Екатерина Мурашова - Детдом

Молодежь просто слушала и ждала, что будет, а те, кто песню узнал и ветераны, и эти солдатские матери – сразу плакать начали. Там же содержание такое же простое, как и в «Конфетках». Чего тут не понять? Какое-то далекое село, какой-то занюханный колхоз, прошло много лет после войны…

«Раз в село прислали по веснеФильм документальный о войне…»

Вдруг в одном из кадров кинохроники деревенская старуха видит своего погибшего на войне сына. Он бежит в атаку…

«Мать узнала сына в тот же миг,И пронесся материнский крик…»

Помнишь, кто-то говорил, что в их фирменной песне «Детдом» за кадром все время мерещится дикий крик, который так и не звучит наяву. Так вот здесь он и прозвучал. Ольга взвыла так, что на сцене чуть лампочки не полопались:

«Алексей! Алешенька, сынок!» —Словно сын ее услышать мог…

Кадр сменился. Сын остался жить.Просит мать про сына повторить.Просит мать про сына повторить –И опять в атаку он бежит…»

Вот это – повторные кадры кинохроники – Кай очень здорово сыграл. Все-таки у него талант – как ни крути.

А в конце – когда старушка все понимает, но все не находит себе места в своей одинокой избушке, где фотографии убитого сына на стене, переходит, пересаживается туда-сюда и в конце концов не выдерживает, выходит в палисадник, смотрит на дорогу, возвращается, но все время ждет, что вот сейчас «… посреди тревожной тишины, постучится сын ее – с войны». Я здесь и сама от слез не удержалась, а уж что в зале среди всех этих солдатских матерей делалось… А молодежь – они же чувствительнее, чем мы обычно думаем, и у них, бедняг, даже способов реагирования на такое нет – так они даже аплодировать стеснялись, только все несли и несли Ольге и Каю цветы…

А потом Кай танцевал «Красный цветок», и они все вместе пели «Детдом», а в конце Ольга, которая никогда напрямую к залу не обращалась, вдруг сказала прямым текстом, что каждый может когда-нибудь «найтись», и повстречаться со своей мечтой или давней потерей, надо только верить, и ждать, и не опускать рук…

– Замечательно! – шумно выдохнула Светка. – И вполне понятно, что на девочку вся эта история повлияла инициирующим образом.

– А чем она закончилась-то? – спросила Лена. – Ты уразумела что-нибудь? Куда они все это дели и вообще…?

– Насколько я поняла, они долго совещались, рядили так и эдак, но со всех сторон получалось, что непонятно – кому и как все это теперь разом можно было бы отдать. Продать, получить деньги и купить остров в Тихом океане – не так воспитаны. Да тут еще и Анжелика (мистики на старости лет дуре захотелось!) подлила масла в огонь: как-то походя объяснила всем, что это дурацкое сокровище само выбирает своих людей, а все чужие от соприкосновения с ним просто гибнут. Все предложения были рассмотрены и, насколько я поняла, в конце концов победило Мишкино: они основали тайный орден, – деловито оглядываясь, сказала Света.

– Погоди, Светка! – Лена потрясла головой, словно отгоняя морок. – Какое тайное общество?! Там же ничего такого не было! Там был Могилевский обком партии, дедушка-чекист и обратившийся к Богу отец-вор. Все вполне понятное и без всякой мистики и тайных орденов! Ты ничего не перепутала?

– Да нет, Ленка! – досадливо поморщилась Света. – Ты ничего не поняла. Ты просто привыкла, как в книжках: герои узнают, что много веков существует какое-то тайное общество, которое что-то там такое хранит, чего-то скрывает и так далее. И тут-то все и начинает разворачиваться… Но здесь другая точка истории. Ты понимаешь, надеюсь, что всякое тайное общество когда-нибудь было основано? Ну, в какой-то вполне конкретной точке времени и пространства, вполне конкретными людьми и по совершенно конкретному поводу?

– Понимаю, – обалдело согласилась Лена.

– Ну вот, можно считать, что ты как бы поприсутствовала при закладке фундамента. Такая тайная секта хранителей священных российских реликвий. Все передается по наследству, в узком кругу, после соответствующих испытаний, изустным посвящением. Спустя пару-тройку веков, в годину трудную, все всплывет, священный крест Ефросинии воссияет над народом и Россия возродится в блеске своего подлинного величия… Потом кто-нибудь напишет об этом роман… Но если Анджа сейчас же не принесет мне мои пирожные или хотя бы бутерброд, я ее саму сожру с потрохами и Олегом в придачу!

– Ольга, я прошу тебя оказать мне честь и стать моей женой! – сказал Владимир, опустившись перед девушкой на одно колено.

– Да, – тут же сказала Ольга («А что бы она, интересно, сказала, если бы пришлось отказывать?» – подумал Кай). – А зачем ты притащил с собой Кая?

– Иннокентий – твой единственный живой родственник, – объяснил Владимир. – Согласно этикету, я могу просить у него твоей руки.

– Так ты у меня просишь руки или у него? – искренне заинтересовалась ситуацией Ольга.

Кай выругался по-испански себе под нос. Он чувствовал себя последним дураком, что поддался на уговоры Владимира и согласился присутствовать при их объяснении. Отчего бы Владимиру самому не поговорить с Ольгой?! Можно подумать, что он разговаривать не умеет, а она – не хочет за него замуж!

– Ну ладно, вы теперь сами, а я пойду, – сказал Кай и вышел из комнаты.

Дмитрий, Егор, Женя и все трое пожилых соседей стояли на кухне. Женя и рабочий-пенсионер нервно курили. Старушка-бухгалтерша сосала валидол. Все вместе выжидательно смотрели на хореографа. «Ну как?» – спросил, наконец, Дмитрий. Кай замысловато выругался еще раз и кивнул головой.

Ольга в комнате прикрыла глаза, ожидая поцелуя и всего дальнейшего. Не дождавшись, открыла их и с недоумением увидела, что Владимир собирает вещи в рюкзак.

– Я пока, до свадьбы поживу у Ларисы Тихоновны, – объяснил он. – Ей уход нужен, да и Анна Сергеевна сказала, что так, с раздельным проживанием жениха и невесты – правильно. Да… прости меня, пожалуйста, я так разволновался, что чуть не забыл… Вот! Кольцо в честь нашего с тобой обручения! Это аквамарин. Я выбирал его в цвет твоих глаз. Пожалуйста, прими…

Ольга тяжело вздохнула, приняла из рук жениха маленькую изящную коробочку и пошла на кухню к остальным, чтобы не мешать Владимиру собираться.

За время ее отсутствия Кай, который кое-что про Владимира понимал, успел вспомнить светины рассуждения о его сестре и сформулировать фразу, которой он собрался ее утешать.

Когда Ольга вошла в кухню, бухгалтерша сразу заинтересовалась кольцом, а Кай сказал:

– Возможно, инициация Владимира произойдет после рождения вашего совместного ребенка.

– Ты такой же, как и мой отец! – обвиняюще наставив палец, сказала Антонина. – Конфетка протухшая! Красивая обертка и совершенно негодная начинка внутри. Виталик, которого я из-за тебя бросила, в сто раз порядочнее, умнее и честнее тебя. А мама из-за отца бросила дядю Карасева, который ее любил и вообще замечательный человек.