Терри Лоренс - Заложник любви
— Может ты хочешь еще выпить?
— Нет, я чувствую себя отлично.
— Тогда укрой меня.
Она улеглась в постель, а Ник натолкнулся взглядом на коварный изгиб ее бедер. Он натянул простыню сначала на ее ноги, потом на колени, талию, рельефно обозначенную узкой комбинацией, затем на прикрытые кружевами ясно очерченные груди и остановился у подбородка. Он хотел завершить этот жест доброй воли коротким поцелуем в лоб, но Конни обвила его запястье пальцами и потянула его к себе. Он уселся на край кровати.
— Любовь моя!
— Я слушаю.
Он нахмурился. Не сулило ничего хорошего то, что глаза ее были полуприкрыты веками. Киношники называют такие глаза «глазами спален».
Он попытался думать о чем-нибудь отвлеченном, но не смог.
— У тебя шок, и ты все еще находишься под неприятным впечатлением от случившегося.
— В твоей власти сгладить его приятным впечатлением.
— Я не могу.
— Ты же не голубой?
— Конечно, нет.
— Женат?
— Никогда не был.
— Дал обет безбрачия?
— Хотел. Даже написал по этому поводу письмо римскому папе, но оно или затерялось где-то на почте или папа просто не соизволил мне ответить. Нехорошо с его стороны.
— Очень смешно! Но, Ник, почему ты не можешь расслабиться?
— Я это сделаю сразу, как только ты уснешь.
Это было не совсем правдой, судя по событиям последних дней. Он сможет расслабиться только тогда, когда будет уверен, что эта прекрасная и отважная женщина покинула страну и находится в безопасности.
— А если я не хочу спать?
Он хотел что-то ответить, но ее глубокий голос и рука, лежавшая на его бедре, остановили его.
— Я хочу отблагодарить тебя, Ник.
— В этом нет необходи…
Кончиком пальцев она прикрыла его губы.
— Я хочу, чтобы ты обнял меня. Я хочу кому-нибудь верить. Ты единственный, кто выслушал меня и понял мои горести. И ты был там, в Капитолии.
Беззащитность и уязвимость, сквозившие в ее словах, не могли не тронуть его. Ее искренность, честность и мужество удивляли его. Подобно святому Себастьяну, Ник теперь ясно осознавал, что означает быть истыканным стрелами. Только в его случае стрелы эти были из колчана Купидона.
Если она чувствует себя одинокой и запуганной, Ник сделает все, чтобы облегчить ее жизнь в Лампуре. Он не спрашивал себя, как ему удалось добиться чести заслужить ее доверие, но знал, что скорее умрет, чем его потеряет.
Он легонько коснулся ладонью кружевов, прикрывавших ее груди, веки ее затрепетали, и она выдохнула что-то похожее на благодарность. Твердый сосок уперся в его ладонь.
Он пообещал себе, что остановится через минуту после того, как приласкает ее другую грудь. Его самого удивляло, как мужчина может проделывать такое, твердо стоя одной ногой на полу, и каких трудов ему стоит эту ногу оставлять там, где она находится.
Ее нежные атласные груди порозовели, в ложбинке между ними заблестела струйка пота Его рука сама собой скользнула по спине и легла на округлость бедра, затем дальше, чтобы ощутить упругую податливось ее ягодицы.
Он задыхался, он был возбужден до предела, но как-то умудрился свести все это к братскому участию.
— Теперь ты успокоилась?
— Я все еще боюсь чего-то, — ответила она, и это было правдой.
Никогда раньше Конни не чувствовала себя такой слабой и ранимой, и никогда раньше ей так не хотелось полностью отдаться своим чувствам. И это оказывалось на удивление легко. Не надо лишних слов, не надо намеков и двусмысленностей. Все было просто и ясно. Всю жизнь Конни просила то, что ей было необходимо, и если ей не удавалось сразу заполучить это, она никогда не оставляла попыток добиться своего.
— Как ты себя чувствуешь, Ник? Тебе, наверное, все кажется очень странным?
— Чепуха, я соблазняю пребывающих в состоянии нервного шока женщин все восемь дней в неделю.
Она засмеялась и вмиг успокоилась и дотронулась до его груди, ощутив, как неистово бьется под рубашкой его готовое выскочить сердце. Когда она поцеловала его в шею, это сердцебиение могли уже услышать на Цейлоне. Он остановил ее ласки своим поцелуем, что стало для него адской мукой.
— Я не хочу воспользоваться твоей слабостью и беззащитностью. Я хочу, чтобы ты всегда верила мне.
— Я буду верить тебе до конца света.
— Как раз он-то и наступил. Ты просто не заметила.
— Я знаю, ты шутишь. Но я верю тебе, Ник, несмотря на все плохое, что на тебя наговаривают.
— На твоем месте я бы этого не делал.
Трезвость и рассудительность его слов озадачили Конни. Она села, подложив подушку себе за спину, чтобы лучше видеть его. Ее пальцы сплелись с его пальцами, лежавшими на ее прикрытом простыней бедре.
— Ты так ловко вызволил меня оттуда!
— Импровизация и чуточку везения, хотя ты оказалась в довольно-таки опасной ситуации.
Самое время отчитать ее за глупость, чуть не стоившую ей свободы. Раньше он не осмеливался сделать это.
— Ты поступила, как та овца, что по неразумению и добровольно решила нанести визит в волчью стаю. Никогда больше не делай этого. Ты поняла?
Ее ресницы коснулись щек, когда она с видом кающейся Магдалины опустила глаза долу.
— Я обещаю.
— Вот так-то лучше. Я слышал, ты взяла напрокат джип?
— От тебя ничего не скроешь.
— Я бы не хотел, чтобы ты сунулась на нем на территории, контролируемые мятежниками.
— Откуда я могу знать, где начинаются и где кончаются эти территории?
— Вот именно, откуда?
— Я не могу торчать без дела здесь в ожидании твоих крупиц сведений, — свободной рукой она обвела номер, на обоях которого послеполуденное солнце особенно ясно высвечивало въевшуюся в них грязь. — Я прибыла сюда с определенной целью, Ник, и никто и ничто не остановит меня, пока я не исчерпаю все возможности вызволить отца.
Ник вздохнул. Опять она туда же! Сила и решимость, которые она выставляла напоказ, ее честность и прямота могли ей только навредить. Она не была снайпером, хладнокровно берущим кого-нибудь на мушку, или шпионом, предающим слабых и доверчивых, или угонщиком, прикрывающимся заложниками. Со всем этим ему уже приходилось сталкиваться, и он знал, или думал, что знает, как защитить ее от жестокостей этого мира.
— Тебе придется довериться мне и действовать только по моим указаниям. С этого момента мы заодно.
— Да?
— Я знаю несколько деревень, где мы сможем кое-что выяснить. Мы, Конни. Я и ты. И никаких безрассудств, никакой самодеятельности.
— Обещаю повиноваться тебе во всем!
Она начертила кончиком пальца крестик на своей левой груди. А Ник недоумевал, в какую еще петлю он добровольно сунет свою дурную голову. Сегодня ему не удалось устоять и не распустить руки. А что может произойти в джипе в покрытых джунглями горах Лампуры? Как он сможет удержаться от соблазна с такой прекрасной женщиной под боком?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});