Нэнси Бартоломью - Стриптиз на гонках

— Не должно, — согласилась я.

— Значит, мы должны действовать, и действовать прямо сейчас.

Винсент перестал заталкивать еду в рот, отодвинул от себя тарелку и поставил на пол — для Флафи. Она сначала посмотрела на благодетеля с опаской, но потом решила отбросить осторожность и занялась пиццей. Зыбкий мир между Флафи и Винсентом базировался на системе взяток: в обмен на то, что Винсент подкидывал ей еду, моя малышка соглашалась его не кусать.

— Мы будем действовать по двум направлениям. — Винсент встал со стула и опять устремился к холодильнику. — Начать надо с подходящей ПДЛ.

— С чего?

Босс не ответил. Повернувшись к холодильнику спиной, он заглянул в буфет. По-видимому, он искал десерт.

— С публичной демонстрации любви, — пояснил он. — Мы все любили Руби, ее поклонникам нужно дать возможность выразить скорбь. Я имею в виду не только похороны, хотя там, конечно, мы тоже должны напомнить о себе. Я думаю, будет правильно в ее честь устроить в клубе нечто особенное, например, посвятить ей целый вечер или надеть траурные повязки на руки, как делают в армии.

— Может, задрапировать наши трусики черным, как полицейские драпируют щиты?

Снова мой сарказм не достиг цели: Винсент отыскал мои шоколадные запасы.

— Да, что-нибудь в этом роде, просто, но со вкусом. — Он набрал горсть шоколадных хлопьев и отправил себе в рот. — Что-нибудь такое, что показало бы, что мы скорбим, и одновременно напомнило, что у танцовщицы тоже есть сердце и свои принципы, до которых другим еще тянуться да тянуться. Улавливаешь мою мысль?

О да, я улавливала — даже слишком хорошо. Винсент пекся об интересах дела. Не поймите меня превратно, я думаю, боссу действительно было жаль Руби, но его самой большой любовью был клуб “Тиффани”.

— Перейдем ко второй части. — Винсент понизил голос на целую октаву. Аккуратно сложив уцелевшие лакомства, он повернулся ко мне лицом. В его глазах появилось ужасное выражение, я такого еще не видела, взгляд стал ледяным. — Вторая часть состоит в том, что мы должны найти ублюдка, который это сделал, и разобраться с ним. — Винсент выдержал паузу, его слова словно повисли в воздухе. Мне стало холодно, и я поплотнее запахнула халат. — Ты же знаешь полицейских, они не смогут найти этого гада так быстро, как мы. Как бы то ни было, мы должны ясно дать понять всем: “Тиффани”, то есть Винсент Гамбуццо, никому не позволит безнаказанно убивать своих танцовщиц!

До сих пор босс не сказал ничего, с чем я не была бы согласна. Мне только не нравилось, что он все время говорил “мы”, будто считал, что я обязана участвовать в его планах возмездия.

— Короче говоря, позвони кому следует, я тоже позвоню, а там посмотрим, чьи люди сделают эту работу быстрее!

— Винсент, — осторожно начала я, — боюсь показаться глупой, но о чем ты толкуешь? Кому я должна звонить?

Винсент метнул в мою сторону ледяной взгляд, означавший “смотри не вздумай со мной шутки шутить”, и снова надел темные очки.

— Кьяра, — многозначительно сказал он, — ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Позвони Лосю и скажи, что тебе нужна его помощь. Вы одна семья, для него провернуть это дело — пара пустяков.

Сестра Мари Роз учила нас, что за вранье рано или поздно приходится расплачиваться. Она вдалбливала эту истину в наши головы каждый день все годы учебы в католической школе. Я ее слушала, но мне почему-то всегда казалось, что расплата грозит со стороны Господа Бога, а уж никак не со стороны Винсента Гамбуццо. И вот теперь мне пришлось пожинать плоды собственной лжи: когда-то я сказала своему боссу, чтобы он не пытался меня дурачить, потому что у меня есть связи в мафии, и что если Винсент посмеет причинить мне хотя бы малейшее неудобство, семья камня на камне не оставит от “Тиффани”.

— Винсент, — осторожно предложила я, — не думаю, что стоит беспокоить Лося. Это дело местное, по-моему, тут больше подойдут ваши люди, ведь они тоже местные.

Винсент покачал головой. Я знала, что он блефует, нет у него никаких людей, ни местных, ни неместных. Но настал момент истины — если я не предъявлю ему на блюдечке Лося, вскоре мои растерзанные внутренности будут разбросаны по всему “Тиффани”.

— Ладно, Винсент, позвоню, но обещать ничего не могу. Панама-Сити вне его юрисдикции. И еще одно: нам-то это дело кажется чрезвычайно важным, но Лось может отнестись к нему по-другому.

Винсент снял телефонную трубку и сунул ее мне в руки.

— Звони.

Я уставилась на телефон, потом на Винсента. Сердце забилось так сильно, что мне стало жарко. Некоторое время я молчала, потом рассмеялась.

— Нет, Винсент, так дело не пойдет. Я не собираюсь ему звонить, пока ты стоишь над душой. Во-первых, мы говорим по-итальянски, а во-вторых, если он, не дай Бог, догадается, что нас слышит кто-то посторонний, не член семьи, то мне не поздоровится. Да и вообще я не могу позвонить ему напрямую, нужно набрать номер, оставить сообщение, а потом ждать, когда мне перезвонят. Это может занять несколько часов.

На скулах босса заиграли желваки, но он не собирался отступать.

— Звони.

Делая вид, что Винсент мне надоел, я взяла трубку.

— Отвернись, — потребовала я, — не хочу, чтобы ты видел, какой номер я набираю.

Винсент тяжко вздохнул и снова повернулся к буфету и моему шоколаду. Но я знала, что он прислушивается к щелканью кнопок, поэтому сделала единственное, что могла в этой ситуации, — набрала номер родителей.

— Алло?

Мама всегда отвечает по телефону таким тоном, словно боится, что могут звонить из полиции или из похоронного бюро. И наверное, ее опасения не совсем беспочвенны, учитывая, что папа и три моих брата работают в пожарной охране, а младший брат служит в полиции.

— Это Кьяра, — сказала я.

— О, это ты! — Мама вздохнула с облегчением. Она набрала в грудь побольше воздуха, явно приготовившись задать мне те четыреста восемьдесят вопросов, которые задает всегда, но я опередила ее.

— Мне нужно оставить сообщение для Лося.

Я покосилась на Винсента. Тот повернулся и весь обратился в слух.

— Лося? Господи, Кьяра, кто это такой? — воскликнула мать. — Кьяра, что с тобой? Что за Лось? Я его знаю?

— Нет, — сказала я, — это меня устраивает. Если не позже чем завтра, то я согласна.

Мамино удивление сменилось паникой.

— Подожди, я позову к телефону папу. — В трубке послышался шорох, я поняла, что она зажала микрофон ладонью, потом приглушенный крик. — Фрэнк, Фрэнк, иди сюда. Звонит Кьяра, мне кажется, ей нужно поговорить с тобой.

— Большое спасибо, — быстро проговорила я. — Значит, завтра я буду ждать вашего звонка.

Я повесила трубку и посмотрела на Винсента, одновременно незаметно нажав пальцем кнопку отключения звонка. Ясно, что через пару минут родители станут названивать мне, чтобы узнать, что происходит.