Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга первая
— Этот город наш! — воскликнул он. — Пошли и возьмем его. Он будто протягивает к нам руки! Ведь он-то никого не предавал, он оставался верен королю и отечеству! Так вернем же ему знамя Франции, о котором он скорбит! Вперед, дети мои!
В тот момент, когда кое-кто из колонистов, преодолев смятение, поднялся и приготовился последовать за своим командиром, послышался шум далекой канонады, он доносился с востока, оттуда, где только что проходил их отряд.
Сент-Обен громко расхохотался.
— Вот и подмога! — заорал он. — Это Лафонтен со своими людьми, он идет, чтобы протянуть нам руку помощи. Вперед!..
И, будто его подтолкнул вперед какой-то мощный механизм, которому никак невозможно воспротивиться, он рванул вперед, поначалу даже немного обогнав генерала, который бежал вслед за ним, не оборачиваясь, чтобы посмотреть, кто пошел вслед за ними…
Пушка по-прежнему стреляла, но уже не залпами: каждое орудие стреляло теперь по очереди, одно за другим. Так у канониров было время, чтобы получше прицелиться. Выстрелы эти вызывали огромные потери в рядах колонистов, однако по мере приближения к городу они уже попадали в пределы досягаемости мушкетов, которые безжалостно разили остававшихся в живых…
Дюпарке и Сент-Обен, казалось, были неуязвимы. Почти задыхаясь, они во весь рост, не сгибаясь, бежали впереди в сторону форта, где сосредоточились теперь все их надежды и вся их ненависть…
Где-то далеко позади раздавались мушкетные выстрелы, которые вторили выстрелам из Бас-Тера. Генерал мог примерно оценить, что все это происходило где-то подле Равин-Буийанта. И теперь уже не оставалось никаких сомнений, что отряд Лафонтена нарвался на английские войска.
Стало быть, его собственная участь и судьба его людей зависели теперь только от успеха Лафонтена. Если тот оттеснен силами, превосходящими его собственные, и вынужден будет отступать к морю, чтобы снова сесть на «Святого Лаврентия» или на «Сардуану», то с ним и его людьми, считай, покончено — им не миновать плена!
Те же печальные мысли обуревали и Сент-Обена.
— Надо во что бы то ни стало помешать им окружить нас, — крикнул он, приблизившись к кузену, чтобы их никто не услышал.
— Увы, похоже, уже слишком поздно, чтобы мы смогли с успехом предпринять какой бы то ни было маневр!
Генерал проговорил это с видом довольно мрачным, однако вовсе не безнадежным, как можно было бы подумать, судя по смыслу его слов. Напротив, насколько мог догадаться Сент-Обен по выражению его лица, он был настроен весьма решительно и полностью сохранял самообладание.
Оба укрылись за каменным домом, одним из первых домов города.
— Единственный способ вырваться из осиного гнезда, в которое мы угодили, — заговорил генерал, едва переведя дыхание, — да, это единственный способ, если, конечно, Лафонтен так и не сможет прийти нам на помощь, — это завладеть этим городом. Как только порт будет в наших руках, мы сможем сесть на любое судно, которое найдем там! А это мы еще можем сделать, сил у нас пока хватает! Капитан, соберите людей и скажите им, что мы будем атаковать город!
Сент-Обен, не говоря ни слова, повернулся и пошел назад, стараясь не попасть под огонь мушкетов. Теперь пушки форта уже замолкли, ибо не могли более стрелять по колонистам, не рискуя попасть в жителей города. Однако те ничуть не ожидали появления отряда Дюпарке. И, едва узнав, что к Бас-Теру приближается три сотни вооруженных людей, тотчас же убежали, ища защиты в укрепленном форту.
Не без труда капитану удалось собрать с полсотни колонистов, остальные в страхе разбрелись кто куда. Среди пятидесяти человек, что предстали перед генералом, многие уже считали, что их заманили в ловушку, и мечтали только об одном: чтобы им как можно скорее вернуться на Мартинику!
— Но у нас больше нет корабля! — вскричал Дюпарке. — Единственный путь, которым мы еще сможем вернуться на остров, — это захватить какое-нибудь судно здесь, в порту, ибо путь, которым мы добрались сюда, теперь для нас отрезан!
Однако трудно было понять, что же произошло в Равин-Буийанте. Ведь ни он, ни кузен, как бы внимательно они ни прислушивались, уже не улавливали никаких звуков, которые бы доносились до них с той стороны, ни единого выстрела из мушкета. Победил ли Лафонтен? Или был вынужден спасаться бегством?..
Воспользовавшись смятением в отряде, племянники де Пуэнси, как вдруг заметил капитан, умудрились преспокойно удрать.
Он уже было приготовился отдать приказание собравшимся вокруг людям пуститься на поиски этих двух драгоценных пленников, но Дюпарке жестом остановил его. И добавил:
— Пусть себе бегут, кузен! Да и что бы мы в нынешнем положении стали с ними делать? Они были бы нам только обузой, ведь у нас теперь остается только два выхода: либо спасаться, не рассчитывая более ни на чью помощь, либо самим, в свою очередь, сделаться пленниками…
Потом обратился к колонистам.
— Господа, — воскликнул он, — нам во что бы то ни стало надо прорваться к порту! Только там наше спасение.
После минутных колебаний колонна вдруг дрогнула и двинулась вперед. Они быстро дошли до главной улицы, и ни одна пуля не попала ни в кого из них, ибо теперь они были словно заряжены какой-то неодолимой силой, какой-то новой энергией. Впрочем, и то была правда, что теперь мушкетерам форта было уже не так легко вести по ним точный прицельный огонь.
Колонисты уже добрались до центра города, когда один из них, которому удалось несколько обогнать своих товарищей, резко обернулся назад и завопил:
— Они идут в атаку! Они атакуют!
И в самом деле, защитники Бас-Тера попытались осуществить вылазку.
Хижины по обеим сторонам от дороги могли послужить достаточно надежным убежищем.
— Укрывайтесь в домах! — закричал Дюпарке. — Стреляйте в неприятеля! Не торопитесь! Не транжирьте попусту пули! Каждая из них должна настичь свою цель, да цельтесь хорошенько в грудь, так выстрел будет вернее…
Но он уже говорил в пустоту. Словно перепуганная стая птиц, колонисты бросились врассыпную. Сент-Обен и генерал остались одни. На двоих у них было четыре пистолета, что было явно недостаточно, чтобы противостоять куда лучше вооруженному отряду.
Тем не менее оба расположились против щели в хижине и поджидали, пока противник окажется в пределах досягаемости их оружия. Первому солдату, который показался в щели, генерал пустил пулю прямо в грудь. Тот бежал так быстро, что, подстреленный в самое сердце, не успел замедлить бег и, словно подбитая в полете дичь, дважды перевернулся в воздухе, прежде чем замертво упал наземь.
Пару секунд спустя Сент-Обен обрек на такую же участь еще одного солдата.
Неприятель находился уже на расстоянии не более двадцати шагов от дома, где скрывались Жак со своим кузеном. По логике вещей должны были бы уже начать стрельбу и колонисты, однако были слышны выстрелы только армейских мушкетов. Пули рикошетом залетали в хижину, с каким-то сухим свинцовым звуком пролетая и впиваясь в мягкое дерево мебели.
Капитан с горькой улыбкой прошептал на ухо Дюпарке:
— Кузен мой, похоже, они нас покинули, и нам суждено стать пленниками!
Дюпарке был занят, он заряжал новую порцию пороха в свой пистолет. Он старательно уплотнил его с помощью палочки, потом засунул туда бумажный пыж, вставил круглую пулю и лишь потом ответил:
— Если эти трусы и вправду удрали, попробуем остаться в этом убежище. Вдвоем у нас больше шансов проскользнуть незамеченными.
Между тем солдаты уже прошли вперед, оставив позади дом, где скрывались Дюпарке и Сент-Обен. Они были безраздельными хозяевами города. По-прежнему время от времени потрескивали мушкеты, однако все реже и реже, так что у Жака не было оснований думать, что люди его все еще оказывают хоть сколь-нибудь активное сопротивление.
К счастью, никому из солдат не пришло в голову войти в эту хижину.
Сент-Обен пальцем указал своему кузену на крохотную комнатушку, куда сквозь узкую щель с трудом проникал свет.
— Вы правы, — проговорил Дюпарке, угадав его мысли. — Давайте спрячемся там… Может, так нам удастся дождаться ночи?
— А что мы сможем сделать этой ночью?
Генерал окинул капитана многозначительным взглядом. Потом, после недолгого молчания, наконец проговорил:
— Боюсь, даже при самом благоприятном стечении обстоятельств нам все равно волей-неволей предстоит провести долгое, весьма долгое время на этом острове! Дьявол побери Мелоди с его пророчествами и Лафонтена вместе с ним!
— Надеюсь, — проговорил Сент-Обен, который отнюдь не терял хладнокровия, — что еще сегодня святой отец с помощью хорошего подзатыльника передаст ему послание Господа!
Он замолчал и примостился в темноте подле своего кузена. Выстрелы становились все реже и реже.
