Кристи Доэрти - Ночная школа

Неожиданно она услышала прямо у себя за спиной чьи-то шаги и почувствовала движение воздуха, как если бы кто-то…

Чьи-то железные пальцы впились в ее левое плечо; она пронзительно закричала и замолотила по этим жестоким пальцам кулаками, стремясь любой ценой вырваться из их хватки.

Затем совсем рядом она услышала громкий презрительный смех и закричала еще громче и пронзительнее, чувствуя, как чьи-то невидимые руки отрывают ее от земли, перед тем как швырнуть на жесткую постель из низкорослого, но густого и колючего лесного кустарника.

Элли вздрогнула, подняла голову и секунду оглядывалась, не понимая, где находится. Одновременно она задавалась вопросом, почему перебралась на самый край постели и прижалась спиной к стене, подтянув к груди колени и обхватив их обеими руками, как если бы стремилась стать маленькой и незаметной или защититься от чего-то или кого-то.

Потом вспомнила все.

Она в новой школе, именуемой Киммерийской академией.

И ей снова приснился кошмарный сон, приходивший к ней по ночам на протяжении нескольких последних недель, так что она всякий раз просыпалась в холодном поту.

В комнате по-прежнему было темно. Светящийся циферблат часов показывал, что сейчас около двух.

Элли была слишком возбуждена, чтобы спать. Выбравшись из постели, она прошла к окну, оперлась о подоконник и выглянула на улицу. Висевшая в небе луна заливала двор потусторонним голубоватым светом. Вскарабкавшись на подоконник, она открыла щеколду, распахнула окно и вздохнула полной грудью прохладный ночной воздух. Потом слезла с подоконника, подперла рукой подбородок, и некоторое время смотрела в подсвеченное луной темное пространство, слушая приглушенный свист ночных птиц и редко и глубоко дыша, чтобы лучше почувствовать долетавшие до нее пряные запахи сосновой хвои и влажной от ночной росы земли. Это успокаивало.

Неожиданно она услышала шаги… прямо у себя над головой. Интересно, такое возможно — или ей просто почудилось?

Она высунулась из окна чуть ли не по пояс, как могла высоко задрала голову и напрягла зрение, силясь понять, что происходит. Такой способ наблюдения дал неплохие результаты, поскольку она готова была поклясться, что видела на крыше какие-то смутные движущиеся тени.

Затаив дыхание, она с минуту вслушивалась в ночную тишину, и вновь была вознаграждена за настойчивость и терпение. До ее слуха донеслись едва различимые, похожие на шелест ветра, человеческие голоса. Похоже, находившиеся на крыше люди шепотом о чем-то спорили. Элли закрыла оконные створки, задвинула щеколду, подергала за нее, чтобы убедиться, что окно крепко заперто, и вернулась в постель. Не прошло и минуты, как она уже крепко спала.

Глава четвертая

Когда Элли открыла глаза, комнату заливал яркий солнечный свет. Все еще пребывая в состоянии полусна-полуяви, она, рассматривая выкрашенные сверкающей белой краской стены, мебель и свое белоснежное пуховое одеяло, лениво подумала, что так, должно быть, выглядит один из укромных уголков рая.

Потом бросила взгляд на часы, стоявшие на прикроватной тумбочке. Стрелки показывали шесть тридцать.

Интересно, она когда-нибудь просыпалась сама в такую рань? Возможно, когда они всей семьей несколько лет назад ездили во Францию. Но это скорее можно назвать исключением. Если же дело касалось школы, то этого просто не могло быть.

Пока она зевала и потягивалась, до ее слуха стали долетать приглушенные голоса из коридора. Откинув одеяло, Элли ощутила утреннюю прохладу, а поглядев на оконную нишу, увидела, что оконные створки широко распахнуты. Странно. Ведь она закрывала вчера окно перед сном, не так ли? Элли хорошо это помнила.

«Может быть, мне просто приснилось, что я его закрыла?»

С мыслями об этом Элли вылезла из кровати, пробурчав себе под нос: «Вставай уж, коли проснулась», — надела белый махровый халат, сунула ноги в домашние туфли и, завернув в полотенце шампунь и зубную пасту, торопливо вышла в коридор, задаваясь вопросом, не слишком ли много учениц собралось сейчас в общей ванной комнате.

По сравнению с царившей вчера вечером в ванной гулкой пустотой, сегодня эта большая комната была полна света, пара и желающих помыться. Тем не менее Элли заметила свободную душевую кабинку и поспешила к ней. Ей понравилось, что душевые здесь представляли собой отдельные помещения, пусть и небольшие, поскольку терпеть не могла открытых душевых, отделявшихся друг от друга лишь бетонными перегородками. Войдя в душевую, Элли тщательно задернула за собой шторку, после чего переключила внимание на место для переодевания, где располагались вешалки и небольшой шкафчик для одежды, за которыми находился собственно душ в будочке из матового стекла со сдвижной дверью. Все помещавшиеся в душевой предметы отличались едва ли не стерильной чистотой — и это ей тоже понравилось.

Не так уж здесь плохо, подумала Элли, вешая халат на крючок и ставя шлепанцы на высокую полированную деревянную скамейку, где обувь была защищена от случайного попадания воды, и посетительница имела возможность, приняв душ, надеть совершенно сухие тапочки. Встав под горячие упругие струи, Элли почти мгновенно почувствовала себя лучше. Потом, замотав голову полотенцем и накинув халат, вышла из душевой, нашла свободную раковину и стала чистить зубы уже без всякого смущения перед посетительницами ванной комнаты, поскольку здесь все были облачены в одинаковые халаты, и она ничем не отличалась от других учениц.

Вернувшись в спальню, Элли быстро надела школьную форму, пригладила щеткой влажные волосы и нанесла на лицо совсем немного косметики. Когда же рука автоматически потянулась к туши для ресниц, Элли, секунду подумав, отложила косметичку в сторону. Определенно в этом учебном заведении был принят другой стиль в плане одежды и макияжа, нежели в лондонской школе, где она училась раньше.

Вынув из ящика стола бумагу и ручки, Элли положила их в синюю матерчатую сумку-портфель, которую обнаружила в гардеробе. Затем, повесив сумку на плечо и глянув на часы, показывавшие семь ровно, она вышла из комнаты и направилась в столовую, хотя в расписании дня говорилось, что завтрак начинается в семь тридцать.

Войдя в столовую, она на мгновение остановилась, поскольку и это помещение совершенно преобразилось по сравнению со вчерашним вечером. Вместо приглушенного электрического освещения здесь царил яркий солнечный свет, высокие стрельчатые окна были распахнуты, а закрывавшие их белые кисейные занавески колыхались от легкого утреннего ветра. Исчезли канделябры с зажженными свечами и отражавшие их пламя хрустальные графины и бокалы. Большинство столов оставались совершенно пустыми, если не считать покрывавших их светлых льняных скатертей. Еда же помещалась на больших блюдах и подносах, которыми были заставлены столешницы буфетов. Там же находились чистые тарелки и столовые приборы. На подносах и блюдах стояли кастрюльки с горячей овсяной кашей, приготовленной различными способами, нарезанный и готовый для тостов хлеб, масло, холодные закуски, а также полированные металлические блюда с крышками, под которыми скворчала яичница с ветчиной и сосисками.