Джойс Элберт - Безумные дамочки
— Кто еще хочет? — осведомился Стив.
Джек Бейли встал.
— Если я сломаю руку, то не смогу летать. Если я не смогу летать, мне не будут платить. Если мне не убудут платить, я рассержусь. Плевать на это. Все мы потеряли здоровые инстинкты.
И он вмазал Стиву по носу так, что потекла кровь. Анита быстро встала между ними.
— Пожалуйста, — умоляла она. — Немедленно прекратите это безобразие. Это варварство. Давайте выпьем шампанского и успокоимся.
— Хорошая мысль, — заметил с пола Фингерхуд. — Ты не откроешь бутылку?
— Обожаю шампанское, — сказал Джек Стиву. — А ты?
— Я тоже. — Он достал носовой платок из брюк и прижал к кровоточащему носу. — Я ведь тоже не люблю насилия.
— Это точно, — сказала Анита. — «Нью Рипаблик», это точно.
Когда она вернулась из кухни с шампанским, Стив Омаха громко рыдал, закрыв лицо ладонями, а все его успокаивали, все, кроме Симоны, которая сама плакала.
— Я не хотела сжечь твою мастерскую, — причитала она. — Прости меня. Пожалуйста.
— Прости меня кто? — спросил он сквозь рыдания.
— Простите меня, сэр.
— Если так дальше пойдет, — прошептала Анита Фингерхуду, — то она скоро кончит.
— Мне тоже так кажется.
Через несколько минут Аните удалось успокоить Симону и Стива настолько, что они смогли выпить.
— Эй, неслабая штука, — просветлел Стив. — Я почти что пришел в себя. А еще чуть-чуть?
— Мне тоже, — вставила Симона.
Анита почувствовала, что захмелела, а оглядевшись, отметила, что все остальные тоже. Напряжение исчезло, началось нечто типа летаргии. Все двигались и разговаривали медленно, как будто на замедленной киносъемке. Звонок в дверь прозвенел дважды, пока его услышали.
— Входите! — крикнула Симона.
Со смущенным видом вошел Йен Кларк.
— Йен! — воскликнула Анита, обрадовавшись встрече со старым другом. — Я приятно удивлена. Мне не сказали, что ты приглашен.
— Так и есть. Надеюсь, не помешал. Меня позвала Беверли.
Лу Маррон побледнела.
— Беверли Нортроп?!
— Да. — Йен глянул на Роберта, Джека и Стива, угадывая, кто же здесь хозяин. — Я полагаю, что один из вас Роберт Фингерхуд.
Фингерхуд представился и представил Йену остальных.
— Беверли должна быть с минуты на минуту. Выпьете шампанского?
— С удовольствием.
— Мне тоже, — нервно сказала Лу.
Анита была поражена тем, как изменилась Лу через несколько секунд после прихода Йена. Ее хладнокровие исчезло, разлетелось в клочья, и она стала такой же напряженной, как во время встречи в «Палм Корт». Лу достала сигарету, чиркнула зажигалкой, так что никто из мужчин не успел ее опередить, и начала быстро затягиваться, как Бэтт Дэвис, когда Мириам Хопкинс увела ее жениха. Анита все время боялась прихода Беверли, но Лу боялась еще больше, да и разве могло быть иначе? Какая здравомыслящая женщина захотела бы столкнуться лицом к лицу с женой бывшего любовника? Анита неожиданно посочувствовала Лу, но и ощутила свое превосходство над ней. Ей стало легче. В глубине души она улыбнулась. Вечер мог оказаться интереснее, чем ожидалось.
Когда через несколько минут пришла Беверли, на ней, кроме подпоясанной шубы из русских соболей, ничего не было.
— Я принесла пирог, — сказала она, вручая его Фингерхуду. — С кокосами.
Нежно поцеловав Йена в щеку, Беверли вручила ему шубу, чтобы он повесил ее. Потрясенные женской наготой, все молчали.
— Она без чулок, — наконец вымолвила Лу.
Беверли повернулась на нетвердых ногах и обратилась ко всем:
— Так что вы об этом думаете?
— По мне, так ты хороша, — ответил Джек. — Готов по первой просьбе.
— А, я тебя помню, — сказала Беверли, ткнув в него пальцем. — Ты тот летчик, который обрюхатил Аниту. Симона мне все рассказала, паршивец.
— Нет! — покраснела Симона. — Невероятно. Это ложь.
Беверли ухмыльнулась.
— Не отрицай, дорогая. Все знают, какая ты сплетница, но все равно мы тебя любим.
— Я ее не люблю, — сказала удрученная Анита. — Я бы ее сейчас задушила.
— Беверли, я думаю, тебе следует одеться, — предложил Йен, все еще держа в руках соболиную шубу.
— Господи, мы же уже обсуждали это в «Граунд Фло», и я повторяю, мой милый Йен. Я не собираюсь одеваться. Зачем? Я горжусь своим телом.
— Ты пьяна.
— Я пьяна и я горжусь своим телом.
Анита с завистью оглядела Беверли. Грудь у нее была большая, как и боялась Анита, хорошо понимая, чем гордится Беверли. Она бы тоже гордилась, если бы у нее было такое тело. Ее немного успокоили следы изможденности на лице Беверли из-за алкоголя. Кожа начала терять эластичность. Почему на лице, а не на груди, пожалела Анита. Это нечестно.
Джек Бейли заинтересовался Беверли не меньше Аниты.
— Только дайте знак, — сказал он, — и я у вас.
— На твоем месте я бы остановился, — заметил Йен, подходя к Джеку. — Или, как говорят в этой стране, сумел бы это сделать. Вам напрасно кажется, что миссис Нортроп своей наготой предлагает себя.
— Здорово выразился, — сказал Стив Омаха.
— А я себя предлагаю, — проговорила Беверли, сев вплотную к Джеку Бейли.
— Ты преуспела, милая! — воскликнул он.
— Ты не поверишь, что я уважаемая замужняя мать двоих детей, правда?
— Если ты так говоришь…
— Это правда. Спроси любого здесь. — Она взглянула на Лу. — Практически любого.
— Беверли! — сказал потрясенный Йен.
— Успокойся, Йен. Сцапаешь ты свое наследство. — Она прижалась к Джеку, и ее тяжелая грудь исчезла в его пиджаке от Кардена. — Вы, летчики, известны своей силой.
— Мы стараемся, мэм.
— Но не всегда преуспеваете, — сказала Анита, — и если хотите доказательств, то девчушка перед вами.
Беверли мягко и презрительно улыбнулась ей.
— Тогда подрасти, малышка.
— Ужин подан, — объявил Фингерхуд, но никто не шелохнулся. Все смотрели, как Джек взял в рот правую грудь Беверли. — Я так понимаю, что не до ужина. — Глаза Фингерхуда были прикованы к Беверли и Джеку. — Но он все равно подан.
— Да, нам надо поесть, — без энтузиазма сказала Анита, думая, что Беверли может стать очередной пассией Джека. Она уже ревновала.
— Ты ревнуешь, — тут же отметила Симона. — Тебе Джек больше не нужен. Ты же сама так говоришь.
— Но это не значит, что его получит Беверли.
— Жадная свинья.
— Пожалуйста, не произноси этого слова. Ты же знаешь, как я не люблю вспоминать, что мой отец продавал свинину. Тем более не тебе говорить о ревности. Как ты себя чувствовала, когда Беверли и Роберт трахались на полу? Ты пошла домой и перерезала себе вены.
— Верно, но у меня тогда не было другого мужчины. А у тебя есть Роберт.
Анита вспомнила сон, который приснился ей сегодня ночью.
— Я бы убила Гитлера. Если бы не он, мои родители не были бы жуткими антисемитами.
— Все антисемиты, — весело сказала Симона. — Особенно евреи. Они хуже всех.
— Меня волнуют не все. Меня волнуют собственные родители. Ты не знаешь моего отца. Он до сих пор поет под душем «Германия превыше всего».
— Может, у него будет инфаркт, и он быстро умрет, как бедный мистер Сверн, и тебе нечего будет переживать.
— Твои решения запутанных проблем всегда меня восхищали. Просто гений. Это точно.
— Не буду спорить, — согласилась Симона, закатив глаза, как она сделала в случае с Чу-Чу сегодня утром. — Так всегда с учеными идиотами.
Джек и Беверли наконец оторвались друг от друга и присоединились к остальным. Над столом висела большая картина, где люди в вечерних костюмах сидели за столом и смотрели на дворецкого.
Симона толкнула сидящего рядом Стива.
— Смотри, они не на лошадях.
— Хочешь еще раз получить в нос?
— Нет, сэр, — весело отсалютовала она.
Фингерхуд зажег высокие черные свечи в центре стола и принес три бутылки шампанского и краба в листьях салата. Краб был щедро нарезан большими кусками.
— Мамочка Фингерхуд куховарит, — сказала Симона. — Обалдеть можно.
Джек и Беверли бешено обнимались, а все делали вид, что ничего не видят, хотя постоянно украдкой смотрели на них.
— Пошли в спальню, — театрально прошептала Беверли Джеку на ухо.
— Роджер. Пошли.
— Ты этого не сделаешь, — твердо сказал Йен.
Беверли и Джек не обратили на него ни малейшего внимания.
— Мы скоро вернемся, ребята, — сказал Джек, когда они в обнимку выходили из комнаты. — Приятного аппетита.
Анита пришла в ярость.
— Роберт, ты хозяин. А сидишь и позволяешь эти… эти… эти аморальные поступки в своей квартире? В твоей постели?
Фингерхуд тоже взвился.
— А чего ты от меня хочешь? Чтобы я предложил им трахаться в ванне?
