Меня зовут Джейн - Анна Васильевна Дубчак
Признаться, после разговора с Шароновым мне стало и вовсе тошно. Мы возвращались в N-ск, домой, и я вдруг поняла, что больше всего на свете мне сейчас хочется, чтобы в моей квартире никого не было. Чтобы она была чистой и тихой, как прежде. И чтобы в ванной с полочки исчезли его бритвенные принадлежности и одеколон. Чтобы испарились его сорочки из моего шкафа, а также брюки и ботинки (я успела за месяц поменять весь его гардероб!). И так далее. Чтобы, короче, духу его не было в моем доме. Вот что значит поговорить с умным человеком, таким, как Шаронов. Я нисколько не сомневалась, что он, разговаривая со мной так вот откровенно, желал мне только добра.
В N-ске шел снег. Мы сошли с поезда, Шаронов взял мою сумку (в Москве я купила Щекину два свитера и зимние меховые ботинки) и донес до своей машины, которую оставлял на стоянке. Отвез меня домой.
– Ты сама должна принять решение, – сказал он мне напоследок и почему-то вздохнул.
Я подхватила сумку и открыла дверь подъезда. Вошла, поднялась на несколько ступенек и остановилась возле почтовых ящиков. Видно было, что помимо рекламных проспектов, которыми обычно забивали наши ящики, было и письмо – я сумела рассмотреть красивую почтовую марку.
Достав ключ, я открыла почтовый ящик и достала конверт. От радости мне почему-то захотелось плакать. Это было письмо от Джейн. От моей подружки, с которой мы познакомились в Кембридже, куда мой отец отправил меня изучать английский. Вот, вот кого мне сейчас не хватало рядом – моей Джейн! Уж она-то рассудила бы, как правильно поступить – продолжать и дальше тянуть с разводом и надеяться неизвестно на что, или… Джейн. Да, конечно, я знала, что она бы мне ответила. Она, для которой мужчины всегда были на втором или вообще десятом плане! Так получилось, что на наших глазах страдало столько девушек от парней, и мы видели их слезы… Словом, Джейн, конечно же, поддержала бы мнение Шаронова и посоветовала мне как можно скорее развестись со Щекиным.
И еще я подумала в тот момент, когда вскрывала письмо Джейн, что эта весточка от моей подруги – знак. И что все в жизни не так просто и, главное, не случайно! И разговор с Шароновым в поезде, и это письмо… Все это знаки.
Словом, все эти события придали мне сил, быть может, поэтому я и по лестнице-то поднималась особенно быстро, проворно, да я просто ног под собой не чувствовала. Мне уже хотелось поскорее увидеть Щекина, хотелось объявить ему о своем решении. Конечно, мысленно я репетировала свою речь и даже заготовила варианты объяснения («я влюбилась в другого мужчину и уезжаю в Москву», «я поняла, что не люблю тебя, прости, но ты должен уйти»…), и это несмотря на то, что Шаронов настаивал на том, что я не обязана ему ничего объяснять. Да хотя бы потому, что мы так мало с ним прожили.
Однако я нервничала, когда шла домой. В одной руке у меня была сумка с подарками для Андрея, в другой – еще не прочитанное, но уже успевшее стать знаковым письмо от Джейн, а на языке вертелась фраза, с помощью которой я намеревалась получить обратно свою свободу: извини, Андрей, но нам надо расстаться… Правда, когда я подошла к двери, слово «извини» куда-то делось. Исчезло, пропало. Осталось: Андрей, нам надо расстаться. И все.
Сунув в карман письмо и опустив на пол сумку, я, позванивая ключами, открыла дверь и, по обыкновению стараясь особенно-то не шуметь, поскольку раннее утро и Щекин, быть может, еще спит (ну и пусть спит, силы ему уже очень скоро понадобятся, рассудила я), я вошла в темную, душную прихожую. В квартире было жарко. Это значило, что, помимо центрального отопления, работают два моих обогревателя, плюс, я не удивлюсь, электрокамин. Наш музыкант такой мерзляка!
Сняла сапоги, шубу и на цыпочках двинулась в сторону кухни. И вот тут-то и остановилась как вкопанная. Сквозь матовое стекло двери увидела какое-то движение силуэта в розовом. Я даже подумала, что это я там, в кухне, в розовом халатике. Варю себе кофе в пять утра!
– …Тебе сколько ложек? Две, как обычно? – услышала я высокий женский голос и почувствовала, как у меня зашевелились волосы на темени. – С молоком?
– Да, ты же знаешь…
– Послушай, такая вкусная ветчина… А это ничего, если мы ее всю съедим?
– Ничего, еще купим. Да ты расслабься. Представь себе, что это твой дом.
– Да уж, ну ты и сказал! – Женщина нервно хохотнула. – Я никогда не смогу представить себе такое. Во-первых, потому, что у меня никогда в жизни не будет такой кухни, во-вторых, ты никогда не разведешься со своей Цилевич, и в-третьих, выхода из создавшейся ситуации я просто не вижу. Так и будем встречаться с тобой как воры. И все почему? Потому что ей родители оставили такую шикарную квартиру и деньги?
– Не начинай. И вообще, веди себя осторожнее. На прошлой неделе я нашел под кроватью твою сережку. Прямо как в мелодраме. Ты что, нарочно ее туда закинула?
– Зачем мне это нужно? Чтобы она нашла ее и устроила тебе скандал? Чтобы не давала тебе денег? Ты что, милый, я не такая дура.
– Но сережка-то…
– Ладно, хватит об этой сережке! Это вышло случайно, клянусь тебе!
По моим щекам текли слезы. И я не знала, что делать. То ли открыть дверь и бросить им в лицо все, что я о них думаю, или же на цыпочках выйти из дома. Так. Стоп. И куда это мне
