Светлана Демидова - Милое коварство

После этого завязалась нешуточная драка между школьным физиком, Вовиным папашей и несколькими женщинами, которые не могли упустить шанса внести свою лепту в борьбу с пьянством хотя бы на школьном собрании.

– Никита! – крикнула в трубку Анна Сергеевна. – Это Корабельникова! Быстро на третий этаж, в кабинет 310! – Поскольку охранник принялся возражать, ей пришлось повысить голос: – А я говорю, Никита Владимирович, срочно оставьте свой пост – и бегом сюда! Хуже того, что уже случилось, вряд ли сегодня еще случится!

Через некоторое время в класс вбежал молодой парень в синей форме вневедомственной охраны и профессиональными приемами скрутил уже прилично ослабевшего папу Вовы. Вместе с физиком они в четыре руки вывели его из кабинета. Женщины окружили Анну Сергеевну, сочувственно оглядывая ее растерзанный туалет.

– Хорошо, что теперь в школах охранники есть! А то что бы мы делали? – начала одна из родительниц.

– Да, вы правы, – согласилась Анна Сергеевна. – Нам еще повезло, что рядом кабинет Олега Михайловича. В школах мужчин-то – полтора человека! И отцы на собрания почти не ходят, разве что вот в таком виде…

– Нам, наверно, лучше пойти домой? – не очень уверенно спросила еще одна мамочка.

Анна Сергеевна, пригладив одной рукой волосы, а другой – сжимая на груди блузку без пуговиц, с оторванным нагрудным карманом, сказала:

– Если вас не слишком смущает мой вид, то я готова ответить на все ваши вопросы.

Женщины продолжали мяться у ее стола с виноватыми лицами. Анна Сергеевна поняла, что вопросы у них еще есть, и сделала жест рукой, приглашая их на свои места. Родительницы, все так же виновато пряча глаза, расселись за столы.

…После собрания Анна Сергеевна вышла из школы с неизменными пакетами в руках и в окружении родителей. Она уже еле стояла на ногах, но вопросы у дотошных матерей никак не кончались. В конце концов Анна Сергеевна вынуждена была извиниться и юркнуть в темную арку двора перед школой. Когда она выбежала на освещенный тротуар, прямо перед ее носом из-за дерева выступил темный силуэт. Анна Сергеевна ахнула, выронила свои пакеты, из которых веером рассыпались тетради.

– А-а-аня… Ну можно ли так пугаться? Это же я! – проговорил Артемов и бросился поднимать ее вещи.

– Опять ты… – устало произнесла она. – Сколько можно, Дима? Твое поведение переходит всякие рамки! Зачем ты коварно впутываешь в наши отношения моих учеников?

– Я всего лишь попросил одного пацана кое-что тебе передать, и все!

– Ну и напрасно!

– Не напрасно! Мне необходимо с тобой серьезно поговорить!

– Дима! – голос Анны Сергеевны нервно зазвенел. – Мы уже сто раз все обсудили! Уже, наверно, девятый час, а я из дома вышла в семь утра! Я есть хочу, Дима!

– Я долго не задержу! Не волнуйся! Знаю, что ты устала, а потому донесу до дома твои чертовы пакеты! Будь они неладны!

– Дима! Ну что ты можешь мне сказать! Твои синтаксические конструкции по-прежнему слишком бедны! Да и мне нечего тебе ответить! Ничего не изменилось!

– Сегодня придется кое-что решить и тем самым, возможно, наконец изменить, – сказал он и увлек ее к скамеечке возле одного из подъездов.

– Ну что еще? – выдохнула Анна Сергеевна, которая подумала о том, что потом не сможет подняться с этой скамейки, и садиться не стала. Только поставила на нее свою сумку. Дима пристроил рядом пакеты.

– Понимаешь, – начал он. – Моя жена, потеряв наконец терпение, выдвинула мне ультиматум. Или я убираюсь к тебе, а она разводится со мной и увозит от меня к чертовой матери детей, или я кончаю, как она выразилась, таскаться за тобой и делаюсь примерным семьянином.

– Неужели ты еще сомневаешься в том, что тебе выбрать? – вскинулась она.

– Я не сомневаюсь, Аня. Я давно уже тебя выбрал. Я пытался устроить свою жизнь без тебя – не получилось… Да и ты несчастлива, я же вижу…

– Ошибаешься, Артемов… У меня все есть: дом, дети, любимая работа… А то, что у тебя что-то там… так я в этом не виновата!

– Конечно, я один виноват в том, что происходит, но, согласись, я успел повиниться во всем еще до твоей идиотской свадьбы!

– Почему это она идиотская?! – истерично выкрикнула Анна Сергеевна.

– Да потому что и ты всю жизнь любишь меня. Я это знаю точно! Ты меня любила уже тогда, когда мне едва исполнилось восемнадцать и я только еще смотрел на тебя с восхищением! И не вздумай отрицать этого! Когда я впервые поцеловал тебя, уже знал, что ты меня любишь!

Анна Сергеевна молчала с совершенно несчастным лицом. Конечно же, он прав. Она всю жизнь любила и продолжает любить только его одного, но благополучием собственных детей рисковать ни за что не станет. Чужие дети никому не нужны, тем более что Дмитрию и свои-то… А он между тем опять опасно приблизился к ней. Она резко отпрянула. Пакеты накренились, и из них опять посыпались тетради. Прямо в подтаявшие сугробы. Анна Сергеевна хотела броситься их собирать, но Артемов не дал. Он схватил ее за плечи, хорошенечко тряхнул и спросил:

– Ну что же ты скажешь мне, Аня?!

Собрав последние силенки, Анна Сергеевна вырвалась из его рук и принялась яростно заталкивать в пакет мокрые тетради, которые подбирала с земли. Артемов вынужден был присоединиться к ней. Когда последняя тетрадь была уложена в пакет, Анна Сергеевна схватила их в одну руку, сразу перекосившись на один бок, отчаянно крикнула:

– Я еще раз скажу тебе нет, нет и нет!!! – и, как могла быстро, пошла в сторону остановки автобуса.

Артемов остался стоять у скамейки. Он смотрел не на уходящую женщину, а себе под ноги, но не видел ничего.

В автобус Анна Сергеевна забралась с трясущимися губами и с глазами, полными слез. Салон был не слишком заполнен пассажирами, но все сидячие места, как обычно, заняты. Перекошенная на один бок под тяжестью своих пакетов, Анна Сергеевна хотела приткнуться где-нибудь на задней площадке, но со своего места вдруг неожиданно встал постоянный ее утренний попутчик. Потрясенный ее несчастным видом, он даже забрал у нее пакеты и предложил присесть. Анна Сергеевна хотела поблагодарить, но вместо слов из горла вырвалось нечто нечленораздельное, а из глаза выкатилась слеза. Вытерев ее тыльной стороной ладони, она хотела забрать на колени свои пакеты, но мужчина, качнув головой, дал ей понять, что готов везти их в руках столько, сколько нужно. И действительно держал их до остановки, где Анне Сергеевне надо было выходить. Он терпеливо подождал, пока она спустится со ступенек автобуса на тротуар, и только тогда подал ей пакеты. Анна Сергеевна жалко улыбнулась. Двери автобуса закрылись, и она осталась на остановке одна. Идти сразу домой Анна Сергеевна не могла. Как объяснить Анатолию свои слезы? Конечно, можно рассказать про пьяного папу Вовы Иванова и даже предъявить в качестве доказательства разодранную блузку, но мужа давно и стойко раздражает все, что связано с профессией Анны Сергеевны. Он даже как-то заявил, что всем выпускницам педагогических институтов надо сразу при получении диплома давать обет безбрачия и оформлять его юридически не менее чем при трех свидетелях, поскольку ни один нормальный мужчина не сможет без постоянных нервных срывов выдерживать постоянные отлучки жены-педагога и пустоту кастрюль и полок холодильника.