Владимир Гурвич - И корабль тонет…

Алла положила свою ладонь, увенчанную длинными тонкими пальцами ему на грудь, несколько раз провела по густой и жесткой шерстке, затем стала спускаться ниже. Шаповалов словно сфинкс пребывал в полной неподвижности, и ее закололо раздражение. Так случалось всегда, когда она не понимала, что с ним творится и чего желает ее повелитель.

Внезапно Шаповалов сбросил с себя ее руку. Алла почувствовала обиду.

— Мне уйти?

Он впервые за несколько минут взглянул на нее.

— Нет.

— Что же тогда?

— Просто посиди рядом. Можешь говорить, о чем хочешь.

— Ты сегодня на редкость великодушен, — усмехнулась девушка.

— Великодушным я не бываю никогда, и ты это знаешь. Великодушие — путь к поражению. Хотя иногда хочется его проявить. А не могу.

— Я вижу, тебя что-то тревожит, — не без опасения произнесла Алла. Она не была уверенна, что эта тема придется ему по нраву.

Но неожиданно Шаповалов подтвердил ее предположение кивком головы. Это было непривычно, обычно, если он был чем-то обеспокоен, то старался этого не демонстрировать перед ней.

— Мне не нравится, как идут дела.

— И только. — Алла пренебрежительно махнула рукой. — У тебя столько дел, все не могут идти хорошо. Выправятся.

— Ты не понимаешь! — вдруг рявкнул на нее Шаповалов. — Повсюду дела идут отвратительно. Ты слышала о том, что в мире кризис.

— Но кризис уже не один месяц. И раньше ты так не волновался.

— Я не очень удачно вложил деньги. Вернее, даже очень удачно, если все было бы в порядке. Но сейчас все сильно изменилось. То, что было недавно хорошо, стало плохо.

— Но ведь еще ничего не потеряно. — Аллу нисколько не волновала судьба денег любовника. Но она поймала себя на том, что тоже испытывает сильное беспокойство. Правда, его причина была другая, чем у Шаповалова. Вот только какая, она понимала не совсем ясно. — Но если ты боишься потерь, зачем хочешь вложить деньги еще в кино? Я так и не поняла смысла твоей затеи.

— А зачем тебе понимать. — Шаповалов в очередной раз налил себе из бутылки. Но вместо того, чтобы пить, неподвижно уставился в бокал. — Я и сам точно не знаю.

— Как не знаешь? — изумилась Алла. Это заявление для ее уха прозвучало крайне странно, до сих пор она не сомневалась, что ее любовник всегда точно знает причину и результат своих действий. По крайней мере, ему это удалось ей прочно внушить.

— Я что не могу не знать. Все могут, а мне запрещено? — раздраженно буркнул Шаповалов.

— Не понимаю, почему ты сердишься.

— Я — тоже, — чуть спокойней проговорил он. Шаповалов вдруг закрыл глаза и откинулся на спинку стула.

Уж не заснул ли он? подумала Алла, всматриваясь в его лицо. И вдруг заметила то, чего не замечала до сих пор — в самое последнее время он сильно постарел. Стало больше на лице бороздок и морщин, кожа как-то посерела, под глазами мешки. Может, поговорить с его личным врачом, пусть обследует его всесторонне вне плана. Если обнаружится какая-нибудь страшная болезнь, что она делать будет? Этот самец ни разу не положил на ее счет ни доллара, хотя за все, что она делает для него, за то, как искусно его ублажает, давно заслужила в подарок небольшое состояние.

— Вдруг захотелось посмотреть на себя со стороны, — не размыкая веки, проговорил Шаповалов. — Потому и пригласил этого Шаронова. Что ты думаешь о нем?

— Я его совсем не знаю.

— Я спрашиваю, что ты думаешь о нем, а не о том, знаешь его или не знаешь. Будь добра, отвечай по существу, когда спрашиваю.

— Как скажешь. Вы с ним постоянно будете ссориться.

Шаповалов открыл глаза.

— Почему так думаешь?

— Он уверен в своей правоте на все сто процентов. Так мне показалось.

— Ну и что?

Алла пожала плечами.

— И он не собирается тебе подчиняться.

Какое-то время Шаповалов раздумывал.

— Да ты проницательней, чем я думал, — усмехнулся он. — Посмотрим, кто кого. Это даже интересно. А что второй?

— С ним у тебя не будет проблем.

Алла ждала реакции Шаповалова, но он молчал, словно собираясь с мыслями.

— Хочу минет, — вдруг произнес он и поднес ко рту бокал, который держал все это время.

Ромов прогуливался по палубе, как внезапно увидел через стекло сидящую в кают-компании Марину. Почему-то это стало для него такой неожиданностью, что он даже застыл на месте. Несколько секунд он глядел на нее, раздумывая, как поступить: пройти мимо, как будто не заметил или все же поговорить. В этот миг девушка повернула голову и увидела его. На ее лице не появилось никакого выражения; так смотрят на незнакомого человека, случайно попавшего в фокус зрения.

Ромов почувствовал обиду. Не раздумывая больше ни о чем, он вошел кают-компанию

Марина бегло взглянула на него и отвернулась. Ромов сел рядом с ней.

— Привет, — произнес он.

Она повернула в его сторону голову.

— Привет, — безучастно ответила она.

— Ты не уехала?

— А ты как думаешь, — откровенно насмешливо улыбнулась она.

— А собираешься уехать?

— Может, и собираюсь, а может, и нет. Тебе что за дело?

— Но мы же с тобой вроде бы не чужие, — неуверенно произнес Ромов. У него возникло желание вернуться к прежнему статус-кво. Без Марины ему тут будет скучно, а заменить ее некем.

— Чужие, — спокойно произнесла она.

— После того, что у нас было?

— То, что у нас было, и сделало нас чужими.

— Как-то грустно такое слышать.

— Не вижу ничего грустного.

— А я вижу.

Марина скосила на него глаза.

— Это твое дело. А я, если хочешь знать, рада, что освободилась от тебя

— Рада? — Ромову захотелось ударить ее по ярко накрашенному рту, изрыгающему такие обидные слова.

— А что мне светило с тобой. Сам подумай. Нельзя же долго жить без надежды.

— Какая же надежда появилась у тебя теперь?

— Появилась, а какая не знаю.

— Тебе не кажется, какая-то странная надежда, почти безнадежная.

— Какая уж есть, — пожала она плечами.

— Напрасно ты так относишься ко всему.

— Это как?

— Наплевательски. Надеешься, что все само как-то устроится. Напрасно. В этом мире само по себе ничего не происходит.

— Как знать, — задумчиво проговорила Марина. — Вот с тобой у меня точно ничего бы не произошло.

— Зачем же ты со мной жила?

— Сначала надеялась на что-то, потом, наверное, по инерции. Да и куда было идти.

— А сейчас есть?

— Сама не знаю. Но мне почему-то кажется, что есть.

— Ты принимаешь желаемое за действительное.

— Не исключено. У меня самой были такие мысли.