Вали Гафуров - Роман, написанный иглой
На обратном пути получилась заминка. Тётя Фрося никак не соглашалась лететь на самолёте, ссылаясь на больное сердце.
— Пока из Нальчика до Одессы летела, — пожаловалась она, — думала — умру.
Пришлось срочно сдавать авиабилеты и покупать билеты на поезд. На это ушло два дня. Во время пересадки в Москве Фазыл снова отправил Свете телеграмму. Вот тогда-то, выяснив, когда прибудет в Ташкент поезд, Света с Мухаббат и сделали в доме Фазыла генеральную уборку. Почти два дня подряд беспрерывно топили печь, чтобы холодные комнаты как следует прогрелись.
Тётя Фрося сняла валенки, Фазыл помог ей размотать пуховый платок, раздеться.
По правде говоря, он не ожидал, что дом встретит его таким теплом и уютом, создать который способны только женские руки. Поэтому, подъезжая к кишлаку, Фазыл озабоченно думал: «Пока растоплю печку, нагрею промёрзшие комнаты, надо будет попросить, чтобы тётя Фрося переждала у тётушки Хаджии». Но едва переступил порог, понял, что никого и ни о чём просить не придётся. Всё уже сделано и без его просьб.
А всё-таки, кто этот «ангел», который так кстати проявил заботу о его холостяцком жилье? «Сапура с отцом и матерью, наверное, уже уехали? — размышлял Фазыл. — Да, должны были уехать. Аня ещё говорила? «У Петра Максимовича совсем времени в обрез. В Ташкенте он сможет прожить самое большее одну неделю». Значит, всё это дело рук Мухаббат. Спасибо ей большое. Добрая и чуткая она женщина.
Фазыл проводил тётю Фросю на почётное место, усадил на одеяла. Старушка покорно села, но тут же огляделась, будто отыскивая что-то.
— Вам что-нибудь надо, мама? — предупредительно наклонился к ней Фазыл.
— А у тебя что… стульев разве нет? — удивлённо спросила тётя Фрося.
Фазыл улыбнулся.
— Есть, конечно, есть. Только у нас все так больше сидят. Удобнее…
— Ну, не сказала бы, — не знаю, куда деть ноги, — ворочалась тётя Фрося.
Фазыл подошёл к нише, взял оттуда две подушки, положил их рядом со старушкой и посоветовал:
— Вы их под бок и обопритесь. А ноги вытяните, как желаете.
Тётя Фрося последовала совету и облегчённо вздохнула:
— Вот теперь — другое дело. А на стуле всё-таки лучше.
— Ничего, привыкнете. А не сможете привыкнуть, мы вам не то что стул — кресло бархатное купим.
— Ну-ну, богач какой выискался, — добродушно проворчала тётя Фрося.
— Нет богаче человека, нашедшего мать! — совершенно серьёзно и даже торжественно произнёс Фавыл.
За дверью послышались торопливые шаги. Тут же она шумно распахнулась и в комнату почти вбежали Мухаббат со Светой. Мухаббат положила на пол принесённый дастархан и протянула Фазылу руку. А Света, едва увидев тётю Фросю, бросилась к ней. Глаза у старушки сразу затуманились и повлажнели. А Света не заплакала. Последними мучительными усилиями она держала себя в руках, хотя ей тоже хотелось дать волю накопившимся слезам, зарыдать так же, как и тётя Фрося, горько, безутешно, с причитаниями. Она начала успокаивать старушку, чтобы отвлечь от тягостных воспоминаний, забросала тётю Фросю вопросами:
— Где вы встретили Фазыла? Или вы ехали прямо к нам? Когда выехали из Нальчика? Теперь вы будете здесь жить? С нами?
Тётя Фрося перестала плакать, вытерла платком глаза.
— Да, доченька, собираюсь здесь горький свой век доживать. В Одессе, видишь, и сына себе нашла… И полюбила его сразу как родного. Добрый он, душевный. В глаза его, которые нашу родную Катю видели, никак наглядеться не могу! Да, бедная твоя тётя Фрося осталась теперь без дочери, нет больше на свете твоей подружки…
Старушка закрыла лицо ладонями и снова заплакала. Света приобняла её за плечи и стала вытирать мокрое от слёз лицо, то и дело целуя его.
— Ну, хватит! — решительно заявила Мухаббат. — Дай и мне поздороваться с дорогой гостьей, познакомиться с ней.
Света подошла к стоявшему возле окна Фазылу.
— Ну как, благополучно съездили? — спросила она, протягивая ему руку, и тут же, то ли от почти кощунственной — она в испуге сразу поняла это — неуместности вопроса, то ли от чего другого, но Света покраснела до корней волос и опрометью выскочила на улицу.
Поздоровавшись, Мухаббат немного поговорила с тётей Фросей и, сдерживая нарастающую тревогу, повернулась к Фазылу:
— Значит, ваш друг в Одессе остался, Фазыл-ака?..
— Да, Мухаббат, только ты ни о чём не беспокойся. Мы положили Рустамджана в клинику Филатова. Там ему будет хорошо. Аня с Виктором его навещать будут…
— А кто они?
— На фронте, в партизанском отряде встречались, когда Рустам…
— А, вспомнила! — перебила Фазыла Мухаббат; ей не хотелось сейчас возвращаться к тяжёлому прошлому. — Рустам рассказывал…
— Профессор обещал…
— Что?! Что обещал профессор?.. — снова не выдержала она и перебила Фазыла. — Будет Рустам видеть?
— Будет… — он хотел было рассказать обо всём подробнее, но не решился.
Кто знает, как там в клинике всё обернётся? Да и Рустам обещал сам написать домой. Вот пусть он в этом письме сам всё и расскажет. И о радостном, и о печальном.
Безмерно обрадованная Мухаббат тут же побежала успокоить и тоже обрадовать свекровь. Тётушка Хаджия прямо извелась, ещё больше поседела с того дня, как Рустам с Фазылом улетели в Одессу.
А Света принесла в човгуме воды и поставила его на раскалённую печку. Затем присела рядом с тётей Фросей.
— Доченька, и папа твой здесь? — поинтересовалась старушка.
— Да… был здесь. Они с мамой совсем недавно уехали.
— А ты как же? — удивилась тётя Фрося.
Света ничего не ответила.
— Ну что ж, доченька, видать, сердце так велит. А сердца своего слушаться надо, вот что я тебе скажу. Уж поверь мне, старухе. Век прожила. Если прикипело оно, сердце, к местам этим, к людям, то ничего не поделаешь.
— Значит, это ты присматривала за моим беспризорным домом, Сапура, — спросил обрадованно и благодарно Фазыл. — И печку, наверное, ты затопила?
Света не успела ответить. Неожиданно распахнулась дверь, и в комнату вошли тётушка Хаджия с внуком на руках, за нею Санобар-апа и Мухаббат.
— А ну, разворачивайте дастархан, — крикнула она с порога. — Я же вам завтрак принесла. Проголодались, поди, с дороги?
Гостье снова пришлось отвечать на традиционные расспросы о житье-бытье, о здоровье. А Света и Мухаббат в соседней комнате принялись готовить стол. Хотели было по-своему, по-узбекски расстелить дастархан прямо на полу, но Фазыл настоял, чтобы накрыли стол.
— Смотри-ка, — не удержалась Мухаббат от шутки, — неделю в Одессе побыл, а уже от курпачи отвык.
Фазыл лишь молча улыбнулся. Сабир и Эрбута, пришедшие первыми из мужчин, принялись помогать Мухаббат со Светой.
День пролетел незаметно. Засветили лампы.
Фазыл сидел с Сабиром и Эрбутой, другими мужчинами в дальней комнате и рассказывал им, как профессор Филатов осмотрел Рустама и обещал ему вернуть зрение. О себе, о том, что ему пришлось пережить в Одессе, рассказывать не стал. Растравлять незатянувшуюся рану было просто-напросто боязно. Друзья тоже понимали это, И потому никаких вопросов, могущих больно задеть их товарища, не задавали.
А со Светой творилось что-то непонятное, странное. Она старательно, даже упорно стала избегать Фазыла. Стоило ему войти в комнату, как она тут же выходила. Появится Фазыл во дворе, Света стремглав бросается в дом. А если выйти почему-либо нельзя, девушка делает вид, что занята неотложным делом, и даже глаз на Фазыла не поднимает. На вопросы его отвечает коротко, односложно.
Когда Света несла из кладовки уголь, чтобы подбросить в остывающую печь, Фазыл преградил ей путь на пороге.
— Нe скучаешь, Сапурахон, без мамы? Не трудно тебе одной, без родителей?
— А почему мне должно быть трудно? — не поднимая на Фазыла глаз, ответила Света. — Не маленькая…
Ей, правда, хотелось тут же, без утайки рассказать Фазылу, как изболелось у неё сердце по отцу с матерью, но она сдержалась.
Фазыла удивляла происшедшая в девушке перемена. Он постарался выведать причины её исподволь, начал, как и прежде, шутить со Светой, хотя ему было совсем не до шуток, сыпать остротами и прибаутками. Но девушка тона этого не приняла. Понимала она, какой ценою даются сейчас Фазылу шутки. Но и на серьёзные расспросы тоже никак но откликалась.
Озадаченный и сбитый с толку Фазыл направился к Мухаббат, которая заваривала чай в другом конца двора.
— Что происходит о Сапурой? Странная она какая— то… Может быть, ей нездоровится? — озабоченно и даже тревожно спросил он.
— С чего это ты взял? Здорова она…
— Почему же тогда даже поговорить по-человечески не желает? Или за что-нибудь обиделась на меня?
— За что ей на тебя обижаться? Да и разве пришла бы она к тебе в дом, если бы обижалась?
