Брошенная - Шкатула Лариса Олеговна
— Маришенька, — запросил он, как маленький, — тебе ничего не придется делать. Только посидеть со мной за столиком в ресторане, поужинать. Если ты устала, могу донести тебя на руках! Ты же не собиралась оставаться без ужина?
— Я взяла бы булочку, пакетик ряженки…
— Нет, не может быть и речи. Я тебя спас от зажаривания и теперь чувствую себя ответственным за твое здоровье. Ряженка, булочка… Могла бы из благодарности и обо мне подумать!
— Ты тоже хочешь ряженки?
— Я хочу поесть как следует. Но если я буду знать про твой скудный ужин, мне же кусок в горло не полезет! В общем, как говорят в Одессе, слушай сюда: я провожаю тебя до твоей квартиры, жду на лавочке, пока ты переоденешься, потом мы идем ко мне и ты ждешь, пока я переоденусь. А уж тогда мы вместе идем в ресторан.
— Нагородил. Встретились бы в условленном месте, оба переодевшиеся…
— Ну да, ты меня кинешь, и буду я до утра стоять, как три тополя на Плющихе.
— Ты подозреваешь, что я обманщица?!
— Доверяй, но проверяй… Лучше показывай, где ты сняла квартиру, и не скандаль. С виду выглядела такой миролюбивой…
Глава 8
И вот теперь Марина перекладывала вещи в своей сумке, выбирая наряд на вечер, и поминала сестрицу добрым тихим словом. Ей вдруг захотелось выглядеть перед Тимофеем серьезной женщиной…
«Ха-ха! — сказал внутренний голос. — Это после того, как он весь день лицезрел твои голые ноги!»
Лицезрел. И не без удовольствия. Его интерес тоже не оставил ее равнодушной. Но вместе с тем пришла тревога. Смешно сказать, после одиннадцати лет семейной жизни она боялась мужчины.
Марина подумала, что с удовольствием осталась бы в этой комнате — здесь бы ее защищали стены, к которым она так привыкла в своем доме. Все-таки на свободе возникают совсем другие чувства, которые пугают бывших затворников. Как называется у людей боязнь открытого пространства? Кажется, агорафобия…
Прежде за стенами спокойно спали не только чувства Марины, но и все ее комплексы. Теперь она словно балансировала на доске жизни… Вот так накрутила! Это же просто «идет бычок, качается, вздыхает на ходу…»
Ничего не оставалось делать, как надеть розовое платье с открытой грудью. А под него ожерелье из розовых индийских камней, и вроде не таким откровенным стало казаться проклятое декольте.
Тимофей при виде ее вскочил на ноги:
— Ух ты!
Марина сменила пляжные шлепки на туфли с высоким каблуком, но все равно оказалась лишь чуть выше плеча своего кавалера. Окажись сейчас рядом с ней муж Михаил, который выше ее всего на четыре сантиметра, она бы привычно ссутулилась, чтобы казаться ниже. Рядом с ним Тимофей выглядел прямо-таки великаном.
— Пожалейте паренька! — смешно морщась, проговорил между тем он.
— А что я ему плохого сделала?
— Убила красотой.
Он сделал вид, что хочет упасть, и Марина невольно попыталась подхватить его, чем заслужила горячий поцелуй в ладонь. Но это же просто ладонь! Отчего ее опять будто током пронзило? Разве на ладони есть эрогенная зона?
Во всем, что касается теории секса, Марина была достаточно подкована. Начиталась. После того, как получила клеймо фригидной женщины.
К тому же до сегодняшнего дня Марина не питала никаких иллюзий насчет своей внешности. Глаза ее, голубого цвета, были небольшие, зато губ хватило бы на два лица — их она всегда стеснялась. Брови широкие и густые. Марина пробовала их выщипывать, но на другой день пришла на работу опухшая, с краснотой на пол-лба и больше с пинцетом не экспериментировала. Неплохо, пожалуй, смотрелся небольшой прямой нос, но разве нос — все, что нужно для красоты? Скорее Тимофей сказал ей дежурный комплимент. Или увидел то, чего не видел Михаил… И она сама.
Странно, но воспоминание о муже теперь не вызвало в душе Марины привычных эмоций. Будто не о нем подумала, а о сантехнике Володе, который за бутылку ремонтировал краны и унитазы всему дому.
— Послушай, Тим, — сказала она, — мне совсем не хочется есть. Может, ты сходишь один, а я тебя подожду? Честное слово, я убегать не буду.
Во все время тирады он смотрел на Марину как на чудо заморское или на дикарку… А откуда ей быть не дикой, если она вышла за Михаила в восемнадцать лет, он был ее первым и единственным мужчиной. Ни с кем другим она не встречалась, ничьих ухаживаний не принимала. То есть она, конечно, читала книги, смотрела фильмы, но все это казалось ей далеким от реальной жизни, и уж тем более Марина не могла представить, что подобное может произойти с ней.
Тимофей даже не представляет себе масштаба ее неискушенности. Сейчас в ней говорила практичность кухарки и домохозяйки: зачем ему на нее тратиться, если между ними все равно не может быть ничего серьезного? Лучше бы он нашел себе девушку помоложе, покрасивее, которая примет его чувства и ответит на них как должно, такую, с кем он был бы на равных…
— Мариша, ты неподражаема! Не хочешь колоть фраера… — Тут он глянул в ее непонимающие глаза и заговорил по-другому: — Не хочешь, чтобы я тратил на тебя деньги? Большинство женщин это очень любит. Представь, мужик с деньгами приехал на море…
— Здесь много красивых женщин, — сухо сказала она, — и ты мог бы потратить деньги с большей пользой.
Жизнь упорно ставила Марину на то место, которого она всегда панически боялась. До сих пор у нее был муж, он думал обо всем, знал, как жить, и давал ей указания, которые она покорно исполняла.
Теперь она оказалась одна, без всякого прикрытия, — беззащитная! И ей самой нужно было решать, как жить дальше. Решить-то она не возражала, но не так же скоро! На этом новом пути она сделала всего первый шаг.
Она не успела осмотреться, перевести дух, отойти от перенесенного стресса…
— А ты, оказывается, трусиха, — усмехнулся Тимофей.
— Что есть, то есть, — согласилась Марина.
Он улыбнулся и положил ее руку на свой согнутый локоть.
— Обещаю ничего с тебя за это не требовать.
— Но тогда зачем… — продолжала сопротивляться она.
— Затем, что ты мне нравишься. Мне приятно с тобой общаться. Мне хотелось бы доставлять тебе удовольствие, исполнять твои желания, какие я смогу выполнить.
— Но у меня их не много.
— Появятся, — развеселился Тимофей. — Так что не откажите приговоренному к смертной казни в последней просьбе! Посидите рядом с ним за столиком и помогите утолить голод, который терзает его могучее тело…
Марина рассмеялась, а он, довольный, повлек ее к центру поселка, где были многочисленные заведения, в которых кормили посетителей под веселую музыку. Отдыхать так отдыхать!
Марина подумала, что приятно нравиться этому могучему интересному мужчине, который склонялся перед ней, как перед своей повелительницей. Рядом с ним она ощущала себя хрупкой и прекрасной, желанной женщиной и могла даже немного покапризничать. И чувствовала, что эти капризы с воодушевлением будут исполняться…
— Ладно, — согласилась она. — Но прошу без широких жестов. Меня это будет обязывать…
Что-то мелькнуло в его глазах, словно он хотел пошутить, но в последний момент передумал и так ничего и не сказал, лишь попросил:
— Зайдем ненадолго ко мне. Я тоже переоденусь к ужину.
Тимофей жил в шикарном корпусе санатория «Прибой». Охраннику у входа он показал какую-то карточку, слегка сжав Маринин локоть.
— Это мой гость.
Она чувствовала себя так, будто тайком пробралась во дворец, случайно проскользнув мимо стражников у входа. Но с минуты на минуту они опомнятся и спросят, по какому праву она здесь, где не положено быть таким… Каким таким? Бедным и некрасивым, ничем не заслужившим такое великолепие. Золушкам, которые могут иметь принца только на вечер.
Она опять предложила Тимофею:
— Я подожду тебя в коридоре.
От непривычно шикарной окружающей обстановки массивных кожаных диванов и кресел, огромного количества экзотических растений в напольных керамических вазах, какой-то киношной стойки портье — Марина опять будто съежилась, и сонм ее комплексов высунул наружу свои злобные головки.
