Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга вторая
— В таком случае, — продолжил он, — вам надобно без промедления вернуться к себе. Ведь нельзя же допустить, чтобы вас застали у меня в комнате.
При этих словах она вдруг вся напряглась, натянулась как струна, сжала кулачки, крепко впилась острыми ноготками в покрывало, будто в ужасе, как бы ее силой не утащили из этой комнаты.
— Нет, прошу вас, — каким-то вдруг изменившимся, резким голосом взмолилась она. — Еще минутку… Позвольте мне еще хоть немного побыть подле вас. Не прогоняйте меня прочь… Сюда никто не придет, уверяю вас. Я не хочу уходить…
Она утерла слезы. Мало-помалу делались менее заметны красноватые круги под глазами, свидетельства долгих безутешных рыданий. И она снова обрела всю привлекательность, всю свежесть, свойственные ее молодым годам. От нее исходила какая-то неуемная энергия, какую трудно было предположить в девушке, столь безвольной с виду и столь хрупкого сложения.
— Нет-нет, вам никак нельзя оставаться здесь. Я не могу доверять этой субретке, она способна на все. Представьте, если нас застанет ваш кузен! Он ведь способен убить нас обоих!
Похоже, она начала мало-помалу возвращаться к реальности, тем не менее проговорила:
— Пусть он убьет меня, мне все равно… Но вас?! Ах, нет, никогда бы себе не простила, если бы по моей вине с вами случилось какое-нибудь несчастье…
— Вот именно! Об этом я и говорю! Поэтому-то вы и должны немедленно вернуться к себе!
Он схватил ее за запястья в тот самый момент, когда она менее всего этого ожидала, и попытался было поднять ее на ноги, но она воспротивилась этому столь упорно и столь отчаянно, что ему удалось лишь чуть-чуть оторвать ее от кровати.
— Меня хотят выдать замуж за Мерри Рула! — простонала она. — А я… я люблю только вас одного, вы должны защитить меня. Вам надо остаться здесь… Разве я вам не нравлюсь? Да, я знаю, я вам совсем не нравлюсь!.. И все же вы были так учтивы со мной там, на Морн-Фюме… Мне показалось… Ах, Боже мой, и зачем только вы говорили со мной тогда об этих ваших озерах, о счастливых молодых супругах, что наслаждаются счастьем в сиреневой дымке шотландских просторов! И неужели после всего этого вы не помешаете им, вы позволите им выдать меня замуж за этого толстого майора, которого я не люблю и которого я всегда даже видеть не могла без отвращения?!
Он уселся подле нее, обнял за плечи и принялся убаюкивать, как дитя.
— Ну полно вам, Луиза, будьте же благоразумны, — нежным голосом проворковал он. — Попробуйте взглянуть на вещи здраво. Поверьте мне, ни у кого и в мыслях нет выдавать вас замуж за Мерри Рула. Правда, завтра мне придется уехать, но ведь я уже сказал вам, что через два месяца, а может, даже раньше, непременно снова вернусь сюда. Ну согласитесь, черт побери, не может же быть, чтобы они успели выдать вас замуж за пару месяцев, ведь так? А потом я снова вернусь, и уж тогда никто не посмеет вас обидеть…
Она подняла к нему свое заплаканное лицо и в каком-то безумном порыве, с которым не в силах была совладать, неумело приникла губами к его губам.
Обычно кавалеру хватало любой малости, чтобы тут же поддаться искушению. И он ответил на ее поцелуй — умело, со знанием дела и тут же захватив инициативу в свои руки.
И открыл ей нечто такое, о существовании чего она доныне не могла даже подозревать. Теперь уже было ясно, что в жилах ее был не лед и даже не талый снег, а текла живая, трепещущая ртуть. Ногти ее проникли сквозь тонкую ткань его украшенной лентами и кружевами рубашки и впились в кожу кавалера. Это была боль, которая была ему по сердцу, она возбуждала нервы, будоражила плоть.
В ответ он тоже принялся ласкать ее. Но стоило его пальцам лишь слегка дотронуться до этой гладкой, атласной кожи — кожи, что не знала доныне иных прикосновений, кроме прикосновений к ее телу тканей, из которых была сшита ее одежда, — как девушка тут же вздрогнула, словно от удара, затрепетала и с пылкой страстью и наивной неискушенностью, что пришлись так по нраву Реджинальду, самозабвенно отдалась его любовным играм.
Рукою скульптора он водил по ее телу, будто пытаясь довести до совершенства и без того прелестные формы. Она ничуть не сопротивлялась, полностью подчинившись его власти.
«Нет, — думал про себя Реджинальд, — никогда я не сделаю ее своей любовницей. Но должен же я хоть как-то ее успокоить… Да-да, нельзя отпускать ее в таком возбуждении, надо ублажить девушку, утолить это вспыхнувшее в ней любовное желание… А потом, когда я снова вернусь, кто знает…»
И его опытные, с утолщенными суставами пальцы все гладили и гладили тонкую, нежную кожу, распаляя возбужденную плоть, опьяняя девушку и заставляя ее всем телом трепетать от страсти.
Когда он добрался до самых сокровенных мест, она как-то хрипло вскрикнула, уверенная, что теперь наконец познала наивысшее наслаждение, безраздельно отдавшись ласкам своего любовника. Чуть позже он заметил, что пыл ее иссяк, возбуждение мало-помалу улеглось и она была готова вот-вот снова заплакать, но уже не от безысходного отчаяния, а с облегчением, успокоенная и утешенная его ласками.
— Ну, а теперь, моя маленькая Луиза, — проговорил тогда он, — вы должны вернуться к себе. И главное, не надо грустить. Я непременно вернусь.
Он взял ее на руки и опустил прямо перед самой дверью, где на прощанье она в последний раз подставила ему губы для поцелуя, а потом стала медленно спускаться по ступенькам.
ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ
Караибы и англичане
ГЛАВА ПЕРВАЯ
«Атлант» капитана Лефора
В первые за три месяца «Атлант» снова выходил в море. Ив Лефор только что закончил в Бас-Тере ремонт и чистку подводной части судна. Никогда еще мощный фрегат, вооруженный шестьюдесятью четырьмя пушками, не был так красив, так ухожен и так отменно оснащен мачтами и такелажем. При хорошем ветре, подняв все паруса, он без всякого труда делал двенадцать-тринадцать узлов, а иногда и побольше того. На борту его было сто двадцать матросов — сто двадцать бывалых моряков, из которых, как утверждал Лефор, каждая десятка стоила доброй сотни.
«Атлант» взял курс на юг, и впередсмотрящий на брамселе день и ночь не сводил глаз с морских просторов, ведь лихие флибустьеры фрегата без слов понимали: нет добычи, нет и денег…
Было, как прикинул капитан, где-то полшестого утра, и уже стало светать, когда вдруг послышался крик дозорного: «Прямо по борту судно!»
Ив тут же схватил подзорную трубу и кинулся на палубу.
Занималась заря, и первые лучи наступавшего дня расцвечивали зеленоватыми и оранжевыми бликами коралловые глубины моря. Появившийся корабль, судя по всему, шел в кильватере «Атланта».
Ив долго и внимательно рассматривал его в подзорную трубу, потом зычным голосом, который без труда разносился по всему фрегату, от носа до кормы, крикнул:
— Господин де Шерпре! Эй, где вы там, Шерпре!
Франсуа де Шерпре был старшим помощником капитана и его правой рукой. И голос, что, казалось, донесся откуда-то из глубины трюмов, с невозмутимым спокойствием, неспешно ответил:
— Я здесь, капитан.
Ив поднял голову и сразу увидел Шерпре — он стоял, облокотившись о поручни капитанского мостика.
— Ну так что, вы видели этот корабль?
Тот же неторопливый, какой-то глухой, словно замогильный голос ответил:
— Это шнява, английская двухмачтовая шнява.
— А вы уверены, Шерпре?
— А чего ж тут думать, только английские шнявы плавают, точно ящик для свечей… Я бы даже сказал, капитан, что корабль это военный, ведь теперь, когда стало посветлей, можно разглядеть вымпел у него на бизани.
Ив почесал подбородок, сунул под мышку подзорную трубу и поднялся по ступенькам на капитанский мостик. Похоже, Шерпре только этого и ждал. День, однако, занимался будто нехотя. Было такое впечатление, словно солнце с трудом пробивается сквозь густые облака. Море выглядело мрачным, и погода явно не предвещала ничего хорошего. Слегка накренившись на левый борт, «Атлант», словно летающая рыбка, легко скользил по волнам.
Английский корабль тем временем шел прямо на фрегат. Расстояние, разделявшее их, было настолько мало, что там никак не могли не заметить идущего навстречу судна.
— У нас один выход, — предложил Шерпре, — лечь на другой галс и поскорее удирать, пока не поздно.
— А может, лучше подождать и померяться силами? — возразил Ив. — Военный корабль!.. Тысяча чертей, будто мы с вами не видали пиратов и корсаров, которые плавают не только под вымпелами, но и под коммодорскими флагами!.. А вдруг у них там на борту водятся деньжата, может, украденные у кого-нибудь из наших, а может, испанские, которые все равно по праву принадлежат нам! Вполне справедливо, если именно мы приберем их к рукам!
— Все это так, — возразил Шерпре, — только на военных кораблях обычно неплохая команда. Да и неизвестно, найдется ли на борту какая-нибудь добыча, кроме карманных денег капитана! Стоит ли идти на большой риск из-за какой-то жалкой мелочевки!
