин удрученно покачал головой. — Как вы представляете себе перспективу этого чувства? Будете состоять с Николосом в греховной связи?

— Уже состою. Не в греховной — в священной. Кроме того — собираюсь оформить законный союз. Хотя формальности для меня не столь уж важны.

— Ах, госпожа Петти, я бы не сидел здесь, перед вами, если бы мой сын думал так же, как вы. Поверьте, у мужчин, даже весьма сдержанных, порой бущуют страсти. Но чувство долга перед семьей и родиной куда сильнее. Ваша связь обречена. Не позволяйте же чувствам лишить себя разума, испортить репутацию моего сына и свою. Уйдите из жизни Николоса красиво, как вы умеете это делать на сцене. Под чудесную музыку и гром аплодисментов.