Кристи Доэрти - Ночная школа

— Это все, что ты можешь сказать о прочитанном?

Элли ненавидела поэзию, но сейчас, похоже, было не место и не время заявлять об этом.

Опершись рукой о край кафедры, она некоторое время сосредоточенно размышляла, подыскивая в уме подходящие слова для более пространной и информативной фразы.

— Честно говоря, оно показалось мне немного… хм… путаным… И словно рубленым какими-то, что ли.

Секунду директриса смотрела на нее так, как если бы собиралась с ней поспорить, но потом, по-видимому, передумала и произнесла:

— Что ж, можно и так сказать. Теперь иди и садись там, где тебе нравится.

Здесь, в отличие от других классов, столы стояли не рядами, а кольцом, что в определенном смысле затрудняло выбор. Секунду поколебавшись, Элли села на первый попавшийся стул. Опускаясь на сиденье, Элли отметила про себя, что Сильвиан продолжает наблюдать за ней. Поколебавшись, она подняла руку и помахала ему. Он ответил ей улыбкой, после чего повернулся к приятелю и продолжил прерванный разговор.

Когда прозвенел звонок, Изабелла поднялась с места, вошла в образованное столами кольцо и оперлась спиной о кафедру.

— Надеюсь, все прочитали вчера на сон грядущий несколько стихотворений Браунинга, и мне очень хочется знать, какое у вас сложилось мнение о его творчестве. Поэт обладал уникальным стилем, во многом противоречившим сложившимся в те времена поэтическим традициям, и я подумала, что он, возможно, мог понравиться вам именно этим — своей новизной и несходством с другими поэтами эпохи. Ох, чуть не забыла… У нас новая ученица — Элли. Не сомневаюсь, впрочем, что все вы — или почти все, уже успели с ней познакомиться. — Изабелла повернулась к девушке: — Элли, не хотелось бы вводить тебя в смущение на первом же уроке, но не прочитаешь ли ты нам несколько строк из первого стихотворения Браунинга, напечатанного в учебнике.

«Вот дьявольщина…»Неловко поднявшись со стула, Элли поднесла книгу очень близко к глазам и, откашлявшись, начала:

Зачем бежать?Ведь я —Влюблен!Покуда я есть я, а ты есть ты,Покуда мир вмещает нас обоих,Лечу, любя, за непреклонною тобою,Ловить я буду, ты — мосты сжигать[3].

Когда Изабелла кивнула — достаточно, мол, благодарная ей от всей души Элли поторопилась опуститься на стул.

— Итак, о чем говорит здесь Браунинг? — Класс слушал директрису в полной тишине. Элли считала, что знает ответ на этот вопрос, но скорее позволила бы себя убить, нежели сказала хотя бы еще одно слово по поводу этого чертова стихотворения.

— Он говорит здесь об одержимости, о страстном увлечении женщиной.

Элли не заметила, как открылась дверь и в комнату тихо вошел Картер Вест. И хотя он нашел себе место всего через несколько столов от нее, она до сих пор его не замечала.

А вот Изабелла его видела, причем отлично.

— Не желаешь ли включиться в обсуждение?

— Смысл стихотворения в том, что пока они оба существуют на одной планете, он должен быть с ней, — сказал Картер. — Он любит ее. Больше чем любит. Она для него — все. Он думает, что они созданы для того, чтобы быть вместе, а она — нет. Иначе говоря, вся его жизнь будет потрачена на бесплодные попытки завоевать ее.

— Интересная теория. — Изабелла посмотрела на Элли. — Кто-нибудь еще хочет высказаться?

Элли, словно стремясь стать маленькой и незаметной, соскользнула по спинке стула как можно ниже, опустила голову и замерла.

— Исмей, — произнесла директриса, поворачиваясь к брюнетке, которую Элли видела за завтраком. — Не прочтешь ли ты нам следующие несколько строк? Элли бросила было взгляд в ту сторону, откуда доносился голос Картера, но сразу же отвернулась. Он смотрел прямо на нее.

— Что происходит с мальчиками в этой школе? — Элли и Джу шли в направлении библиотеки и разговаривали. Уроки уже закончились, но Джу перехватила Элли у лестницы, которая вела в спальни на втором этаже, и предложила позаниматься вместе.

— Ты о чем это? — спросила Джу.

— О том, что они любят глазеть на тебя в упор, — ответила Элли.

Джу улыбнулась:

— Ты хорошенькая. И новенькая. Чему же тут удивляться?

— Ну, не настолько уж я хороша. В Лондоне, по крайней мере, парни так на меня не глазеют.

— А вот я думаю, что ты — очень хорошенькая, — сказал Джу. — Может быть… — тут Джу пожала плечами, — они просто хотят, чтобы ты обратила на них внимание.

После этих слов они обе захихикали. Потом Элли притворно согнулась под тяжестью набитой книгами сумки.

— Не хочется верить, что здесь придется так много вкалывать.

Джу кивнула:

— Они хотят, чтобы мы корпели над книгами все лето. Буквально закопались в них. А все потому, что ученики, которые учатся здесь летом, как принято говорить, многообещающие.

— Многообещающие? — Элли удивленно выгнула бровь.

— Иначе говоря, обладают определенным потенциалом. — Джу пожала плечами. — Или способностями. Называй, как хочешь. Эта школа, да будет тебе известно, вся разделена на своеобразные кланы. Некоторые приезжают сюда, потому что у них много денег. Некоторые — потому что у них здесь учились родители. Но есть ребята, которые посещают здесь занятия, потому что считаются чертовски умными. Они проводят в школе почти весь год, хотя большинство вырываются все-таки отсюда летом на недельку-другую. Полагаю, что нас готовят к высокой миссии — управлению миром или что-то в этом роде.

Элли втайне восхитилась подругой: говоря об элитарности и даже своего рода избранности учеников школы, Джу удавалось подать эту тему так, что в ее разговоре напрочь отсутствовала какая-либо претенциозность.

— Вот по какой причине я не возражаю против того, чтобы провести лето в этих стенах. — Джу толчком отворила дверь в библиотеку и понизила голос до шепота. — Запомни: те ребята, что находятся здесь в это время года, считаются самыми умными в школе.

Внутренний голос Элли мгновенно ожил и напомнил ей, что она находится здесь отнюдь не из-за большого ума.

Когда они вошли в помещение, Элли втянула носом сложный аромат кожи, старинных фолиантов и полироли для мебели с ноткой лимона. Комната оказалась куда больше, чем она думала, и ее противоположный конец невозможно было рассмотреть из-за стоявших здесь рядами многочисленных стеллажей и книжных шкафов. Последние, достигавшие пятнадцати футов в высоту, напоминали своей огромностью могучие лесные деревья. В каждом ряду помещалась стремянка на колесиках, позволявшая достать книгу с самой высокой полки. Полы покрывали приглушавшие звук шагов старинные ковры с восточным орнаментом. Под потолком висело на толстых цепях подобие кованной из железных полос люстры. Сейчас там горели вставленные в патроны электрические лампочки, но когда-то — и в этом не могло быть сомнений — место патронов занимали подсвечники с восковыми свечами. Несмотря на то, что свет был включен, библиотека без труда поглощала желтый свет электрических лампочек, и в ней царил полумрак. В секторе для занятий стояли массивные деревянные столы с настольными лампами с зелеными абажурами. Вокруг столов были расставлены мягкие, с кожаной обивкой стулья. На многих уже сидели самые прилежные ученики школы, казавшиеся карликами среди окружавших их массивных предметов мебели. Это впечатление еще больше усиливали высившиеся на столах стопки толстенных книг или переплетенных в отдельные тома периодических изданий.