Дэвид Лоуренс - Дочь леди Чаттерли

ГЛАВА ПЯТАЯ

Она не выходила оттуда весь вечер. Это было надежное убежище. Из-за своего странного характера, в котором желание одарять людей добром и теплотой уживалось с холодной надменностью человека, скупящегося на проявление чувств, Клэр часто испытывала потребность уйти в себя, уединиться среди любимых книг и фотографий.

В комнате был низкий потолок из дубовых балок и обитые ситцем в розовую и белую полоску стены. На темном полированном паркете из тиса толстые белые коврики, в углу старинный комод с ящиками — его Клэр сама выбрала в антикварном магазине «Тропинка» в Брайтоне. Миссис Меллорс приобрела для дочери изящный туалетный столик в форме почки и трехстворчатым зеркалом и застелила его скатертью с оборками. Клэр не переносила всякие оборки — ни на платьях, на даже на летних сарафанах, но с матерью спорить не стала. Она предпочитала скромный и строгий стиль во всем, в том числе и в собственной одежде.

Первым делом она вынула из рамки и засунула в ящик комода большую фотографию Робина в военной форме. Эта фотография была сделана совсем недавно, во время его последнего отпуска. Завершилась целая глава в ее жизни. Но она вовсе об этом не жалеет, хотя ей и очень, очень тяжело. К ужину она так и не спустилась, но когда отец пожелал ей из-за двери спокойной ночи, ответила как можно приветливей:

— Спасибо, отец. И тебе желаю спокойной ночи. Увидимся утром. Извини, но я не могу спуститься к ужину.

Ночью она рыдала в подушку. Но только не из-за того, что потеряла Робина — жизнь в пух и прах разбила ее мечты о счастье. Как жить дальше, что делать?.. Как трудно быть не такой, как все. К утру она поклялась себе начать новую жизнь. Прежде всего, думала она, буду нежна и ласкова с родителями. Они мне сделали столько добра, а я очень часто веду себя по-свински.

И она почувствовала раскаяние, что отказалась попробовать приготовленных матерью цыплят. Что касается Робина о нем она к утру совсем забыла.

Клэр спустилась в кухню поздно. Родители давно позавтракали, и мистер Меллорс занимался хозяйством.

— Ты выглядишь гораздо лучше, — ответила Конни. — Утро вечера мудренее, да?

Клэр слабо улыбнулась.

— Да, ма. Я в порядке. Но больше никаких вопросов, ладно?

Конни с грустью смотрела на свою странную девочку.

— Как скажешь, родная. Отец говорит, что первым и не заикнется о Робине. Но он очень за тебя переживает.

Клэр кивнула. Конечно же, отец очень чуткий человек, и она отныне не будет смотреть на него свысока. За ланчем она с интересом расспрашивала его про ферму и ее четвероногих обитателей. Отец по обыкновению говорил немного, но с чувством. Да, он любит зверей и природу больше, чем людей. И он, наверное, прав. После ланча отец закурил свою трубку и предложил Клэр пройтись на конюшню взглянуть на жеребенка. Она с радостью согласилась.

Он был заботлив и дружелюбен — отец, сколько помнила Клэр, всегда такой, — обращал ее внимание на то, что, по его мнению, могло заинтересовать дочку. Новорожденному жеребенку радовался как мальчишка. Клэр тоже с первого взгляда влюбилась в это длинноногое нескладное существо и наклонилась погладить его и поцеловать в нос. Отец похлопал по боку укутанную попоной кобылу и что-то прошептал ей на ухо.

Когда они вышли из конюшни, мистер Меллорс повернулся и внимательно посмотрел на дочь, очень похожую на него благородным овалом своего бледного лица. Глаза она унаследовала от матери, думал он, только в них никогда не бывает столько тепла и света, сколько излучают глаза Конни.

Разумеется, Конни не сдержала слова, данного Клэр — что-что, а секреты она хранить не умела, к тому же не могла не рассказать мужу о том, что произошло между их девочкой и Робином. Оливер дал слово не проболтаться. Он смотрел теперь на дочь и думал о том, что если в жилах ее на самом деле течет холодная кровь, то природа сыграла злую шутку с ним, Оливером Меллорсом. Больно за девоньку. Женщина, не знающая истинной любви, глубоко несчастна. Исключений тут нет и быть не может. Его Конни была очень несчастна, пока они не встретили друг друга и не влюбились чуть ли не с первого взгляда. Без любви женщина засыхает, как деревце без воды, думал сейчас Меллорс.

Они шли полем. Джем, ньюфаундленд, по своему обыкновению бежала возле ноги хозяина. Меллорс обратил внимание дочери на усыпанные иссиня-черными ягодами можжевеловые деревья.

— Какие красавцы, а? Листву обронили, а вот ягоды держатся и сияют на солнце точно ведьмины бусинки.

— Очень красиво, — согласилась Клэр. На нее уже снизошел покой. Какой же отец чуткий, думала она. Ни словом не обмолвился о Робине и нашей с ним ссоре. А ведь ему наверняка хотелось бы знать, в чем дело.

Они приблизились к лежавшему на земле вязу. Его ветви тянулись к солнцу и были еще совсем живыми. Клэр обратила на это внимание отца, и он пояснил, что вяз упал два дня назад во время сильного юго-западного ветра.

— Вязы — слабые деревья, — заметил Меллорс. — Может, присядем передохнуть? Или ты замерзла?

— Нет, совсем не замерзла, — сказала Клэр. И в самом деле, несмотря на февраль, было тепло почти по-весеннему.

Меллорс курил трубку и задумчиво рассматривал упавший вяз, на ствол которого они присели.

— Не люблю я, когда падают деревья и сам никогда не валю. Чем они хуже людей? А вот поди же, с ними никто не церемонится, — взял и убил ни за что, ни про что.

Сейчас диалект жителя северной части острова, на котором вдруг заговорил отец, почему-то не раздражал Клэр.

— Бедное дерево, — тихо сказала она. — В моем госпитале тоже много вот таких поваленных деревьев — молодых, прекрасных, полных сил. И всех их срубила бессмысленная человеческая жестокость.

— Ты, девонька, замечательные вещи говоришь, — заметил Меллорс, растроганно глядя на дочь. — Как славно иметь дочку, умеющую говорить на языке поэзии.

— А еще лучше отца, который так любит и чувствует природу.

Она прочла в его взгляде благодарность.

— Похоже, сегодня я заработал от тебя первый в своей жизни комплимент, — сказал Оливер Меллорс на чистейшем английском.

Клэр покраснела.

— Ты так заботлив и ласков со мной. Наверное, все-таки переживаешь за меня?

— Но только не потому, что ты не выходишь замуж за Робина Клэя. Нет, я всегда знал, что этому парню не под силу тебя укротить.

— Укротить! — Она повторила это слово и громко рассмеялась. — Но разве женщину нужно укрощать?

— Спроси у своей матери, — сказал он и уставился в землю.

— Ну, вы известная парочка. Две горошины в одном стручке.

Клэр сказала это доброжелательным тоном, без намека на иронию.