Сохейр Хашогги - Мираж

В глазах Брэда зажегся теплый огонек.

— Потому что ты умеешь слушать. Потому, что ты прекрасна во всех отношениях. Потому, что ты проявила обо мне заботу, когда мы были совсем незнакомы. Потому что, — он озорно улыбнулся, — ты бы очень понравилась Пэт.

Той ночью они занимались любовью на широкой старинной кровати при свете свечи, стоявший в изголовье и отбрасывавшей пляшущие тени на стены. Брэд шептал, будто в горячке, слова любви, обещая любить ее вечно. Дженна отдалась ему без страха и сомнения — возможно, впервые в жизни. Это было, как ее возвращение домой.

— Я хочу жениться на тебе, — сказал он, когда они лежали в постели, тесно прижавшись друг к другу. — Это все равно рано или поздно произойдет, так зачем терять время попусту?

Дженна безмолвно слушала любимого — радость и страх, смешавшись, переполняли ее душу.

Радость от того, что он любил ее. Страх перед тем, что она была обязана ему сказать.

— Я понял, какая хрупкая штука жизнь, — продолжал Брэд. — Когда я потерял Пэт, мне стало ясно, как быстро все может рассыпаться в прах.

— Но мы… мы так мало знаем друг друга, — слабо запротестовала Дженна.

— Для того, чтобы узнать друг друга лучше, у нас есть в запасе следующие пятьдесят лет. Я хочу знать, куда ты ходишь, когда вдруг становишься очень спокойной. Я хочу знать, почему ты не доверяешь нашей любви…

— Но я…

— Тс-с, — Он нежно приложил палец к губам Дженны. — Не надо мне ничего объяснять. Ты к этому сейчас не готова. Но я хочу быть рядом с тобой, Дженна, пока ты будешь преодолевать то, что стоит между нами, Я не хочу просто ждать…

Брэд говорил красноречиво и убедительно, как отец, успокаивающий ребенка, которого мучают ночные кошмары. Но все это не имело ни малейшего значения. Его предложение тронуло ее сердце и разбило его на миллион осколков.

И все потому, что Дженна должна была ответить ему «нет».

«Миражи»

Маленькая комната, соединенная длинным коридором с залом ожидания в международном аэропорту аль-Ремаля, была чисто убрана и не лишена удобств, но в ее предназначении ошибиться было невозможно — это была тюремная камера. Ожидая возвращения самодовольного, напыщенного человека, носившего очень знакомое имя, Лайла, подобно многим пленникам, никак не могла поверить, что все происходящее не сон и случилось именно с ней. Все началось с телефонного звонка.

Дэвид Кристиансен стал знаменем в жизни Лайлы, ее силой и опорой. Девушка начинала верить, что, не считая отца, Дэвид был единственным человеком, на которого можно было без опаски во всем положиться.

Лайла прошла долгий путь, балансируя на грани пропасти, прежде чем познакомилась с Кристиансеном. Сначала было выздоровление после изнасилования — ярость, отчаяние, самоунижение, психологическая и эмоциональная тупость — черный, мрачный и страшный туннель, по которому пришлось пройти девушке. Миновав этот путь и снова вынырнув на свет, она уже не могла ни к чему относиться вполне серьезно.

Ее девизом стало: живи сегодняшним днем! Вечеринки и новые лица сменялись другими вечеринками и другими новыми лицами. Только однажды позволила она себе приоткрыть створки раковины, влюбившись в молодого, талантливого, до невозможности привлекательного и эгоцентричного, как акула, актера. Полгода он был для нее центром мироздания, а потом… Лайла случайно услышала, как он говорит по телефону с одной из своих поклонниц. То, что он говорил о ней, было до тошноты стыдно слушать, зато к деньгам Малика было проявлено должное уважение. Не пожелав тратить попусту слова, Лайла рассталась с актером.

После этого случая Лайла старательно избегала мишурный мир Голливуда, Топанги и Малибу. Нет, она не стала затворницей и продолжала бывать иногда на тусовках и вечеринках, но делала это без всякого желания, по инерции.

Однажды, сама не зная зачем, она отправилась на набережную и прошла до причала. Ее внимание привлекло судно с очертаниями, как у летящей птицы, оснащенное, как шхуна, а длиной около семидесяти пяти футов. Имя красавицы было «Полярная звезда».

Лайла восхищалась тиковой палубой и надраенными медными деталями, когда из каюты незаметно выбрался человек и начал рыться в ящике с инструментами. Мужчина заметил Лайлу, как-то по-детски улыбнулся ей и снова занялся делом.

— Какая красавица! — не удержалась от похвалы девушка.

— Спасибо. Вы ходите под парусом?

— Немного. Но я не Колумб.

— А кто вы? Если хотите, поднимайтесь на борт. Меня зовут Дэйв Кристиансен.

— Лайла Соррел. — Она выбрала имя женщины, которая однажды спасла ее от позора, и пользовалась им, когда не хотела, чтобы незнакомые люди узнали, кто ее отец.

Дэйв показал Лайле все закоулки «Полярной звезды». Шхуна принадлежала «мне и банку», как выразился Кристиансен. Судно совершало круизы и чартерные рейсы на Каталину и другие острова в проливе, иногда на Баию. Дважды Дэйв ходил на Гавайи. Ходить под парусом было делом его жизни. «Я родился в Мэдисоне, штат Висконсин, и, когда мне было четырнадцать, один знакомый парень затащил меня на озеро Мендота, там я и заболел парусами. С тех пор ни о чем другом не помышлял и не помышляю».

Настало время уходить, и Лайла поблагодарила моряка за экскурсию.

— Послушайте, — сказал он, — завтра вечером мы поплывем на Каталину, если, конечно, я успею починить насос. Хотите присоединиться? В качестве почетного члена экипажа, конечно, без билета и бесплатно.

А почему бы и нет?

— Я согласна, — ответила Лайла. — Это будет замечательно.

— Придется, правда, немного поработать. Значит, завтра, в восемь утра.

— Я приду.

Назавтра они отвезли двадцать туристов в живописную, окруженную горами бухту Авалон. Лайла спала в ту ночь на палубе под звездами. Рано, на следующий день, до того, как поднялся противный ветер, они вернулись на материк, где Лайла, Дэвид и матрос — серьезный чернокожий парень по имени Рой — отметили удачное путешествие несколькими банками ледяного пива.

Болели натруженные мышцы, кожа, обожженная солнцем, горела, и вообще девушка сильно устала, но никогда в жизни ей еще не было так хорошо.

С тех пор Лайла частенько бывала на «Полярной звезде». Все окружающие смотрели на нее и Дэйва, как на любовников, и они вскоре и стали ими. Он не был похож на мужчин ее круга, которых Лайла знала по Парижу, Нью-Йорку или Лос-Анджелесу. Дэйв не отличался блестящим умом и остроумием, но он был спокоен, силен и уверен в себе, когда боролся со штормом или обнимал Лайлу. Его здоровое природное чувство юмора казалось несокрушимым.