Каролина Беркут - Свето во мраке

Мужчина отшвырнул плеть и взял со стола нож. Отточенное лезвие блеснуло в свете тусклой мигающей лампочки.

— Сейчас мы это проверим, Клер. — Он увидел в её глазах всепоглощающий ужас и ощутил себя всемогущим, всесильным. Пьянящее чувство. Он может сделать с ней всё, что только захочет, она полностью в его власти. Как он когда-то и мечтал. Подойдя к девушке вплотную, он присел на корточки, и приставил нож к её тонкой шее. Стейси вздрогнула, стараясь вжаться в бетонный угол ещё сильнее. — Скажи ещё раз, что любишь меня, Клер. И смотри мне в глаза. Я хочу видеть искренность в твоём взгляде. — Он сильнее надавил ножом на её шею, делая лёгкий порез. Лезвие ножа окрасилось кровью. — Ну, чего же ты молчишь?

Эрик всю смену ходил сам не свой. Под утро он дождался, когда уйдет Габи и пошёл в палату того, под дверью которого столько раз замечал девушку. Эрик снова и снова повторял, что врачу в отношении с больным запрещено проявлять раздражение, злость, обиду и нетерпеливость. А вот как быть с ревностью?

Мужчина уже проснулся. Как там его? Джек О'Нилл, кажется. И что она в нем увидела? Небритый социопат. Самодовольный хам. По крайней мере, с ним этот Джек всегда общался крайне предвзято.

— Как самочувствие, Джек? — Невозмутимо спросил хирург, когда их взгляды встретились. Эрик невольно смутился, видя раздражение и скуку в глазах больного. Неприятный тип. Но пока он в больнице, и Эрик его лечит, то нужно помнить, что врач должен соблюдать кодекс профессиональной этики. Надо почаще это себе напоминать. — Как твое самочувствие? — Повторил Эрик. — Есть жалобы?

— Я в порядке, — буркнул Джек. — Когда меня отсюда выпустят? В этой колонии строго режима бывают амнистии, или я должен тут лежать от звонка до звонка? И ещё эта трубка из живота. Она меня бесит.

— Как только твоя жизнь будет вне опасности, тогда ты сможешь покинуть наши стены. И я сделаю всё, что в моих силах, чтобы это было как можно быстрее. Твои показатели очень хорошие, и дренаж сегодня уже уберут. — Эрик не заметил на лице мужчины каких либо эмоций. И тогда решился добавить. — И ещё, Джек. На счёт Габриэллы. Не знаю, что ты ей наговорил, но держись от неё подальше. Она мой лучший сотрудник, подаёт огромные надежды, ей ещё учиться, в конце концов. Она не для тебя.

— Для тебя, что ли? — Джек криво усмехнулся. — А девушка хоть в курсе?

— Я не хочу раньше времени отвлекать её от учебы. — Эрик замялся. — Я хочу, чтобы она доучилась, и поняла сама, чего хочет в жизни.

— Вот и я так думаю, — согласился Джек. — Она сама скажет, чего хочет. Или кого. — Добавил он, чтобы позлить ревнивого хирурга.

Эрику его ответ не понравился.

— Что, добрый доктор, — продолжил Джек. — Сейчас ты, наверное, жалеешь, что так старался во время моей операции, да? — Джек сел на постели. Сегодня это почти не доставляло ему боли.

— Я бы в любом случае сделал для тебя всё, что мог. — Эрик окинул его презрительным взглядом. — Хоть ты и не вызываешь во мне симпатии.

— Это у нас взаимно. Ты мне тоже не очень нравишься. В прочем, мне вообще мало кто нравится. — Джек просверлил его глазами. Фирменный взгляд копа, при задержании. — Ох уж эта клятва Гиппократа! Приходиться лечить даже таких, как я. Да, Док?

Эрик не выдержал его взгляда, он быстро развернулся и вышел в коридор, прикрыв за собой дверь.

О'Нилл, попробовал встать с постели. Его шатало, ноги казались очень тяжелыми, но идти он мог. Джек добрался до уборной, затем облокотившись на раковину, долго смотрел на себя в зеркало. Он исхудал ещё сильнее, глаза впали. Щетина, как у моряка дальнего плавания. И ужасно хотелось курить. Аж зубы сводило.

И с чего этот хирург решил, что девчонка что-то в нём нашла? Она всего лишь высказала ему свою благодарность и только.

Хирург просто слишком ревнивый и видит то, чего нет. Да, этому доктору есть что ревновать.

Габриэлла была неприлично красивой. Даже тогда, в тёмном переулке Джек это отметил. Волосы у девушки цвета тёплого молочного шоколада всегда собраны в высокий хвост. Нежная кожа, напоминающая сливки. Милые щёчки делали Габриэллу ещё симпатичнее.

Такая бы и не посмотрела на него, небритого и заросшего. Да и она слишком молода для него. Есть ли ей ещё восемнадцать? На вид и не дашь. Там, в переулке он думал, что это вообще школьница, в кедах, потертых джинсах и с рюкзаком на спине. Когда он увидел её в больнице, в белом халате, с журналом для обхода, то понял, что она постарше, чем кажется. Но всё равно ещё слишком юная. Хирург прав, пусть учится.

Джек увидел пакет с одеждой на своей тумбочке. Вчера вечером его точно здесь не было. В пакете была его чистая рубашка, брюки, куртка, телефон, носки, обувь и даже белье. Интересно, кто это всё принес? Ответ напрашивался сам собой. Не нужно быть великим сыщиком, чтобы догадаться. Да и чистых рубашек у него дома давно уже не было. На дне пакета лежали мятные леденцы для тех, кто хочет бросить курить. О'Нилл усмехнулся.

Выходя из дома, Джек не запер дверь. Он это помнил. Думал, что тут же вернётся. Брать у него в квартирке нечего, так что он не переживал за сохранность своего имущества. Значит, Габи была у него. Видела как там уютно и чисто. А, ладно, по фиг.

Он снова подумал о ней. Как резко поменялась его жизнь с появлением этой девушки. Джек почувствовал её заботу о нём. Она принесла для него чистые вещи. И эти чёртовы леденцы, чтоб их. Забота от постороннего человека не укладывалась у него в голове. Джек привык видеть в людях злость, зависть и эгоизм. Габи не обладала ни тем, ни другим, ни третьим. И это его поражало. И притягивало к ней, словно магнитом.

Ему захотелось поближе узнать её. Такую добрую, такую светлую в душе. Такую наивную, свято верящую, что все люди в этом мире хорошие.

К обеду, после того, как убрали эту дурацкую трубку из его бока, Джек настоял на выписке. Всего-то нужно было подписать документ об отказе от медицинской помощи. Так врачи снимают с себя ответственность, если что. Хирург был так рад побыстрее выпроводить его из больницы, что в кратчайший срок подготовил все необходимые бумаги.

— Ещё подпись здесь, и здесь, — говорил Эрик, нетерпеливо постукивая пальцами по дверному косяку.

Джек ставил подписи, не читая документа. Он переоделся в свою одежду из пакета и чувствовал себя почти отлично. Если не считать ноющей боли в животе. И легкого головокружения.

— Почему ты на ногах? — В палату бесшумно вошла Габриэлла. Её кеды мягко ступали по плитке пола, приглушая шаги. Походка была легкой, скользящей. Казалось, что она почти не касается пола. Джек видел, как глаза девушки прошлись по нему, отмечая изменения в его состоянии. — Что происходит? Почему ты на ногах? — удивленно спросила она.