Дэвид Лоуренс - Дочь леди Чаттерли

— Укротить! — Она повторила это слово и громко рассмеялась. — Но разве женщину нужно укрощать?

— Спроси у своей матери, — сказал он и уставился в землю.

— Ну, вы известная парочка. Две горошины в одном стручке.

Клэр сказала это доброжелательным тоном, без намека на иронию.

— Так и должны жить мужчина с женщиной, девонька моя. Мне кажется, вы с Робином очень скоро заставили бы бедный стручок лопнуть.

Она улыбнулась.

— Бедняга Робин! Когда-то он казался мне чуть ли не сказочным принцем. А еще мне казалось, что он понимает меня как никто другой. Отец, знаешь, а ведь этот самый стручок лопнул всего за несколько минут. Забавно, да! И все мгновенно стало прошлым. Даже страшно делается, когда подумаешь об этом. Точно шла я через пустыню и наслаждалась зрелищем миража, а он взял и исчез. — Клэр замолчала и поковыряла носком туфли рыхлую землю. — Я проснулась сегодня утром и поняла, что к Робину не испытываю никаких чувств — ни ненависти, ни любви. И не хочу его видеть.

— Не волнуйся — еще все к тебе придет.

Клэр вдруг взглянула на отца совсем иными глазами, словно драматический разрыв с Робином просветлил ей душу. Она и сама поверила в то, что еще не все для нее потеряно. Робин оказался ей чужим — чуждым — человеком, но когда-то встретится настоящий друг. И наполнит ее сердце любовью.

Ее захлестнуло теплой волной нежности к этому высокому молчаливому человеку — ее отцу. Она положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Понял, все понял. И вовсе не торопится выдать ее замуж, чего не скажешь о матери.

Они медленно брели домой. Клэр взяла отца под руку, прижалась к его сильному плечу. Конни увидела их из окна мансарды и очень удивилась и обрадовалась этой внезапной близости, установившейся у отца с дочерью. Как хорошо, что между ними наконец воцарились мир и согласие, думала она.

Весь вечер Клэр с матерью упаковывали подарки и мирно беседовали на всякие посторонние темы. Клэр не проронила ни слезинки — оказалось, ей совсем не жалко расставаться с Робином, с памятью о нем. Напротив, словно от какой-то тяжкой ноши вдруг освободилась. Она написала Робину письмо с просьбой никогда не искать с ней встречи. А закончила его такими словами:

«Молюсь, чтобы ты вернулся с войны живым и невредимым. Будь счастлив. Если я разочаровала тебя и заставила страдать, прости Бога ради. Удачи во всем!

От Клэр».

Отправив письмо, она поняла, что завершилась целая глава в ее жизни. Словно она закрыла книгу, к которой больше никогда не вернется. Так оно, наверное, и было.

В ту ночь над морем летали вражеские бомбардировщики, по которым вела огонь зенитная артиллерия сухопутной охраны. Ночной мрак то и дело разрывали вспышки снарядов. Какое-то время Меллорсы наблюдали за воздушным боем, потом отправились спать.

Следующий день выдался сырым и туманным. Клэр, во что бы то ни стало решившая порадовать мать, согласилась провести вечер в компании американских летчиков.

А дело было вот как.

— Позволь мне все-таки позвать их, — сказала Конни. — В прошлый раз им так у нас понравилось. Да и я почувствовала себя на двадцать лет моложе. Веришь, они как дети благодарили нас за то, что мы пригласили их в гости.

— Я ничуть не возражаю. — Клэр пожала плечами. — Ради Бога зови.

— Будем считать, что мы работаем на победу, — с улыбкой сказала Конни.

В тот вечер Клэр ее удивила. Она красиво уложила волосы, надела нарядное платье и старалась казаться веселой и дружелюбной. Конни пригласила двух сестер, дочерей местного фермера, чтобы американцам было с кем потанцевать. Девчонки оказались очень симпатичными и веселыми, но Клэр их затмила. Гости не спускали с нее откровенно восхищенных взглядов.

Конни они напоминали школьников-старшеклассников, попавших на домашнюю вечеринку. Притащили виски, шоколад, нейлоновые чулки для девушек, словом, все, что можно приобрести в гарнизонном магазине.

Девушки обрадовались подаркам. Ребята на самом деле оказались симпатичнейшими и очень сердечными, и Клэр почувствовала себя легко. Давно так не веселились в тихой «Лебединой долине». Оливер Меллорс щедро угощал пивом, потом ушел на кухню покурить и почитать газету. Конни хлопотала возле радиолы, меняя пластинки, которые принесли с собой ребята. Она подала прохладительные напитки, сэндвичи с ветчиной, заварила крепкий кофе. Эта полная синеглазая англичанка пользовалась у американцев успехом наравне с девушками. Ее все время приглашали танцевать, и до Клэр часто долетали взрывы веселого смеха — это ребята смеялись шуткам матери.

Конни не скрывала своей гордости за дочку. Еще бы, американцы влюбились в нее по уши. А она, похоже, отошла и даже оттаяла душой и по-настоящему веселится.

Командир подразделения, Хэмилтон Крэйг, пригласил Конни на степ.

— Мэм, ваша дочь уложила всех! — заявил он с восхищением.

— Уложила? Ах да, конечно же, я поняла.

Конни очень понравился этот афоризм Нового света.

— Такая сексапильная у вас девчонка, мэм. Простите, если я слишком вольничаю, но мне кажется, она уродилась в мать.

Конни рассмеялась и похлопала парня по плечу. Хоть он и командир подразделения, а все еще мальчишка. Ей льстило, что он восхищается ею. Живой, раскованный парень. Не то, что манерный воображала Робин Клэй.

И Клэр испытывала симпатию к этому широкоплечему и высокому — шесть футов четыре дюйма — парню с миндалевидным разрезом широко посаженных глаз. У него были густые короткие волосы цвета вороньего крыла. Смуглая бархатистая кожа говорила о том, что у парня превосходное здоровье. Ну а широкая улыбка лишь подтверждала предположение о его легком нраве. Однако же нрав нравом, а в настойчивости парню не отказать — протанцевав два танца с хозяйкой дома, на все остальные он безоговорочно ангажировал Клэр.

Ей было хорошо с этим улыбчивым американцем, хотя подчас смех ее звучал слегка истерично. Ну да, она еще не окончательно пришла в себя от пережитого, к тому же сегодня многовато выпила — американцы без конца наливали эти свои хайболлы.

Ей становилось лучше с каждой минутой. Плевать она хотела на то, что было. Плевать, плевать… Главное, расслабиться и ни о чем не думать. И хватит смотреть на себя со стороны и подвергать каждый свой шаг критическому анализу. Так жить очень трудно. А зачем жить трудно, когда можно жить легко?..

С американцами Клэр еще никогда не общалась близко.

Эти парни ведут себя необычно: шепчут во время танца, что она сводит их с ума, что, как и все рыжие, она очень сексапильна и им очень хочется с ней переспать. Когда она сказала одному из парней, что ей с ним переспать совсем не хочется, он как ни в чем не бывало ответил: «О’кей, я вовсе не обиделся, мэм», и сменил тему разговора.