Невинная для Сурового (СИ) - Валерия Ангелос
Глаза у него страшные. Горящие. В них плавится темнота.
— Лучше тебе сидеть смирно, — хрипло заявляет он.
Взгляд у него такой, что даже моргнуть не получается. Не то, что отвернуться или отвести глаза.
— А то не сдержусь, — прибавляет.
И кажется, будто сам хочет, чтобы я от вспышки ужаса снова задергалась. Повод ему дала.
Хватит одного движения. Одной искры.
И все.
Очень четко это считываю.
Чуть не выпаливаю — «нельзя». Со мной ничего нельзя делать до свадьбы. Но Айдаров достаточно ясно дает понять, насколько ему безразличны традиции.
— Отвечай мне, — говорит.
— Но это…
Разве не спровоцирует его звериные инстинкты еще сильнее?
Закончить Айдаров не дает.
Закрывает мой рот своим. Запечатывает. И опять его язык скользит по моему языку так жадно и порывисто, что воздуха становится мало.
Задыхаюсь. Захлебываюсь его темными эмоциями, которые будто заражают меня саму чем-то ненормальным. Пропитывают, пронизывают. Чем-то чужим, подавляющим.
Нужно ответить ему. Как он хочет. Как требует. Только бы не разозлить.
Но я не знаю, как отвечать на такой сумасшедший ритм движений. Под напором Айдарова меня будто сносит.
На этот раз поцелуй длится дольше. Чувствуется гораздо острее. И то, что он вытворяет с моим ртом, вообще сложно назвать «поцелуем».
Захват. Штурм. Что-то на грани насилия.
А ведь сейчас я не принадлежу ему до конца. Жутко представлять, как Айдаров поведет себя, когда получит меня в жены. Официально, по всем законам.
Пока есть хрупкая иллюзия, будто его что-то сдерживает.
Наконец, он отрывается от моих губ.
Видимо, насытившись.
Но стоит посмотреть в его глаза, понимаю, что никакого насыщения там нет. Айдаров еще больше распален теперь.
— Ты целовалась раньше? — спрашивает он.
И его голос звучит резче. Более хрипло, чем обычно. Прокатывается по моему телу ледяной вибрацией.
Нервно мотаю головой.
— Нет, — роняю глухо.
Его взгляд мне совсем не нравится.
А еще меньше нравится то, что продолжаю чувствовать, пока мои бедра крепко прижаты к его телу.
Крупная ладонь проходится от моего затылка к лицу, обхватывает подбородок. Большой палец медленно движется по моим губам.
— Я тебя научу, — обещает Айдаров. — Всему, что мне нравится.
Приходится всю волю приложить, чтобы не запротестовать. Как могу свои чувства подавляю.
Нужно держаться. Быть умнее. Нужно…
— Я хотела поговорить, — произношу на одном дыхании. — То есть попросить вас. Есть кое-что. Это очень важно для меня.
— Можешь попросить, — оскаливается. — Но сначала поцелуй меня. Сама.
15
Зависаю. Смотрю на него. Заторможенно соображаю над тем, что он произнес. Однако времени думать нет.
— Давай, — хрипло подгоняет Айдаров.
И взглядом давит.
Поцеловать его… самой.
Потянуться к нему. Накрыть его рот своими губами. Повторить все то, что он сам совсем недавно делал со мной.
В теории понимаю, как делать и что. Но на практике холодею. Даже слабо двинуться не могу.
Ну не получается. И все.
Хотя нужно. Мне очень нужно добиться от него того, чтобы снова ходить в универ. Учиться.
А значит, придется принять эти правила.
Прикрываю глаза. Тянусь к нему.
Так, это всего лишь поцелуй. Смогу.
Настраиваю себя.
— Нет, — выдает. — На меня смотри.
Зажмуриться было бы проще. Но Айдаров не дает. Приходиться делать так, как он хочет.
Смотрю на него. Очертя голову, ныряю в темный омут. Прижимаюсь губами к его губам. Слегка. Робко пробую.
Он неподвижен. Будто выжидает. А пока дает мне полную свободу действий.
Ощущаю, как иду по тонкому льду. Как трещит хрупкая поверхность под моими ногами. Один неосторожный шаг — все будет разломано.
А я с трудом понимаю, что делаю.
Как правильно? Чего именно он хочет?
От напряжения и тревоги меня сейчас всю колотит.
Отрываюсь от его губ. Смотрю на Айдарова.
— Смелее, — выдает он. — Хочу твой язык.
Пробую снова. Но во второй раз получается еще хуже. Слишком сильно взвинчена.
Меня потряхивает. Дрожь сводит тело.
Языком двинуть не получается. И вообще поцелуй такой выходит, что мне кажется, от моей неумелости Айдаров сейчас попросту взбесится.
Вздрагиваю и рефлекторно пробую отстраниться, когда тяжелая ладонь опускается на мой затылок.
Он не разрешает отодвинуться.
Целует меня сам. Впивается в мой рот. Перехватывает язык, переплетает, затягивает к себе. Грубовато. Жадно.
Но в один момент все будто меняется.
Айдаров словно на ласку срывается. Первое нетерпение схлынуло. Вот он и смакует момент.
Изучает меня. Медленно, со вкусом.
Это ощущается совсем не так, как обычно. Когда он набрасывался будто оголодавший зверь, брал штурмом.
Практически нежно. Неспешно.
Наконец, он отпускает меня, а я чуть дышу.
— Запомнила? — интересуется, глядя в мои глаза. — В следующий раз повторишь.
Запомнила…
Значит, бывает по-разному. И он тоже — разный. Лучше такой, как сейчас был. Когда спокойнее. Но мужчина до сих пор заведен. Остро все ощущаю. Накал никуда не исчез.
— О чем ты просить собиралась? — хрипло спрашивает Айдаров.
А у меня все из головы вылетает.
И правда — о чем?
С ним всегда так. На краю. На нерве.
Судорожно перевожу дыхание.
— Я бы хотела продолжить учебу, — выдаю.
— Продолжим, — оскаливается он.
Оу.
Тушусь, сперва не понимаю, как бы лучше пояснить.
— Я про универ, — сглатываю. — Это же вы устроили так, чтобы меня отчислили. Но учеба важна для меня.
Айдаров молчит. Пристально изучает мое лицо.
— Могу я вернуться? Или перейти в другой?
Не выдерживаю. Задаю вопрос за вопросом.
Он тоже задает.
— Зачем тебе это?
— Ну как…
— Я тебе все дам.
— Мне нужно чем-то заниматься, — начинаю осторожно. — Не могу же я просто сидеть дома. Вот вы работаете. Наверняка, много. А я…
— Тоже работать хочешь? — криво усмехается.
— Учиться, — выдаю. — Мне интересно.
— Вижу, — хмыкает. — Всякий раз как вижу тебя, так ты с книжкой.
— Да, — киваю. — Разрешите мне снова пойти в универ, пожалуйста.
В безотчетном порыве накрываю его щеку ладонью. Будто зверя пытаюсь задобрить.
— Еще давай, — вдруг говорит Айдаров.
— Еще?
— Да, еще. Плохо целовала. Поцелуй меня так, чтобы я захотел тебе помочь.
16
Мои пальцы соскальзывают с его щеки. Но Айдаров не дает убрать руку. Перехватывает мою ладонь и возвращает обратно.
Больше ничего не говорит. Однако смотрит на меня очень внушительно. Будто остатки воли к сопротивлению подавляет.
Склоняюсь. Почти дотрагиваюсь до его губ своими губами.
— Глаза, — хрипло выдает он.
Сама не замечаю, как зажмуриваюсь.
Теперь приоткрываю веки.
И снова этот взгляд. Тяжелый, мрачный, пробирающий до мурашек. Столкнуться с ним вот так, совсем в упор — еще тяжелее.
