Бывшие. Первая жена - Мария Устинова
Свой позор. Свое голое тело и признание и все, что было потом…
Я даже не могу осознать, что уже спасена.
Ступор. Шок. Я знаю, что, когда отойду, мне будет очень плохо. Но сейчас я ничего не испытываю и это спасение. И завтра или послезавтра, когда станет лучше, я буду знать, что записи нет. Никакого шантажа не будет.
Ко мне подходит Герман — лысый здоровяк в бронежилете. Тогда мы еще не были толком знакомы, я его только мельком видела.
— Вера? — на плечи он набрасывает белую шелковую простынь. — Все нормально?
Это он называет нормально?
Меня трясет, я только сейчас понимаю, что тихо рыдаю. Раньше я не замечала этого.
— Я отвезу вас домой. Все хорошо, мы их задержали. Ян сказал, приедет к вам, когда закончит.
— Ян… здесь? — выдыхаю я, глядя в это каменное лицо.
Герман безэмоционально кивает.
— Он поговорит с вами позже.
Меня спасли.
Все закончилось. Почти закончилось…
Герман отвозит меня не домой — в загородный особняк за глухим забором. Мрачный и пугающий. За воротами охрана, лают псы. Окна темные — никого нет дома.
Дом Яна.
— Он больше не хочет вас упустить, — Герман провожает меня, уставшую и в простыне, в гостиную. — Ждите его здесь.
Потолки, как в оперном зале. Интерьер в серых тонах, шторы цвета асфальта на окна до самого пола. Снаружи не проникает ни лучика света. Даже прислуги нет. Когда остаюсь одна на меня накатывает страшная тишина, словно в огромном доме нет никого, кроме меня.
Мрачное царство Яна Горского.
Я жду.
Выбора нет.
Моя кожа холодная. От нее пахнет бетоном. Пальцы ног промерзли насквозь. Обняв подушку, я тихо плачу на диване. Душу размалывает в крошево — выносить боль так трудно, что я раскачиваюсь.
На телефон приходит смс. На мой телефон. Герман принес мою сумку тоже, она валяется у дивана. Смска уже не первая. Я боюсь смотреть, что там. Не открываю. Хочу спрятаться от всех. Пусть разрывается телефон — хороших новостей не будет.
Закусываю губу и прячу лицо в подушку. От нее пахнет ландышем и мелиссой, травами. Глубоко вздыхаю, чтобы избавиться от наваждения. Мысленно я все еще там: повторяю на камеру признания, и все что началось потом помню тоже…
— М-м-м, — вырывается стон боли.
Я все удалила.
Надеюсь, что все.
Я хочу в душ, но не знаю, где ванная. Мне даже халата не дали. Только шелковую простынь молочного цвета. В ней я кутаюсь, и… Не знаю, чего жду. Просто пытаюсь дышать и научиться жить в новом мире, где тебя каждую секунду разрывает от боли.
Я боюсь момента, когда придется посмотреть Яну в глаза. Я не знаю, правда ли я удалила все или именно в эту минуту он смотрит, как я…
— М-м-м, — снова издаю болезненный стон.
Слышу, как позади распахивается дверь.
Я ждала не меньше часа.
Охрана? Сам Ян?
Я боюсь оглядываться… Но в отражении окна вижу, кто приближается к дивану. Гостиную пересекает Ян Горский, на ходу расстегивая запонки на манжетах, взгляд прикован к моему телу под белой простыней.
Мне хочется исчезнуть. Ян поворачивает меня к себе и, жестко прихватив лицо под подбородок, заставляет смотреть на себя.
Я от этого взгляда умираю заживо.
Всего несколько секунд стального взгляда. В серых радужках ничего не отражается. Только пустота и холод. Пугающие секунды. Потому что я не знаю о чем он думает. У Яна абсолютно непроницаемые глаза.
Он видел или нет?
Ненавидит меня или ни о чем не догадывается?
Взгляд завершается жадным поцелуем в губы. Сначала просто губы, затем глубже — он просовывает язык в рот.
И я поняла, о чем он думает.
Не о видео, видел его или нет — Яну все равно. Он думает о том, что под простыней я обнажена. И он видел меня голой на фоне серой стены. Вот, что его интересует.
Он хотел меня все это время и теперь нам никто не помешает.
Ян целует шею. Простынь еще на мне. Сильные руки держат меня, комкая шелк.
Он не груб, но и не ласков.
Ему нравится смотреть, как я схожу с ума, закрываю глаза и… не сопротивляюсь его рукам и губам. Но и не отвечаю. Не сейчас. Просто позволяю делать с собой то, что он хочет.
Ян стягивает простынь.
Сразу же сжимает грудь. Ему нравятся мои вишневые соски, но больше того нравится делать с ними все, что хочется. Он получил то, до чего не мог добраться несколько свиданий и сейчас наслаждался этим.
Ян привстает, чтобы расстегнуть рубашку.
Я смотрю, как он нависает надо мной. Колени разведены, и я не решаюсь сдвинуть их под пристальным взглядом Яна. Я еще прикрыта простыней, не считая груди. И знаю, что случится дальше.
У него мускулистый живот с полоской волос. Он сбрасывает рубашку, обнажая торс.
— Я не буду больше ждать, прости. И так слишком долго тянул.
Ян расстегивает брюки.
Я закрываю глаза. Рот сам собой открывается, когда Ян накрывает меня собой. Кровь бурлит от эмоций. Это не похоже на секс ни с одним мужчиной, который был до этого… Адреналин. Страсть. Я мгновенно возбуждаюсь, словно Ян переключил выключатель, и сейчас похожа на похотливую сучку, готовую только потому, что он меня захотел.
У него властные руки.
— Ян… — дрожащим голосом, выдыхаю, когда он подхватывает под колено мою ногу и загибает так, как ему нравится.
Мне страшно. Это больше похоже на животное безумие, чем на любовную встречу. Ян не слышит меня. Когда он проникает в меня, голос отшибает. Чувств столько, что они пляшут на коже мурашками. Я ничего не могу даже дышать, обнимаю его за плечи, бережно, помня про травму — от нее навсегда останется след, и безмолвно кричу, пока он жадно трахает меня.
Я хорошо помню первый секс с Яном.
Бывают чувства, которые перечеркивают все, что было раньше. И то, что будет потом — всего лишь бледная их копия.
Это со мной и произошло.
Может быть, мы идеально подходили друг другу, как две половинки одной души и два тела, способные дарить несравненное удовольствие. А может, всему виной эта ситуация. Не только я вошла в сердце Яна гарпуном, зазубренным крючком, но и он в мое тоже.
Мне не с чем сравнить ту ночь. Он взял меня напролом. Я никогда не видела такой одержимости. Его мышцы были напряжены до предела,
