Кэтрин Коултер - Блондинка в черном парике

Он вошел в маленькую гостиную, вытирая на ходу руки. «Какой циничный жест, — подумала Салли, глядя на старческие руки, покрытые пигментными пятнами, — учитывая, к чему эти руки только что прикасались».

В этот момент в дверь постучали, и доктор крикнул:

— Войдите!

Это оказался преподобный Хэл Ворхиз, а за ним по пятам следовали еще четверо стариков — те самые, которые большую часть времени проводили за игрой в карты, сидя вокруг большой старой бочки.

— Какого черта тут творится, док? Прошу прощения мэм, но мы слыхали, что вы нашли труп у подножия скал.

— Это правда. Гас, — ответил доктор Спай-вер. — Все знакомы с мистером Квинланом и Салли — племянницей Амабель?

— Знакомы, док, — кивнул Пурн Дэвис. — Так что происходит? Расскажите-ка побыстрее, пока не появились леди. Не хочу, чтобы они услышали об этом и расстроились.

— Салли и мистер Квинлан нашли тело женщины.

— Кто она? Вы ее узнали? — вступил в разговор Хэл Ворхиз.

— Нет. Она не из наших мест. На ее одежде я тоже не нашел ничего, по чему можно было бы узнать хотя бы имя. А вы что-нибудь обнаружили, мистер Квинлан?

— Нет. В ближайшее время окружной шериф кого-нибудь пришлет. А заодно и медэксперта.

— Хорошо, — кивнул Спайвер. — Понимаете ли, она могла быть чем-то убита. Лично я сказал бы, что это несчастный случай, но кто знает? Я не могу провести здесь необходимые исследования, а для вскрытия у меня нет ни инструментов, ни оборудования. Я, повторяю, голосую за то, что это был несчастный случай.

— Нет, — вмешалась Салли. — Никакого несчастного случая. Ее убили. Я слышала, как она кричала.

— Полно, Салли, — сказал Спайвер, протягивая к ней pyкy. Ту самую, которую только что вытирал. — Вы же не думаете, что завывание ветра, которое вы слышали ночью, было криком этой несчастной.

— Именно так я и думаю.

— Но мы, все четверо, не обнаружили ничего подозрительного, — это был голос преподобного Ворхиза, — а поиски продолжались добрых два часа.

— Вы просто не там смотрели.

— Хотите, я дам вам чего-нибудь успокоительного?

Салли посмотрела на старика, который стал врачом еще до того, как ее мать появилась на свет. Она уже встречалась с ним накануне. Спайвер был добр, хотя, может быть, не очень внимателен. Салли понимала, что он совсем не рад ее присутствию и считает, что ей здесь не место, но, коль скоро она племянница Амабель, он будет стараться быть добрым. Вообще, если задуматься, пока что все, кого она успела здесь встретить, были добры к ней и отменно любезны. Но все-таки она интуитивно чувствовала, что они не хотят ее присутствия в своем городе. Должно быть, все дело в том, что она — дочь убитого человека. Интересно, как они отнесутся к ней теперь, когда они с Джеймсом нашли труп той самой женщины, чьи крики — а она в этом не сомневалась — так ее пугали.

— Дать мне успокоительного, — медленно повторила Салли, — чего-нибудь успокоительного. — Она рассмеялась низким, неприятным смехом, заставившим Квинлана поднять голову.

— И все-таки будет лучше, если я вам чего-нибудь дам, — произнес Спайвер и, торопливо повернувшись, наткнулся на край стола. Великолепная лампа от Тиффани с грохотом упала на пол. К счастью, она не разбилась.

Он ее не видел, понял Джеймс. Несчастный старик почти ослеп. Вслух же он как ни в чем не бывало произнес:

— Не стоит, док. Мы с Салли сейчас уйдем. Детектив из полиции Портленда обещал мне, что пришлет сюда шерифа. Вы сможете передать ему, что мы будем в доме Амабель?

— Конечно, — ответил Спайвер, не глядя на них. Он стоял на коленях и ощупывал трясущимися руками бесценную лампу, проверяя все ее части, чтобы убедиться, что она не разбилась.

Когда они уходили, он все еще оставался на полу. Остальные мужчины в этой маленькой гостиной с дорогим бухарским ковром на полу молчали.

— Амабель говорила, что он слепой, как крот, — объяснила Салли, как только они вышли из дома на яркий полуденный свет. Вдруг она остановилась как вкопанная.

— В чем дело?

— Я совсем забыла: нельзя, чтобы полиция знала, кто я. Они могут позвонить полицейским в Вашингтон, и те пришлют кого-нибудь, чтобы забрать меня. Они заставят меня вернуться в то ужасное место, или убьют, или…

— Нет, ничего не будет. Я об этом уже подумал. Не волнуйтесь. Ваше имя — Сьюзен Брэндон. С какой стати они могут в этом усомниться?! У них нет никаких причин. Просто расскажете им свою версию, и они оставят вас в покое.

— У меня есть с собой черный парик. Я, пожалуй, его надену.

— Думаю, не повредит.

— Откуда вы можете знать, что им нужно только выслушать мои показания? Вы не лучше меня понимаете, что здесь происходит. А, ясно! По-вашему, они могут не поверить, что я две ночи слышала женские крики.

Как можно терпеливее Джеймс произнес:

— Даже если они и не захотят вам поверить, это ничуть им не поможет, ведь так или иначе у них на руках труп женщины. Вы слышали женский крик, теперь она мертва. Не думаю, что у них есть большой простор для фантазии. Так что, Салли, возьмите себя в руки и постарайтесь не разваливаться на части. И помните, что с этой минуты вы — Сьюзен Брэндон, хорошо?

Салли вяло кивнула, а Джеймс подумал, что вряд ли ему когда-либо доводилось видеть лицо, выражавшее такой неописуемый страх.

«Хорошо, что у нее есть парик, — подумал он. — Ее лицо не из тех, которые легко забываются, а в последнее время, видит Бог, оно мелькало на телеэкране более чем достаточно».

Глава 6

Дэвид Маунтбэнк ненавидел свою фамилию с тех самых пор, как заглянул в толковый словарь и выяснил, что это слово означает «фигляр или шарлатан». Каждый раз, когда он встречался с важной персоной или с каким-нибудь тузом, казавшимся на вид достаточно толковым, шериф напрягался и держался все время настороже, ожидая и вместе с тем опасаясь, что в его адрес отпустят смешок, а то и какую-нибудь остроту. Вот и сейчас он собирался с духом, готовясь представиться стоявшему перед ним человеку.

— Я — шериф, Дэвид Маунтбэнк. Мужчина протянул руку.

— А я — Джеймс Квинлан, шериф. А это Сьюзен Брэндон. Она была со мной, когда два часа назад мы нашли труп.

— Здравствуйте, ми сс Брэндон.

— Может, присядете, шериф Маунтбэнк? Шериф кивнул, снял шляпу и расслабился на мягком диване. Потом оглядел гостиную Амабель с таким видом, словно попал в магазин произведений современного искусства, от которых у него несварение желудка.

А Коув здорово переменился, — заметил он. — Мне кажется, всякий раз, когда я тут бываю, он выглядит все лучше и лучше. Как по-вашему?

— Ничего не могу сказать, я из Лос-Анджелеса.