Кристин Эллис - Грохочущие воды Ниагары

— Да, наверное. Но мне как-то не по себе.

Я и правда ей сочувствовала, но ведь Николь, должно быть, тоже ощущает эту всеобщую неприязнь к себе? А вдруг она страдает от одиночества, но слишком горда, чтобы это показывать? Ведет она себя, конечно, вызывающе, но почему бы не попробовать прорвать эту стену обороны — вдруг с ней можно подружиться. Если она откажется, можно в любой момент бросить это занятие.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Я решила, что для того, чтобы побеспокоить Николь в ее собственном доме, нужна очень уважительная причина. За пару дней до нашей с Карлом поездки на Ниагару я поднялась на ее крыльцо и, чувствуя какую-то дрожь в коленках, нажала кнопку звонка. Николь открыла дверь и удивленно встала на пороге, вытирая руки, испачканные в муке; увидеть меня она явно не ожидала.

— Доброе утро, Николь. Я не помешала? — Я старалась говорить как можно любезнее.

— Айрис! — сказала она. — А я тут… я лепешки делаю.

— Извини, что отрываю. Я просто хотела спросить… Мне бы надо волосы подровнять, а у тебя такая превосходная стрижка. К какому ты ходишь парикмахеру, если не секрет?

Помедлив, она в обычном для нее тоне, с неохотой ответила:

— Он работает в городе, но Брон туда не ездит. Она ходит в парикмахерскую в местном торговом центре. Ты к ней не обращалась? Она бы тебе объяснила, как туда попасть.

— Нет, с ней я не разговаривала. — Это уже начинало надоедать. Она что, вообще не умеет вести себя с гостями? Очевидно, она уловила что-то в выражении моего лица, потому что вдруг Сказала:

— Да ты заходи. Я хожу к Патрису. Это мой давний и очень хороший друг, тоже из Французской Канады. Сам он новых клиентов, как правило, не обслуживает, но у него все мастера отлично стригут.

Она провела меня в гостиную, обставленную с выдумкой, но без роскоши, в отличие от дома тети Брон. Я решила попытать счастья еще раз.

— Ты ведь туда каждую пятницу ездишь, да? Может быть, возьмешь меня с собой? Я запишусь и погуляю неподалеку, пока тебя будут стричь. А потом по чашечке чая, как ты на это смотришь?

Она оборвала меня на полуслове.

— По пятницам у Патриса полно народу, и потом, чай я обычно пью с одним другом. Я дам тебе телефон салона, позвони, запишись, а машину ты ведь берешь у Мелани, разве нет? Туда ехать всего несколько миль.

Раз уж она так явно дает мне понять, что не нуждается в моем обществе, продолжать не имеет смысла. Я молча положила в карман листок, на котором она записала номер телефона, и направилась к двери.

— Прости, что побеспокоила, — бросила я через плечо, выходя на улицу. Она не ответила, и я услышала, как дверь закрылась, не успела я сделать и двух шагов.

Я решила сразу позвонить в салон и узнать, нельзя ли записаться на завтрашнее утро. Мне нужно было лишь слегка подровнять волосы и уложить их феном. Много времени это не займет. Затем можно осмотреть этот городок; Карл говорил, что когда-то он был столицей Канады, а теперь служит лишь для привлечения туристов. Мне удалось записаться на одиннадцать часов: как раз хватит времени найти, где это находится. Когда я рассказала о своем намерении Брон, она слегка удивилась, а затем рассказала, как идти: салон Патриса располагался неподалеку от стоянки экскурсионных автобусов.

— Это тебе Ник присоветовала к нему сходить? Я так понимаю, она его с детства знает, еще с тех пор, когда жила в Оттаве. Говорят, он отличный мастер, но, по-моему, жутко дорогой. Может, пойдешь к моей парикмахерше? Она и стрижет неплохо, и берет вдвое меньше.

— Мне хочется съездить в город, и потом, мне очень нравится, как подстрижена Николь. Вообще-то Патрис сам меня стричь не будет, но Николь говорит, у него все мастера очень опытные.

— Наверняка. А вместе поехать она не предлагала?

— Нет. Во-первых, мне хотелось успеть до того, как мы с Карлом поедем на Ниагару. И потом, Ник говорит, она, как правило, остается там выпить чаю с каким-то своим другом.

— И не предложила взять тебя с собой. — Брон поджала губы. У меня было неприятное ощущение, что назревает крупное выяснение отношений, и мне очень не хотелось становиться поводом для ссоры между Брон и ее невесткой.

Салон я нашла легко. Снаружи он смахивал на загородный дом: изысканный фасад, у входа указаны часы работы. Администратор провела меня по коридору мимо двери с табличкой «Патрис. Личный прием», и мы вошли в комнату, залитую светом; под ногами лежал толстый мягкий ковер, разговаривали все приглушенными голосами — все напоминало о том, как почетно быть клиенткой Патриса. Мне очень захотелось взглянуть на него самого, хоть краешком глаза, но все три мастера были женщины — они неслышно двигались вокруг кресел, спокойно и методично работая ножницами. Блондинка по имени Маргарет усадила меня в удобное кресло и осмотрела со всех сторон. Она очень тактично предложила немного изменить мою прическу, и я согласилась. Затем мне вымыли голову. Воздух наполнился ароматом дорогого шампуня. От маникюра я вежливо отказалась; мне объяснили, каким кондиционером лучше пользоваться при моем типе волос. Я начала сомневаться, хватит ли мне денег, чтобы расплатиться. Однако результат того стоил, ничего не скажешь. Волосы у меня от природы волнистые и довольно непослушные. Маргарет придала им такую форму, что из зеркала на меня глянула шаловливая девушка-подросток, похожая на симпатичного сорванца. Мне так понравился мой новый облик, что удовольствия не омрачила даже цена, хотя это действительно оказалось «жутко дорого», как и предрекала Брон.

Когда я уходила, администратор привела новую клиентку. Я прошла по коридору к выходу, но у двери с табличкой «Личный прием» замедлила шаги. В комнате кто-то смеялся — тихо, мягко, чуть с хрипотцой. Хотя до сих пор я слышала такой смех всего раз или два, я его сразу узнала. Затем до меня донеслись голоса, один из них мужской, и опять этот низкий, сексуальный смех.

Я поспешила прочь и выскочила на улицу.

Ну и что здесь такого? Почему бы Николь Блейк не навестить посреди дня своего «давнего и очень хорошего друга» и не рассмеяться вместе с ним над какой-нибудь только им понятной шуткой? Судя по всему, Стивен прекрасно знал об этой дружбе и ничего не имел против. Я, конечно, подозрительна до отвращения, но услышанное меня и правда странным образом смутило. Хотя, может быть, я и не права. На самом деле Патрис, наверное, седой, пузатый и годится Николь в отцы!

Прежде чем идти обедать, я решила прогуляться по центру. Брон сказала, что лучше всего поесть в ресторанчике возле театра. Магазинчики были маленькие, но изящно отделанные, многие со ставнями и крылечками. Я не спеша прошлась по одной стороне улицы, разглядывая витрины, повернулась и пошла обратно по другой, купила открытку и конфеты, чтобы отправить домой маме, и вошла в ресторан. Поднявшись по ступенькам, я оказалась в довольно темной, но уютной комнатке. Стены были увешаны фотографиями известных актеров и актрис. Готовили здесь вкусно, обслуживали быстро, и вскоре я уже снова была на улице. Я решила спуститься вниз, к озеру Онтарио, а потом уже возвращаться домой. Меня опять охватило это дурацкое одиночество. Не утешала даже мысль о том, что завтра я целый день проведу в обществе Карла. Подул холодный ветерок, а на мне был только легкий жакет. Я застегнула его на все пуговицы и присела на одну из скамеек, задумчиво глядя на водную рябь.

— Ну, здравствуй, Айрис, вот и свиделись.

Я вздрогнула так, что едва не упала со скамейки, вскочила на ноги и обернулась.

Он все такой же. Дух захватывает, до чего красивый. А впрочем, с чего бы ему меняться? Густые темные волосы, прямые черные брови и эти серые глаза, которые обдают таким холодом и презрением, когда он сердится, и так темнеют и тают, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня. Сейчас в них не было ни того, ни другого выражения. Он вглядывался в меня, пытаясь угадать мою реакцию.

— Бив! Какого… Как ты сюда попал?

В этих сатанинских глазах мелькнула довольная усмешка.

— Тебя ищу, кроха. А ты как думала? Ну и в кругленькую же сумму мне это влетело.

Я ничего не думала. У меня затуманилось в голове. Сердце бешено колотилось, ноги дрожали. Если бы я не ухватилась за спинку скамейки, то уже давно грохнулась бы на землю.

— Ну что ты, дурашка? — В его голосе звучала нежность, как всегда, когда он пытался склонить меня на свою сторону. — Что ты на меня так смотришь? Я же тебя не съем. Ну ладно, ладно, я знаю, мне есть за что извиниться. Я вел себя как последний мерзавец, извиняюсь. От чистого сердца. Вот. Но к мамочке-то зачем на шею бросаться, а? Ну, поругались, что ж теперь, разбегаться сразу? Ты же знаешь, у меня просто дурной характер, и иногда я выхожу из себя. Всего-навсего.

— Всего-навсего? — Мой голос сорвался на крик. — Ты… Ты подбил мне глаз, выбил зуб… И ты… И это не в первый раз!

— Да знаю, знаю. Неужели ты не видишь, что я сам себя презираю? Мне очень жаль, Айрис, правда. Если бы ты только знала! Я не хотел тебя обижать. Ты же знаешь. Я… Наверное, я просто не сдержался. Когда меня выводят из себя…