Владимир Гурвич - И корабль тонет…

— Куда?

— Куда надо, туда и идем.

Все вместе они спустились на нижнюю палубу и наткнулись на Марину. От изумления у нее полезли глаза на лоб.

— Что тут происходит? — спросила она.

— Эти идиоты говорят, что взяли меня в заложники, — пояснил Филипп.

— Женя, что тут происходит? Что вы задумали? — спросила она.

— Не твое дело, — грубо проговорил Суздальцев. — Иди-ка к Шаповалову и попроси прийти его сюда. А мы подождем. И быстро! — прикрикнул он, видя, что Марина колеблется.

Марина помчалась по палубе в сторону каюты Шаповалова.

— Напрасно вы это затеяли? — произнес Филипп.

— Не твое дело, — цыкнул на него Суздальцев. — Думаешь, только у тебя должны быть деньги. Твой папаша отказывается нам платить обещанное. Он сам виноват, что нам пришлось так поступить.

— Хотите, я попрошу у него, чтобы он вам заплатил. Отпустите, и я прямо сейчас пойду к нему. Обещаю, он мне не откажет.

— За дураков нас считаешь. Знаем мы этого старого хрыча. За деньги удушится. Это единственный шанс получить с него гонорар.

— И сколько вы хотите?

— Миллиончик нас устроит.

— Отпустите, он даст вам его!

— Отпустим, когда даст.

Филипп вдруг внимательно и очень серьезно взглянул на продюсера.

— А если вдруг не даст, что вы тогда сделаете со мной?

— Ты что не знаешь, как в таком случае поступают с заложником. Прости, но нам придется тебя убить. — Для большей убедительности своих слов Суздальцев приставил пистолет к животу Филиппа.

— Нет, вы точно сошли с ума, — произнес он.

— Тебе то что, убить мы тебя в любом состоянии сумеем, что в нормальном, что нет.

— Что тут происходит? — прозвучал резкий голос.

Все обернулись на него. В метрах десяти от них стоял Шаповалов, сзади него — Марина.

— Мы взяли в заложники вашего сына, — пояснил Суздальцев. — Если хотите получить его живым и невредимым, дайте нам один миллион долларов. И мы тот час же его вам вернем.

— Отпустите сына, Дмитрий Борисович, и я обещаю, что забуду этот эпизод.

— Только в обмен на деньги. — Суздальцев намеренно продемонстрировал свой пистолет.

— Где же я их вам возьму?

— Не смешите, у миллиардера нет с загашнике какого-то паршивого миллиона.

— Я уже не миллиардер, и вы это знаете.

— Откуда мне знать, может вы это рассказали специально, чтобы нам не платить. Так что бегите за кошельком.

Шаповалов внезапно рассмеялся.

— Вы полагаете, я ношу такие деньги в своем кармане.

— Не в кармане, так в сейфе.

— В сейфе всего пятьдесят тысяч долларов. Вы берете их и отпускаете Филиппа.

Суздальцев едко рассмеялся.

— Слышь, Женька, он нас за лохов держит. Ради пятидесяти тысяч стали бы мы так рисковать. Миллион и ни цента меньше.

— Вам олухам только что сказано, у меня нет тут миллиона наличными.

— Нет, так нет, — внешне спокойно согласился продюсер. — В таком случае мы забираем вашего сыночка и поплывем к берегу. А вы пока организуйте нам получения денешек.

— Я могу их перевести на ваш счет?

— Ни я, ни Евгений не сможем это проверить. По крайней мере, до тех пор, пока не доберемся до банкомата.

— Я должен подумать.

— Думайте, но не больше десяти минут. А пока на всякий случай прикажите, пусть нам в шлюпку как можно больше положат провизии и воды. Мало ли сколько продлится путешествие.

Шаповалов молча смотрел на Суздальцева и ощущал, как возвращается в к нему вроде бы уже подзабытое чувство неукротимой ярости. Именно оно владело им тогда, когда он отбивал атаку бандитов на свой комбинат. Невольно он сжал в кармане рукоятку пистолета. Ему вдруг нестерпимо захотелось принять бой, как он это делал, не задумываясь ни об опасности, ни о возможных последствиях в молодости. Эти ничтожества не представляют, кому бросили вызов. И если он не накажет их, то будет глубоко себя презирать.

— Хорошо, — примирительно сказал Шаповалов, — в шлюпку мы вам доставим все необходимое. Но не лучше все же договориться. Зачем так рисковать?

— А нам ничего другого не остается после того, как вы нагло обманули нас, — возразил Суздальцев.

— Возьмите полсотни тысяч баксов. Это хорошая сумма.

— Засуньте себе ее в зад!

Шаповалов с большим трудом подавил вспышку ярости.

— Будьте благоразумны, — произнес он, прикидывая, какую занять позицию, чтобы наверняка продырявить череп этого подонка.

— Мы вполне благоразумны, иначе бы потребовали вдвое больше.

— Да вы просто ангелы, — насмешливо скривил губы Шаповалов.

Суздальцев ответил громким и грубым смехом.

— Очень меткое наблюдение.

Шаповалов уже выбрал удобное место и начал передислокацию. Для успеха задуманного надо усыпить их бдительность.

— А ты, сынок, что думаешь? — спросил он.

— Папа, если можешь, отдай им, что они просят.

— Но у меня нет тут таких денег, Филипп.

Внезапно, не дойдя пару метров до выбранной позиции, Шаповалов остановился. Резкая боль расколола грудь пополам. Такого, кажется, с ним еще не было.

Он вдруг испугался, что не успеет выполнить задуманного и последний бой так и не состоится. А он не может допустить, чтобы это случилось, он должен не только довести его до конца, но и выиграть. Поэтому надо спешить, он даже не может себе позволить сделать еще несколько шагов, чтобы добраться до выбранной им позиции.

Шаповалов скосил взгляд на продюсера, тот в свою очередь не спускал с него глаз. Сейчас, сейчас ты получишь то, что заслужил всей своей убогой жизнью, мысленно пообещал ему Шаповалов.

Все это время он держал руку в кармане, сжимая рукоятку пистолета. Теперь оставалось только его быстро достать и выстрелить. Он должен во что бы то ни стало опередить Суздальцева.

Сердце продолжало ныть, но Шаповалов старался не обращать на это внимание. Он сейчас выстрелит, а потом скажет своему врачу, что готов лечь на любую операцию. Пусть делают, что считают нужным. Хоть пересаживают все органы, что у него есть.

Шаповалов что есть силы, сжал пистолет. Ну вот, настал решающий момент. Он сделал резкое движение рукой вверх, и в этот миг сильнейшая боль, словно автоматная очередь, прошила грудь насквозь. Он пошатнулся и повалился вперед, почти к ногам Суздальцева.

Филипп, оттолкнув Ромова, бросился к отцу. Суздальцев не стал ему мешать.

— Папа, папа! — закричал Филипп.

Но Шаповалов никак не реагировал на его крики. Он лежал совершенно безжизненный, его лицо было непривычно синим.

— Врача! Где врач? — в свою очередь завопила Марина.

Врач уже спешил к своему пациенту. Схватив его за запястье, стал щупать пульс, затем приложил уху к груди. Поднял голову и сказал: