Сандра Браун - Влюбленные

С того места, где засел за кустами Доусон, просматривался только фасад дома и часть глухой боковой стены. С осторожностью выглянув из своего укрытия, он увидел дверь с подобием крыльца размером не больше одного квадратного ярда[41] и два прорезанных по обеим сторонам от нее небольших окошка. Снаружи оконные стекла были чем-то замазаны, чтобы не бликовали на солнце, но Доусон не сомневался, что эта маскировка не мешает наблюдать за подступами к дому изнутри. Ни электрических, ни телефонных проводов видно не было, но возле боковой стены, под небольшим навесом, Доусон разглядел выкрашенный под камуфляж старенький бензиновый генератор.

Жалкая награда за жизнь, полную опасностей и преступлений, подумал Доусон, разглядывая убогий домишко, приютивший Карла Уингерта и его сына. С другой стороны, Карл никогда не упускал возможности заявить, что борется против маниакального увлечения американцев материальными ценностями и комфортом, так что следовало отдать ему должное: жил он в полном соответствии с идеями, которые проповедовал.

Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем Доусон осмелился покинуть свою позицию. Стараясь ступать как можно тише, он сделал несколько шагов по направлению к крыльцу, но перед тем как выйти на открытое пространство снова остановился и несколько раз глубоко вдохнул воздух, стараясь справиться с разгулявшимися нервами.

В эти несколько секунд ему снова вспомнились регулярно являвшийся ему в ночных кошмарах улыбчивый капрал Хокинс и… Амелия — первая женщина, которую он хотел целовать без конца и которую мог бы полюбить. Доусон осознавал, что, возможно, скоро умрет, и сейчас ему больше всего хотелось, чтобы эти двое каким-нибудь образом узнали о том, что в свои последние минуты он вспоминал о них и о своем долге перед ними.

Он выступил из относительно безопасной тени под деревьями и двинулся через поляну. Никто его не окликнул, да и за стеклами по сторонам от двери не мелькнула ничья тень. Не слышал он и никаких звуков и шорохов, кроме обычного шороха листвы. Казалось, в доме никого нет.

Доусон уже готов был подняться на крыльцо, как вдруг вспомнил одну историю, которую рассказывал ему Хедли. «Нам следовало знать, что оно заминировано», — сказал он тогда. Речь шла об очередной попытке арестовать Карла. Некий осведомитель сообщил в ФБР, что Карл и Флора находятся в некоем доме в Южной Флориде. Тотчас была спланирована и стартовала операция по их захвату. Все шло хорошо, пока первый спецназовец не ступил на деревянное крыльцо. Мощный взрыв разорвал его на куски, разнес дом в щепки и тяжело ранил еще троих бойцов группы захвата, хотя они и были одеты в специальные бронекостюмы.

Доусон хорошо знал, что такое самодельные мины-ловушки и какие повреждения они могут причинить. Оторванные руки и ноги, залитые кровью размозженные и обезглавленные тела промелькнули перед его мысленным взором, когда он осторожно опускал ногу на первую ступеньку. Но ничего не произошло. Он ожидал как минимум выстрела через дверь, но в доме по-прежнему было совершенно тихо. Только от лесной опушки донеслась звонкая трель какой-то птахи. Протянув руку, Доусон коснулся дверной ручки и повернул. К его огромному изумлению, дверь оказалась не заперта и легко отворилась, стоило ему только ее толкнуть. Из глубины дома на него пахнуло гнилью, застарелым запахом пота и… кровью.

— Так и быть — входи, раз уж я не пристрелил тебя сквозь дверь…

Этот голос, раздавшийся из большой, темной комнаты, не мог принадлежать Берни-Карлу, но Доусон все равно вздрогнул от неожиданности и страха. Подняв руки над головой, он осторожно переступил порог. Одновременно он сильнее толкнул локтем дверь, но за ней никто не прятался, и она, повернувшись на петлях, ударилась о стену. В дверной проем проник свет, и Доусон окинул комнату взглядом.

Ветхая мебель. Ржавое помойное ведро, полное отбросов. Груда немытой посуды в облупившейся эмалированной раковине (никакого крана, конечно). Несколько составленных друг на друга упаковок питьевой воды в пластиковых бутылках. Древний холодильник в ржавых потеках. Колченогий диван.

На диване, слегка откинувшись на спинку, сидел в неестественной позе какой-то бородатый мужчина. В руках он держал пистолет, впрочем, довольно небрежно. Несмотря на то что свет бил Доусону в спину, мужчина, по-видимому, сразу его узнал.

— Ты?! — изумленно воскликнул он.

— Я.

В эти мгновения Доусон припомнил все, что Хедли когда-либо рассказывал ему о Карле. «Предсказать его действия почти невозможно, — говорил крестный. — Он может появиться в любой момент — оттуда, откуда ты меньше всего ожидаешь».

Обернувшись через плечо, Доусон посмотрел назад, но за дверью виднелась все та же поляна, все тот же лес.

«Однажды в Нью-Мексико он спрыгнул со стропил старого амбара, выстрелил агенту, который за ним гнался, прямо в сердце и был таков…»

Доусон посмотрел вверх. Ни стропил, ни чердака…

Его испуг, казалось, только позабавил человека на диване.

— Расслабься. Его здесь нет.

— Где же он?

— Уехал. Не сказал куда.

Убедившись, что в доме их действительно только двое, Доусон сказал:

— Я не вооружен. Можно опустить руки?

Джереми Вессон — человек, о котором он столько слышал, который его очень интересовал и которого Доусон ненавидел за то, что он убил Стеф и покушался на Хедли и Амелию, почему-то не казался ему таким уж опасным.

Джереми в свою очередь с не меньшим любопытством рассматривал Доусона.

— Вблизи ты выглядишь даже выше, чем издалека.

— А ты выглядишь… не слишком здоровым. — В самом деле, лицо Джереми — по крайней мере, та его часть, что не была скрыта бородой — казалось неестественно бледным и блестело от испарины. Впрочем, в доме было достаточно душно.

— Последние двадцать четыре часа были для меня… не слишком легкими.

— Для Хедли тоже.

— Так он жив?

— Жив и даже поправляется.

— В последний момент он обернулся. Это его спасло.

— В Амелию ты тоже не попал.

— Просто не хотел попасть.

Этим словам Доусон почему-то поверил, хотя в целом Джереми Вессона вряд ли можно было назвать человеком, чьи образ мыслей и поступки располагали к доверию. Возможно, все дело было в том, что Доусон уловил легкое движение его головы, которая слегка опустилась в знак раскаяния. Джереми тут же поднял взгляд и оглядел мокрые, заляпанные тиной джинсы и башмаки Доусона.

— А нелегко было сюда добраться, верно? Кстати, как ты узнал про мой… про этот дом?

— Я никогда не раскрываю свои источники.