Анна Малышева - Западня

Он поднялся в актовый зал и застал актеров за лихорадочными приготовлениями. Ирина выглядела совершенно замороченной, щеки у нее пылали. Увидев Михаила, она всплеснула руками:

— Прошу вас, не сейчас! У меня нет времени, после спектакля поговорим!

И унеслась за сцену. Из обрывков разговоров Михаил понял, что внезапно заболела девушка, которая должна была играть гейшу. Это выяснилось только теперь — она не приехала на спектакль, ей звонили домой и обнаружили, что она лежит с температурой. Теперь актриса, играющая дочь аристократа, срочно повторяла роль гейши — она должна была взять ее на себя.

— На самом деле поверишь, что пьеса проклятая, — растерянно сказала высокая актриса, уже одетая и загримированная. Она стояла рядом с Михаилом и глядела, как на сцене готовят декорации. Он присмотрелся к девушке и вспомнил, что ее зовут Ольга.

— Вы играете парикмахершу? — спросил он.

Та обернулась:

— Да… А я вас видела на втором спектакле. Вы журналист?

Михаил подтвердил, и девушка с любопытством спросила:

— Тут у нас говорят, что Оля Ватутина пропала. Это вы ее ищете?

— Уже не я, а милиция — Он присел и предложил девушке сесть рядом. Она поколебалась, потом осторожно расправила полосатое бумажное кимоно и села. Девушка постоянно ежи мала и разжимала руки, было видно, что она очень волнуется.

— Роль у меня маленькая, но вдруг что-то забуду, — пробормотала она, смущенно поглядывая на Михаила. — Вот будет позор! А я ужасно боюсь публики. На репетициях все помню, а вот на премьере чуть не влезла не вовремя… Поговорите со мной о чем-нибудь, ладно? Я, может, хоть немного отвлекусь.

— Пожалуйста, — согласился он. — Например, можем поговорить про вашу тезку, Олю Ватутину.

Она передернула узкими плечиками, отчего ворот слишком просторного кимоно поднялся до самых ушей.

Девушка раздраженно его поправила и бросила:

— Да ну. Не хочется о ней говорить.

— Почему же? Вы ее так не любили?

— А за что ее любить? — возмутилась девушка. — Ради бога, не думайте, что ее тут затравили. Это она всех презирала. Даже узнавать не хотела вне театра.

Она оживилась, забыла про свое волнение и ударилась в воспоминания. Оказалось, что однажды она случайно столкнулась с Олей Ватутиной, а та не пожелала даже кивнуть ей. Отсюда и пошла обида.

— Мир тесен, вот мы и встретились случайно… — рассказывала девушка. — Я готовлюсь поступать в институт, в школе учила немецкий. Но недостаточно знаю язык, вот и решила позаниматься частным образом. Мне говорили, что лучше идти не на курсы — там ко всем стандартный подход, а найти частного преподавателя. Позвонила по объявлению в бесплатной газете, договорилась… А это оказался Олин отец, представьте себе! Только я этого сперва не знала.

Она рассказала, что преподаватель немецкого со странной фамилией Бог жил неподалеку от театра, и это было очень удобно — она сразу после урока шла на репетицию.

Они прозанимались уже около двух недель, как вдруг девушка столкнулась с Олей.

— — Мы занимались, и тут я услышала, что кто-то отпирает дверь квартиры своими ключами. Виктор Эдуардович громко спросил, кто пришел, и ответила девушка. Она заглянула в комнату, и я узнала Олю. Поздоровалась с ней… А она, будто меня не расслышала, хлопнула дверью и больше не появлялась. Виктор Эдуардович даже извинился за ее поведение. Он интересовался, на самом ли деле мы знакомы, Я ответила, что мы встречались в театре. Он спросил, как она там занимается, и я сказала все как есть.

— А что именно? — напряженно поинтересовался.

Михаил.

— Ну, что способностей у нее особых нет, роли ей никакой не дали, а в массовке она играть отказалась… И что на репетиции ходит очень редко. Я сказала правду, потому что… — Девушка на миг запнулась, поправила прическу,: хотя в том не было никакой нужды, и несколько смущенно закончила:

— Ну, потому что разозлилась на нее. И вообще — зачем мне было врать?

На вопрос, когда произошла эта встреча, «парикмахерша» ответила, что это случилось в конце апреля. Тогда Оля Ватутина совсем перестала появляться в театре, ребята даже имя ее стали забывать. Девушка все еще смущенно заметила, что вовсе не хотела отомстить Ольге, просто так получилось. Да, кроме того, Виктор Эдуардович вовсе не расстроился. Так ей показалось.

— Он сразу предложил продолжить занятие, и это очень порядочно с его стороны, — сказала она. — Ведь оплата почасовая, так что отвлекаться на посторонние предметы мне совсем невыгодно. Кстати, который час?

Михаил показал ей циферблат своих часов. «Парикмахерша» ойкнула и вспорхнула с кресла:

— Начинаем через десять минут! Извините, мне пора!

Он не удерживал ее — было ясно, что девушка чистосердечно рассказала все, что смогла. «Но каков этот господин Бог! — изумленно думал Михаил. — Значит, он почти месяц знал, что дочь не ходит на занятия студии, и все же… Ну, пусть она ему не дочь, а падчерица, но все равно не чужая! А он держался так, будто ему безразлично, где она пропадает… Мать не знала, что Ольга не посещает студию. И Милена не знала. Отчим молчал… Почему? Уж он-то должен был понять, что никакой премьеры у Ольги нет — ни премьеры, ни генеральной репетиции накануне… И все-таки отпустил дочь на двое суток — неизвестно куда… Хотя почему неизвестно? Возможно, он-то знал, куда она собралась?!»

Михаил вскочил и направился к выходу, совершенно забыв о статье и об Ирине. Но ему преградил путь поток лицеистов. Они уже давно скапливались у входа в зал, и теперь прорваться сквозь их шумную толпу не было никакой возможности. Михаил встал у стены, чтобы не мешать ребятам войти в зал. Он так ушел в мысли об Ольге и ее загадочном отчиме, что совсем забыл о своих страхах — увидеть дочь, столкнуться с ней лицом к лицу. И когда он все-таки увидел Дашку — толпа бросила девочку прямо к нему, — Михаил остолбенел.

Рыжая челка до бровей, испуганные светлые глаза, голубой джинсовый костюм, бисерное колье на тонкой шее — все такое знакомое и уже непривычное. Она увидела отца и приоткрыла рот. С ее плеча свалился рюкзачок и повис у нее на локте, потом большой зеленой жабой шлепнулся на пол. В следующий миг его кто-то пнул, Дашка очнулась, побежала поднимать рюкзак, толкнула кого-то локтем, огрызнулась и, не глядя больше не отца, прошла дальше в зал и уселась в одном из последних рядов. Он больше не видел ее от двери сквозь толпу школьников. Михаил почувствовал, как его обдает горячей волной. Какова! Ни словечка! А сам-то он?! Мог бы хоть поздороваться!

Он с трудом вырвался из зала и сбежал — иначе, как побегом, это трудно было назвать. Опомнился только за оградой лицея, достал сигарету, уставился на бумажную афишку, извещавшую о спектакле… «Она расскажет матери…» — вертелось у него в голове. И эта мысль мучила его, как будто он и впрямь боялся бывшей жены. А собственно, почему?