Александра Гейл - Дело Кристофера

— Ты будешь просить о помощи. Потому что ты создал фасад идеальной семьи без содержания!

— Это лучше, чем даже на фасад не решиться.

Эти слова ужасно ранят, и пока я прихожу в себя, он хватает меня за руку и зажимает в кулаке ключи от моей квартиры и идет к машине. А когда садится в нее — первым делом закрывает замок, будто я начну вытаскивать малышей, точно котят, силой. Лайонел проверяет, все ли пристегнуты. Но Марион и Кики кричат и тянут руки ко мне, а Джулиан… Джулиан смотрит с такой грустью и болью, что, чувствую, именно сейчас может сломаться. Это двукратная потеря. И для них, и для меня. Они все стучат в окно, машут. Как Лайонелу удается при таком раскладе спокойно тронуться с места?! Что я здесь делаю, какого хрена я стою?! И я бросаюсь за ними, я бегу на пределе возможностей, по перекресткам, не обращая внимания на трафик, уже давно потеряв из виду семейный универсал Лайонела, пока не падаю на колени, сраженная резью в легких, а еще головокружением и тошнотой из-за омерзительного похмелья.

Я пробежала не так много. Если бы не чертова текила, я бы точно оказалась сильнее и быстрее, а теперь сижу на тротуаре, окруженная оборачивающимся людьми. Внезапный приступ тошноты заставляет меня схватиться за урну и вывернуть туда содержимое желудка, теперь на меня смотрят с отвращением. Обнимающая урну девица с грязными волосами в помятой одежде. Отличная иллюстрация одиночества…

Обратно, до дома, я добираюсь целый час, потому что мне ужасно плохо, не только физически. Оказавшись в своей обманчиво приглашающей, но такой пустой квартирке, я чищу зубы три раза и заползаю в кровать, чтобы заснуть.

Сиднейское солнце лишает красок все вокруг. Картинка похожа на передержанный пленочный снимок, но даже в таком свете яркий ореол волос приковывает к себе все внимание.

— Что ты творишь?! Как ты можешь?! Немедленно забери у нее моих детей! — кричит на меня Керри.

Мы обе снова на парковке моего дома, она разворачивается, и, совсем как я, бросается вслед за машиной Лайонела. А я за ней. Бегу, бегу, бегу, раз за разом выкрикиваю ее имя. И отчего-то ей так легко, а я врезаюсь в людей, меня сбивают машины, но я встаю снова и снова, и ничего не болит, но ноги такие ватные, что не догнать бегущую впереди подругу. Она все дальше и дальше. Я выдыхаюсь, по лицу текут пот и слезы.

— Керри, подожди меня, пожалуйста, подожди!

Я больше не могу бежать, только ползти. Меня пинают со всех сторон, но я не могу подняться на ноги, падаю и падаю, а яркие кудряшки уже давным-давно не видны.

— КЕРРИ!

Я просыпаюсь в комнате, фонящей моими криками.

Глава 20. Возраст

К началу учебного года я так и не оправилась, хотя надеялась. Ночной кошмар с Керри в главной роли мучает меня каждую ночь. От нечего делать пытаюсь спастись бесконечной работой. Пришла в диспетчерскую и попросила поставить меня вести все возможные занятия. В итоге, с легкой руки ректора, оказалась назначена на общий с ним лабораторный практикум.

Полгруппы у него, вторая — у меня. И что за ребята? Однокашники Каддини, конечно. Вот сижу теперь и думаю, что Йол обязательно выберет руководство Шона, а я буду кусать локти.

И кроме себя винить некого.

— По кой хрен ты нахватала на этот семестр столько занятий? — спрашивает Картер, поймав меня в коридоре перед парой. — Тебе не денег нужно, так что же это?

— Отсутствие времени.

— То есть своими синяками под глазами ты согласна добровольно зарабатывать мне миллионы? Чудо, а не женщина, — криво ухмыляется он, а я старательно отвожу глаза и пытаюсь сменить тему, потому что совсем не в настроении выслушивать очередную воспитательную речь.

— С какого перепугу мы ведем одни и те же занятия? Мы же с разных кафедр.

— С разных кафедр, Джоанна, мы были еще до твоего поступления в университет, а теперь я ректор. И делаю все, что пожелаю.

— Перебежчик. Ясно. — Я старательно смотрю только вперед, потому что на самом деле дико хочется залезть к нему на колени, свернуться клубочком и чтобы он меня успокоил, сказал, что все хорошо. А это, как мы знаем, параллельная реальность.

— Когда ты с таким расписанием собираешься писать проект?

— Я все еще сплю часа по четыре в ночь максимум. У меня очень много свободного времени. Проект, короче, я пишу по ночам.

— На твоем месте по ночам я бы занимался отнюдь не проектом, — сообщает мне Картер.

Ага, воспитательных бесед не избежать, а ведь я так старательно прикрывалась работой.

— Однако, с этим-то и беда, — ядовито просвещаю я начальство в ответ. — Мой прекрасный характер разогнал всех ухажеров. Если бы ты слышал проникновенную прощальную речь Лайонела, прослезился бы от счастья. Кем только меня не обозвали, а в итоге сообщили, что все сказанное было для моего же блага.

И вдруг Шон меня дергает в сторону, не позволяя войти в открытую дверь лабораторного коридора, и прижимает палец к губам, а ухо к двери. Никогда бы не подумала, что Картер подслушивает и так тоже. Ну ладно, пусть подслушивает как хочет, сама я охотно подслушаю. Следую его примеру.

— Да выбрать нереально, давайте на монетку? — слышу я звонкий голос одного из студентов.

— Нет, так нельзя. Надо понять, кому проще защищаться, — деловито сообщает другой.

— Ректору! — чуть не выкрикивает Йол.

— Да брось, она всего раз на тебя набросилась, и то заслуженно. Ты весь семестр занималась непонятно чем, я вообще удивилась, что на пересдачу не попала, — фыркает моя Хелен, которая на самом деле Элис. Чувствую, что от одного лишь этого напоминания щеки у меня не красные, а пунцовые.

— Да кого не выбирайте, за просто так ставить зачеты не станут! — беззаботно сообщает Каддини, уж он-то точно уже разработал график — Да, для этого надо принести парочку десятков стаканчиков латте с тремя ложечками сахара, — язвит моя Хелен в ответ. Естественно, это для меня Каддини классный, а для одногруппников он попросту подлиза.

— Однажды у тебя слипнется задница, — шепотом сообщает мне на ухо Картер.

— И ты об этом никогда не узнаешь, — начинаю я рьяно защищаться.

— Ой, это навряд ли.

— Окей, трое есть. Мы с Каддини — Конелл, Йол — Картер, — тем временем, продолжает моя Хелен.

— Что это ты к Конелл то? Она же тебя Хелен Амберт номер два называет.

— Да пусть хоть мышкой-малышкой, только не к ректору. Я его боюсь.

— Мышка-малышка у нее только Каддини, и то во время пижамных вечеринок! — хихикают студенты.

— Смейтесь-смейтесь, я на вас посмотрю, когда она меня Бабочкой выберет, — удивительно злорадно сообщает им мой вроде как любимый итальянец на планете. Это заявление заставляет меня застыть столбом, но кто ж позволит оклематься.