Нет моей вины - Даниэль Брэйн
— Вы видели и не такое.
— Ну… да, — не стал спорить следователь. — Помните, я говорил о статистике? Опять же точные цифры в ней очень условны. То ли в семидесяти пяти, то ли в девяноста случаев потерпевшая знакома с насильником. Понимаете, женщина имеет право на «не хочу».
Меньше всего Кира ожидала услышать именно это.
— Крутов, — продолжал следователь, — ваш адвокат. Он вообще монстр во всем, что касается экономических дел. Но несколько раз ему приходилось вести дела, подобные вашему. Мельников, помните такого?
Кира не помнила, хотя фамилия была ей знакома. Она помотала головой.
Следователь присел на скамейку, кивком предложил Кире место рядом. Она послушалась.
«Сегодня это уже было...»
— Лаврентий Мельников, областной чиновник. Весьма крупный. Лет пять назад был скандал с госзаказами, у него обнаружилась куча фирм. Крутов его тогда защищал, и довольно успешно. Мельников отделался штрафами и лишился поста, но дело не в этом… — Он помолчал, то ли думая, то ли припоминая. — Года два назад сына Мельникова обвиняли в изнасиловании. Крутов защищал парня по старой памяти.
Кира не понимала, к чему он ведет. Адвокат, вот этот тюлень на крутой тачке, в костюме, который стоит десять Кириных зарплат, способен на что-то большее? Или — что? Взятка? Он сейчас заговорит с ней о взятке? Поэтому он привел ее сюда?
Кира была готова. Она была бы готова отдать любые деньги и забыть об этом кошмаре, но у нее не было денег и не было, что продать.
Она ощупывала следователя взглядом. Телефон у него дорогой, Кира видела. Не «Айфон», не «Самсунг», китайский, но дорогой. Кира знала порядок цен, она мечтала подарить похожий Лене. Рубашка? Льняная, не с рынка. Джинсы? Туфли, как они там называются? Тоже не с копеечных распродаж.
— У вас есть дети? — спросила она.
— Дети? Нет, — удивился следователь. — И жены у меня тоже нет. А какое это имеет значение?
— Никакого, — вздохнула Кира, отмечая, что если нет жены и детей, то мог и ужаться на свою милицейскую зарплату. А может, и взятки берет.
— Так вот, о сыне Мельникова и о Крутове. — Кира напряглась. — Вот там была классическая «подстава» — и это доказано. Бизнес Мельников после своего увольнения развил вполне законный. Мало того, что экспертиза показала, что между подследственным и потерпевшей не было полового контакта, так парень еще и… в общем, когда он понял, что девчонка боится, он просто отстал от нее.
— То есть как? — не поверила Кира. Она перестала рассматривать ремень на джинсах следователя и посмотрела уже ему в лицо, почему-то сильно покраснев. — Как это — он отстал?
— Очень просто. Я сам это дело не вел, но в наших кругах шуму оно наделало много. Парень был так воспитан, понимаете? Нет — значит нет.
— Сын бизнесмена и чиновника?
Вероятно, у Киры было такое лицо, что следователь не выдержал и рассмеялся. И было это так…
Слишком странно, подумала Кира. Она не обиделась, не возмутилась. Она поймала себя на мысли, что ей нравится на него смотреть.
— Вы… как с другой планеты, — отсмеявшись, сказал следователь. Кире показалось, что сначала он хотел выразиться иначе. — Вы считаете, что раз чиновник и бизнесмен, то сразу скотина? Телевизора насмотрелись? Люди разные, везде и всегда. И вообще как человек сам Мельников неплохой, а жена его — может, слышали? — ушла в монастырь. Да, вот так. Сама, по доброй воле. Давно, когда излечилась от опухоли, сын тогда у них еще в школу ходил. Она врач и сейчас работает в реабилитационной клинике. И сам Мельников довольно активно занимается благотворительностью. Впрочем, сейчас это в тренде, но это неплохо. И сына они воспитали так, что…
— Но я же не виновата, — неуверенно возразила Кира.
— Не знаю, — ответил следователь, и в его голосе неуверенности не слышалось. — Может быть, да, а быть может, и нет. Выяснилось, что на Мельникова-младшего давили через его друзей, а девочку застращали, знаете, как это делается через соцсети? Не знаете, но не суть. Ни взяток, ни судебной ошибки. При случае спросите у Крутова, если не верите мне.
Кира верила. Но не слишком. Но не верить она не могла.
То ли дело было в жаре, то ли в стрессе. У нее кружилась голова, перед глазами все плыло в странном мареве и хотелось содрать с себя душащую одежду.
— А что же теперь делать мне? — прямо спросила она.
— Жить, — пожал плечами следователь.
«Валентин. Красивое имя. Ему очень идет».
— Жить, как жили. Ваш сын понесет наказание; я надеюсь, он осознает свои ошибки. Не скажу, что ему будет легко, но с законом бессмысленно спорить.
«Зачем он рассказал мне про этого Мельникова? — мелькнула мысль у Киры. — Это был какой-то намек? На то, что мне повезло с адвокатом? На то, что он может… если ему заплатить? Но мне нечем!»
От внезапно захлестнувшего отчаяния она едва не завыла.
«Как так, как же так?..»
— А я? — прошептала она. — Как мне быть? Ждать его? Боже мой, боже мой…
И она опять разрыдалась, сознавая, что ее слезы бессмысленны… и беспощадны.
— Вам тоже будет непросто, — услышала она как через толщу воды. — Но вы должны справиться, другого выхода у вас нет. Я часто вижу матерей подследственных, и, поверьте, вы ведете себя довольно типично. Обидно вам это узнать или нет, это факт.
Кира отвернулась, но снова выпрямилась. Она смотрела в другой конец аллеи, где девочка лет пяти бегала с ярким мячиком под присмотром моложавой бабушки.
«Я поговорю с адвокатом, — решила она. — И займу, сколько нужно. Если что, отыщу Виктора. У него деньги есть».
Она повернулась, чтобы что-то сказать, но мысли сразу вылетели из головы, стоило ей встретиться взглядом с Валентином. И Виктор, и адвокат, и какие-то деньги, которых у нее никогда в жизни не было.
Кира подумала, что он как раз из тех, кто способен сам посмотреть на женщину, как тот мужчина из старого фильма о городе, который не верит слезам. Неважно где, в электричке или в городском сквере. Как на собственность, как на добычу, как на цель.
После такого взгляда должно последовать подтверждение, словами или делом, что сопротивление бесполезно. Да и бессмысленно. Страсть,
