Я тебя ненавижу - Елена Рахманина
Он нежно дотронулся костяшками пальцев до моей щеки, будто имел на это какое-то право. А я отшатнулась, точно очнувшись ото сна, и ударила его по плечам, по рукам и груди, по тем частям тела, которые попадали под руки.
– Ненавижу, как же я тебя ненавижу, Клим. Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу, – повторяла я словно мантру, нанося удары. А он даже рук моих не отводил. Терпел, ждал. Я била, пока не закончились силы, пока из глаз не потекли обжигающие слёзы. А он резко прижал меня к себе, так что я носом уткнулась ему в шею, и укачивал как маленького ребёнка, гладя по голове и заверяя, что всё в порядке, что всё будет хорошо. Не осознала, когда его губы коснулись моих ресниц, щёк, виска, изгиба подбородка, уголка рта. Он стирал мои слёзы, боль и страх. И я потянулась к нему в немой просьбе непонятно о чём. Он накрыл мои губы своими, утоляя мою жажду и возвращая её обратно. Мы целовались до жара в лёгких, когда мои губы уже начали болеть и меня, кажется, отпустило. Наконец оторвались друг от друга, тяжело дыша и смотря в глаза, словно виделись в первый раз.
– Ты тут? – глухо спросил он.
– Тут, – ответила я, зная, о чём именно он, и коснулась лбом его лба.
Клим продолжал меня обнимать, и мне вдруг действительно перестало быть страшно оттого, что я не знала, смогу ли вновь выступать как раньше, смогу ли достигнуть своей мечты и выльются ли во что-то мои многолетние старания. Просто он был рядом, а мне было хорошо. Здесь и сейчас.
Бабушка могла видеть нас в окне, и мне стало неловко оттого, что мы вот так сидим за домом под деревом, а он целует меня в шею, отчего слабость растекается по телу.
– У тебя был когда-нибудь парень? – вдруг спросил Клим, прикусывая мочку уха, так что мурашки побежали по телу.
– Нет, не было времени, и мне никто не нравился, – ответила я как есть.
– Совсем-совсем никто? – удивился он, но в его вопросе я расслышала улыбку и самодовольство.
– Совсем-совсем, – покачала я головой.
Он оторвал губы от меня, чтобы посмотреть мне в глаза прищурившись.
– Но ты ведь не первый раз целуешься?
Я улыбнулась и вновь отрицательно покачала головой.
– Не в первый.
Вспоминать о своем небольшом и неудачном опыте желания не было.
– И с кем?
Не понимала, почему он задаёт эти вопросы, что изменит его знание моего прошлого.
– С парнем из мужской команды гимнастов, – произнесла и сделала то, что мне хотелось с того момента, как увидела его, стоящего на кухне в одном полотенце, тщетно убеждая себя, что видела тела и лучше. Запустила ладонь под его свитер, чтобы дотронуться пальцами до плоского живота и груди. Дыхание парня резко сбилось, и он сжал моё запястье, не позволяя исследовать дальше.
– Так нельзя делать, если не хочешь продолжения прямо сейчас, – пояснил он севшим голосом, забывая, о чём был наш диалог.
Мне было невдомёк, какой эффект произвели на него эти лёгкие касания. Но я не была дурочкой и знала, о каком продолжении идёт речь, и точно не была к этому готова. Поэтому только кивнула, убрала руку и услышала опечаленный выдох парня.
Клим поднялся, а затем взял меня на руки и отнёс в мою комнату. Бабушку мы не встретили, и я очень надеялась, что она не стала свидетелем сцены в саду.
Клим посадил меня на кровать, развязал шнурки на кроссовках и отложил их в сторону.
– Я бы с удовольствием отнёс тебя в ванную и искупал, но думаю, так далеко твоя бабушка нам не позволит зайти, – произнёс он с кривой улыбкой, бережно растирая мою повреждённую ногу. – Знаешь, ведь это стало моей навязчивой идей.
– Это?
– Да, – он поднял лукавые глаза, – ты в душе. Постоянно думаю об этом.
Наверное, мне стоило залиться румянцем, как и полагается не самой опытной девушке, но я лишь улыбнулась и наклонилась, чтобы почувствовать губами его улыбку.
Он тяжело втянул сквозь стиснутые зубы воздух, прежде чем заговорить.
– Не могу от тебя оторваться, это сумасшествие какое-то.
Мы посидели вдвоём так ещё некоторое время, а потом он ушёл, и я вдруг осознала, что это ещё один момент, когда я была счастлива, я собрала это ощущение, запечатала его и сохранила в памяти, среди других таких мгновений. Когда отец ещё был с нами и мама была счастлива, а Лада спала в соседней комнате. Когда я выиграла первую золотую медаль. Когда прошла отбор в сборную.
Потом, лёжа в кровати, я вдруг поняла, что даже не заметила, в какой момент боль отпустила.
Весь следующий день в университете я чувствовала себя глупо-счастливой, не хотела думать, в какой момент из горячей поглощающей ненависти вдруг родилось новое, пока не до конца понятное мне чувство.
Олеся вновь рассказывала о парнях и новых заведениях, открывшихся в городе. Я и в старых-то не бывала, поэтому информация мало меня волновала. Впрочем, такая же ситуация была и с парнями.
Мы вдвоём спускались по лестнице, планируя перекусить перед началом последней пары, когда через окно увидела Клима, стоящего у машины на университетской парковке. Парень был так хорош собой, что в груди защемило. Чёрная майка, низко сидящие на узких бёдрах джинсы и волосы, что бил в стороны ветер. Он смотрел в сторону дверей учебного заведения, словно ждал и выглядывал кого-то. По губам сразу расползлась улыбка. Сердце ухало в груди в предвкушении встречи с ним, новых поцелуев, его объятий и возможности дышать запахом его парфюма.
Пока рассматривала его, совсем забыла, что рядом Олеся, которая не преминула проследить за направлением моего взгляда.
– О, это же Клим! – толкнула локтем, обрадовавшись, однокашница. – Я тебе говорила о нём, – самодовольно продолжила она, – наверняка он приехал забрать меня. Это тот парень, с которым мы познакомились в клубе, а потом он позавчера мне позвонил и пригласил на свидание.
Меня будто под дых ударили, так что я едва не согнулась пополам, когда сложила в уме дважды два, вспоминая недавний вечер за чаепитием дома. Боже, какая дура!
Олеся продолжила рассказывать подробности этого «свидания», отчего тошнота подступила к горлу.
– Я забыла распечатать материалы монографии в библиотеке для доклада, ты иди на обед, а я приду сразу на пару, – торопливо проговорила я, чувствуя, как в горле всё сжимается.
Олеся была только рада избавиться от балласта в моём лице и, не задавая лишних вопросов,
