Маргот Бленд - Мадам Марракеш

Чендлер вздохнул.

– Тут, я думаю, нам нечего совать свой нос – это не наше дело. Или ты считаешь, что это твое дело? Так, так… Значит Джереми – отвергнутый любовник. Бедный, несчастный кретин. Правда, он немного староват, слегка перезрел для такой роли. Но, я думаю, все это у него пройдет. Ведь, когда мы влюбляемся, нам всем свойственно наряжать объект нашей страсти в фантастические одежды, хотя под ними обычно ничего нет. Я… – тут голос его осекся.

В проходе стояла рыжеволосая девушка в пестро-голубом платье. Огромные глаза ее без всякого интереса скользили по публике, находящейся в зале. Вот она на секунду задержала свой взгляд на Малаге и перевела его дальше, минуя Чендлера, как будто его здесь и не было вовсе.

Малага подняла указательный палец, увенчанный великолепно наманикюренным золотым ногтем, и нетерпеливо постучала им по крышке стола.

– Боже, как ты высокопарен. Послушай, а ты случайно не пастор?

Чендлер быстро взглянул на нее, изображая замешательство.

– О, неужели я разоблачен?

И с улыбкой добавил.

– Только без всяких церемоний, дорогая. Я ведь здесь инкогнито, под именем моего младшего сына. Зови меня просто Младший. Ладно, а ведь я действительно собирался сказать тебе одну вещь, и вот какую: Джереми сейчас нужна отвлекающая терапия, ему нужен (вернее нужна) некто, кто отвлек бы его мысли от Макси. Я не имею в виду в данном случае «любовь хорошей женщины», как он тут давеча советовал мне, просто ему нужна хорошая полноценная ночь, а может быть, и не одна, с хорошей блядью. Сказанное имеет непосредственное отношение к тебе. Насколько я понимаю, ты сейчас не у дел, если я правильно подобрал выражение. Почему бы тебе, ради разнообразия, не заняться в настоящий момент им, а? С твоей стороны это была бы хорошая бойскаутская акция, настоящая шефская помощь. И это тебе несомненно зачлось бы. Я тут совершенно случайно увидел твои ключи. Ваши номера рядом, и лоджии тоже. Так что устроить все – легче легкого.

Малага призадумалась.

– Он ведь очень симпатичный, но я никогда не думала о нем в этом смысле.

Чендлер коротко рассмеялся.

– Малага, сейчас уже слишком поздно, и поэтому кончай свое наивное вранье. Да на всем белом свете не существует мужчины, о котором ты, хотя бы раз, не подумала в этом смысле. Будь умницей, допей свое питье, а я двинул по направлению к постели, но, конечно, не в этом смысле.

Глава шестая

Джереми отдыхал, сидя на каменной скамье, пока Бриджит сновала неподалеку, обнюхивая траву. Это было единственное светлое пятно во мраке сада. Он разглядывал фасад отеля. Часть лоджий ярко светилась, другие же слабо мерцали светом из спален. Джереми печально вздохнул.

Вот сейчас, в эту минуту в двух сотнях спален (а может быть, их больше здесь, этих спален) две сотни людей (а их, наверное, тоже больше) собираются лечь в постель. С кем? С любимыми, с постылыми? Что там, в этих спальнях, – супружеская добродетель или торжествующий, радостный, восхитительный грех? До чего же сложный микрокосм, этот отель. Сотни жизней, судеб, счастливых, глубоко несчастных, они курсируют в этом пространстве, как диковинные космические объекты, не задевая друг друга, разделенные только тонкими перегородками стен.

В одной из лоджий появилась женщина, постояла с минуту, затем ее темный силуэт исчез в глубине комнаты. Отправив щелчком свой окурок в урну, Джереми проследил за его траекторией, а затем не спеша раскурил другую сигарету. Из медины,[16] что начиналась сразу за садовой стеной, доносились неясные звуки флейт, ритмический пульс барабанов и расплывчатое восхитительное стаккато арабской песни. Эта часть сада была освещена оранжево-красным мерцающим заревом огней медины, дальний же конец сада был погружен во мрак, и только стройные силуэты пальм выделялись на фоне усыпанного звездами неба.

Боже, какая кругом красота! Здесь никак нельзя быть одному. Но ведь я не один, мне повезло, я встретил здесь Чендлера и Малагу. Джереми невесело рассмеялся. Зачем обманывать себя. Ведь не об обществе Чендлера и Малаги я мечтал. Мне Макси нужна. Ее уход выбил почву из-под ног, разрушил все мои мечты и планы.

Он со вздохом поднялся.

Да, это идеальное место для проведения медового месяца, для незабываемого любовного приключения, но уж никак не для одинокого мужчины, который, как школьник, мучается от неразделенной любви. Он щелкнул пальцами.

– Пошли, Бриджит. Надеюсь, что хотя бы тебе здесь хорошо.

Пройдя по длинному коридору, Изобель и Карлотта остановились у одной из дверей. Изобель, покопавшись в сумке, виновато подняла глаза на Карлотту.

– Где же я оставила ключи?.. Там внутри?.. Может быть, внизу?.. Да где же они?

Улыбнувшись ей, как ребенку, Карлотта отрицательно покачала головой.

– Глупенькая, они в вашем кармане. Вот видите, бирка торчит.

Изобель молитвенно сложила руки.

– Боже мой, что бы я делала без вас, милая. Я ведь не привыкла за всем этим следить, за ключами… в общем, за всем. Ведь всегда Пэт…

Карлотта вынула ключи из ее кармана.

– Да, дорогая, я знаю.

Она повернула ключ и открыла дверь.

Обширная гостиная была залита мягким светом от лампы, заключенной в медный абажур, свисающий с потолка. Потолок был украшен причудливым орнаментом: золотые арабески и зеленые геометрические фигуры на темно-красном фоне. Три легких стула, обитые чем-то ярко-кремовым, окружали массивный кофейный стол на резных ножках. Поверхность стола сияла дорогой медью. Две стены занимал ряд атласных низких диванов с голубыми, зелеными и красными подушками. По комнате, там и тут, были разбросаны кожаные пуфы разного размера, украшенные пурпурными золотыми узорами. На двух невысоких восьмиугольных столиках, с инкрустацией, стояли серебряные подносы, покрытые высокими серебряными, искусно гравированными коническими крышками. Мозаичный пол покрывал богатый узорчатый ковер ручной работы. Кисейные занавески на балконных дверях нежно колыхались от ветерка, проникающего из сада.

Карлотта направилась к двери, расположенной в дальнем углу гостиной.

– Я сейчас дам вам снотворного, Изобель. Вы обязательно должны выспаться, ведь вы так измотаны.

Изобель неспешно дошла до середины комнаты и остановилась.

– Не стоит беспокоиться, милочка. Я выпью теплого молока, если они не забыли принести его из бара… если они тогда правильно поняли меня. Даже там, в ресторане, они, мне кажется, не совсем хорошо понимают нас – американцев. Как это чудесно, что вы говорите и по-французски, и по-испански, и чего только не знаете. Это какое-то чудо, что вы оказались рядом со мной там, когда Пэт и Робби погибли. Как мне вас жаль, – продолжала она бесцветным голосом, ведь вы с Робби… мм… такие молодые… много… мм… моложе, чем Пэт и я. А ведь за рулем был Пэт. Обычно он очень осторожно водил машину. И все равно… м-м… ему не надо было тогда садиться за руль… Я тут тоже виновата.