Анна Малышева - Когда отступать некуда, дерутся насмерть

– В самом деле не знаешь?

Лера умоляюще смотрела на нее.

– Ладно, предположим, ты этого не делала, – Настя помахала бумажкой. – Но это! Это написала ты! Неужели я не помню твоего почерка?! Сумасшедшая! Сколько поздравительных открыток ты мне написала! Твой почерк – с наклоном влево! У всех нормальных людей – вправо, а у тебя – влево! Потому что до третьего класса ты была левшой!

– Настя! Я ее не убивала!

– Но ты же знала, что она мертва! Уже когда мы поехали к тебе домой, ты это знала! Иначе почему ты была так спокойна?! Я чуть с ума не сошла, когда увидела ее труп, а ты?!

– Клянусь тебе – я этого не делала!

– Бог тебя надоумил забрать оттуда записку! – Настя чиркнула зажигалкой и подпалила угол бумаги. Когда огонь подобрался к ее пальцам, она опустила пылающий комок в пепельницу. Лера жадно следила за тем, как бумага корчится в огне, превращается в хрупкий пепел. – Не иначе, как бог тебя надоумил… Потому что твой почерк узнает любой дурак.

Лера снова плакала, и было ясно, что ни на один вопрос она ответить не сможет. Настя прошла в комнату, разложила старый скрипучий диван. Бросила в изголовье большую подушку без наволочки, развернула плед. Все это принадлежало квартирной хозяйке, и больше у девушек не было ничего.

– Я ложусь спать! – крикнула она. – Не сходи сума, завтра поговорим!

Она легла, прикрыла ноги пледом. В комнате было жарко, батарея жарила невыносимо, хотя март близился к концу. Настя погасила ночник, подвинулась к стене. Спустя несколько минут к ней пришла Лерка. Она легла с краю, и Настя ощутила, как она дрожит.

– Ну, перестань, – сказала Настя. – Представь, что мы в пионерлагере. Через месяц вернемся по домам. Хватит плакать.

– Я не плачу, – Лера повернулась к ней и ткнулась головой в Настино плечо. И сказала, что ей не к кому, совершенно не к кому будет идти…

И когда Настя уже засыпала, до нее донесся еле слышный вопрос:

– У тебя есть загранпаспорт?

Глава 4

Наутро Лера исчезла. Проснувшись, Настя обнаружила, что она осталась одна. Спустилась во двор и не увидела там знакомой синей машины. Вместе с машиной пропало и серебро, и та самая сумка, которую Лера вынесла из дома. Одно из двух – либо она сбежала, либо отправилась реализовывать ценности. Верным оказалось второе предположение. Лера вернулась к вечеру.

– Я все продала, – лихорадочно сообщила она. – Теперь мы богаты… Во всяком случае, пока.

– Сколько же ты выручила? – поинтересовалась Настя.

– Достаточно, чтобы уехать.

– Ты всерьез собралась умотать за границу? Зачем тебе мой загранпаспорт?

Лера, казалось, не слушала. Она прошла в комнату, встала на колени перед постелью и пересчитала деньги – пачки замусоленных долларов, стянутые резинками. Настя молча смотрела. На ее взгляд, тут было не меньше пяти тысяч. Наконец Лера подняла голову:

– Мы едем в Париж.

Куда?! – Настя так и села. Дальше Турции она нигде не была. А в Турцию ее возил Витя незадолго до рождения ребенка. Ей там не понравилось – слишком жарко, слишком людно… Были они только в Стамбуле, шлялись по рынкам. Возможно, ей помешало оценить тамошнее великолепие уже довольно обременительное пузо. Но так или иначе, поездка ее не впечатлила. А потом все слишком изменилось, чтобы она думала о заграничных поездках. И вот теперь…

– Сперва в Париж, – Настя сунула деньги обратно в сумку. – Потом на юг.

– Объясни мне, что мы там забыли?!

– Мы купим турпутевку, – Лера явно не собиралась ей отвечать по существу. – У меня есть приглашение, но у тебя его нет. Лучше получить визы через турфирму. В Париже мы отделимся от группы и уедем на юг. Там сейчас живет один человек..: Он мне поможет.

– Хорошо, ну и поезжай туда, – всплеснула руками Настя. Она была совершенно потрясена. – Спрятаться я могу и в Москве. А там я буду, наоборот, у всех на виду, как последняя идиотка. Я по-французски, например, ни слова. А ты?

– Я тоже, да какая разница?

– А кто этот человек?

– Я познакомлю вас, – с каким-то сомнением в голосе проговорила Лера. – Ты увидишь, какой он. Он… Очень талантливый.

– Так это мужчина? Это твой парень?

– Н-ну…

И больше из Леры не удалось вытянуть ни слова. На другое утро она потащила подругу в какую-то турфирму, там говорила за нее, отдавала паспорт за нее, платила за нее. Настя пыталась держать себя в руках. Она помнила, что в такие энергичные минуты Леру останавливать не следует. Это все равно, что затормозить экспресс, поставив на рельсы ногу– «Может, она и знает, что делает? – спрашивала себя Настя. – В любом случае, меня ищут в Москве, а не в Париже! А кто меня найдет на этом мифическом французском юге? Я даже не знаю города, куда мы поедем. А уж эти грязные мафиози тем более не будут его знать!» Она даже начинала чувствовать что-то очень похожее на счастье – стоило ей только вспомнить свои многолетние мытарства. Киоск, Витя, хлебный лоток, магазин… Ванесса, недостача, растущая день ото дня, взрыв, который сперва показался ей спасением, а потом стал гибелью… Выстрел в затылок, крошка стекла, которую она еще долго вычесывала из волос после того, как проехалась в джипе, бег через сырые московские дворы, молчаливый особняк в снегу, женщина с овчарками… Все это останется здесь, а она – свободная, недостижимая – будет где-то там…

От предстоящего путешествия Настю теперь удерживало одно соображение. Она поделилась с подругой:

– А если нас остановят на паспортном контроле? Твой муж убит, его любовница мертва… Ведь тебя уже давно ищут – с того самого дня. Ты разве не понимаешь?

Но Лера отмахнулась:

– Глупенькая, ты их переоцениваешь. Ну, может, меня и ищут. Но я не верю, что меня схватят за руку в аэропорту. А когда они поймут, что меня нигде нет, будет поздно.

– Ты не собираешься возвращаться из Франции? А как же я? Визу нам дадут на две недели. А что же дальше? Ты понимаешь, что первый же полицейский схватит нас за шкирку?!

– Мы не будем останавливаться в гостиницах, не будем брать напрокат машину, – небрежно ответила та. – И вообще можем потерять наши паспорта. И в конце концов, что тебе важнее – жизнь или мнение какого-то там полицейского?

– Жизнь, – немедленно выбрала Настя. – Но знаешь, мне бы все же хотелось, чтобы меня похоронили на родине.

В номере двухзвездочной гостиницы едва поместились две кровати, столик, стул. В закутке – умывальник, унитаз, встроенный шкаф. Более мерзкой комнаты у Насти никогда не было. Звукоизоляция здесь тоже была двухзвездочная – все, что происходило за три номера дальше по коридору, ей будто в уши вкладывали. А происходило обычное – туристы полировали свои дневные культурные впечатления, испивая привезенную с собой водку и купленное здесь вино. Было еще не поздно, и если бы за окнами не падала шипящая стена серого ливня, Настя могла бы увидеть стадо панельных домов… Ну, ни дать ни взять, московская окраина! Гостиница располагалась за городом, в каком-то рабочем предместье. У Насти даже было подозрение, что когда-то здесь было рабочее общежитие. Лера давно уже спала, повернувшись к стене. Во всяком случае она не шевелилась и дышала ровно. На столике лежало два картонных билета – завтра девушки уезжали на юг, отделялись от группы. Лера ей так ничего и не объяснила. Пошли уже вторые сутки, как они были в Париже. Настя ездила вместе с группой на экскурсии, а Лера занималась какими-то своими делами. Виду нее был возбужденный, но довольный.