Мэри Стюарт - Не трогай кошку

Он подошел ко мне, глядя, как я поворачиваю сосиски над огнем.

– Уже можно взять?

– Да, почти готовы.

– Ваш отец... Мне очень жаль.

– Спасибо. Знаешь, я привезла его прах домой. Я затем и приехала. Чтобы отнести урну в церковь. Викарий говорил тебе?

– Нет.

– Утром я вернусь, чтобы... ну, чтобы высыпать его.

Роб снял с плиты кастрюльку с бобами и слил воду. Добавив маргарина, он, ничего не говоря, стал трясти бобы, чтобы они высохли.

– Роб...

– Ммм?

– Ты уверен, что не узнал его?

В конце концов, вернувшись тогда во двор, он мог почувствовать мое беспокойство. Роб не спросил, о чем это я. Не отрывая глаз от бобов, он задумчиво тряс кастрюлю.

– Если уж вы хотите, чтобы я ответил, я бы сказал, что это один из близнецов, но вы знаете: их днем-то трудно различить, не то что в такой темный вечер.

– А может быть, Френсис?

– Может быть. Но мне показалось, он был чуть-чуть повыше Френсиса.

– Но мог быть и Френсис? Он посмотрел на меня. – Думаю, да. А вы ожидали его?

– Нет. Но если не Френсис, это был Эмори, а...

Я запнулась. Я никогда не продолжала эту мысль, даже про себя, и уж определенно не могла выразить ее Робу. Эмори не мог быть тем тайным другом, с которым я с детства делилась мыслями. Это исключено. Если это один из двух оставшихся, то, конечно, Френсис... Френсис, который ближе мне по возрасту и к которому – насколько это возможно для такой неуловимой и замкнутой личности – я испытывала явную привязанность. Эмори, старший из троих, был, как говорится, совсем из другой оперы. Насчет его я никогда не питала иллюзий. Конечно, в детстве я обожала старшего брата, так легко добивавшегося власти над нами и великодушно позволявшего маленькой девочке присоединяться к банде братьев Эшли, где он был главарем. Теперь он вырос в трезвого, расчетливого мужчину, решительного, упрямого и самоуверенного. У Джеймса, его близнеца, тоже наблюдался налет подобной беспощадности, но он был не так агрессивен. А Френсис, по-своему тихо, вобрал лучшее из нашего семейства и упрямо жил своей собственной жизнью. Он был нелюдим, мой троюродный брат Френсис. Впрочем, наверное, такими и должны быть писатели и поэты. И конечно, если бы это оказался он, то каким-нибудь образом намекнул бы мне...

Френсис или Эмори... Но вопреки логике я обнаружила, что думаю о Джеймсе и о том, каким видела его в последний раз.

Истинный Эшли – высокий, белокурый (когда он стал старше, то, к своей радости, немного потемнел), с удлиненными серыми глазами, как на портретах, и прямым носом. Его руки и ноги были мелковаты, но хорошо вылеплены. Приятный голос. Привычка всегда делать то, что хочется, но в такой очаровательной манере, что не угадываешь за этим своекорыстия и кажется, что он делает тебе одолжение. Умный? Да. Проницательный? Да. Возможно, не слишком восприимчивый к чужим нуждам, но добрый и способный на великодушие. Насчет его отношений с женщинами я ничего не знала.

Благодаря своей матери я могла объективно оценить родственников отца. Мать моя была очень умной и язвительной женщиной, она написала пару романов, и, хотя они совершенно не раскупались, в них содержалось немало трезвых, но едких наблюдений об окружающих ее людях. Это мать научила меня время от времени смотреть на жизнь и даже на тех, кого любишь, со стороны.

И определенно на тех, кого могла бы полюбить. Это вернуло меня к моим догадкам, в коттедж.

Роб спросил:

– Почему?

– Что почему?

– Почему Эмори?

Наверное, у меня был совершенно тупой вид, и Роб терпеливо объяснил:

– Был в церковном дворе.

– А... Потому что Джеймс в Испании, а Эмори здесь. В среду, когда я еще находилась в Баварии, он звонил мне из Англии. Смотри, Роб, картошка готова, ты ее пережаришь.

– Да, конечно. – Он поднял сковородку над сушилкой для посуды. – Что ж, пусть будет Эмори. Довольно забавно, что он не захотел с вами встречаться.

– Возможно, Роб, ты видел, как он выбежал из ризницы. А как он туда вошел?

– Нет. Понимаете, я закрывал теплицы, а когда вернулся, услышал собачий лай. Я огляделся и увидел, что дверь в ризницу открыта. Это не мог быть викарий – на него собака не стала бы лаять. Потом я увидел, что кто-то там зажег фонарик, и решил подождать, посмотреть, кто же это. Я решил, что кто-то из деревенских мальчишек проказничает. Потом вижу: кто-то поднимается на крыльцо. – Он усмехнулся. – Скажу вам, мисс Бриони, от вас шуму не больше, чем от лисицы. Помните, когда в детстве я вас подстерегал? Никогда не слышал шагов, пока вы не входили в самую дверь.

– А потом?

– Я уже собирался войти вслед за вами, на всякий случай, но потом свет погас, и я увидел, как этот парень пулей вылетел из ризницы и метнулся через кладбище. Я уже было бросился за ним, но увидел, что это Эшли. И он не убежал далеко, а остановился у тисов и стал ждать. Я решил, что он дожидается вас. Там его не было видно, но, если бы он двинулся, я бы заметил. Я остался и смотрел – просто на всякий случай... Потом пришел викарий и пошел в ризницу, но парень не шевелился. Наверное, он вас видел?

– Думаю, да. А если не тогда, то должен был увидеть потом, в саду. Луна светила ярко.

Я говорила спокойно, но почувствовала, как Роб замялся. Потом он проговорил:

– Ну вот, а когда он бросился через проволоку, я пошел домой. Это не мое дело, и он, очевидно, ничего плохого против вас не замышлял. А как вы думаете, что он делал в ризнице? Забавно: так выскочил оттуда, хотя знал, что это всего лишь вы.

– Да, правда.

– И еще странно: на нем было длинное пальто или что-то в этом роде. Эмори носит плащ? Мне говорили, что в Лондоне это очень модно.

– Не думаю. – Я поколебалась. – На самом деле, Роб, он взял из церкви сутану. Наверное, кого-нибудь из певчих – запасная викария осталась на месте. Наверное, он схватил ее, когда услышал мои шаги. Не спрашивай меня зачем: понятия не имею! Он оставил ее на воротах. – Очень странно.

– Еще бы! Ты не видел, что он нес?

– Нет, – ответил он. – Смотрите, сосиски готовы.

– Да. Ты съешь четыре? Спасибо, не надо так много картошки. Да, пока не забыла: викарий велел передать, что завтра в теплицах его не будет, он собирается в старый фруктовый сад. Что вы там делаете?

– Опрыскиваем деревья, прибираем немножко. Это надо было сделать зимой, да как-то не было времени. Миссис Андерхилл столько хотела сделать в доме. Но теперь, когда вы возвращаетесь... Вы поселитесь в коттедже?

– Думаю, да. Хотя бы ненадолго.

– Въедете завтра?

– Да. Пожалуй, я разыщу миссис Гендерсон и попрошу все там проветрить.

– Не стоит беспокоиться, все уже сделано. – Он улыбнулся мне. – Мы думали, вы скоро вернетесь, а когда викарий сказал, что вы приезжаете завтра, открыли коттедж. Так что можете заселяться в любой момент.