Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга первая
Жак нисколько не сомневался, что Белен д’Эснамбюк способен надежно защитить его даже на расстоянии. Однако все по тому же странному стечению счастливых обстоятельств было очевидно, что, как и пообещал ему глава Ордена иезуитов отец Бонен, благосклонность к нему иезуитов тоже немало способствовала этому потоку почестей.
Более того, он и не надеялся, что получит титул верховного наместника короля, о котором более всего мечтал, ибо это ставило его на ступеньку выше господина де Сент-Андре и наделяло властью расторгнуть его брак!
А ему еще, ко всему прочему, присвоен и высочайший титул генерала-лейтенанта!
Когда до него дошли эти приятные новости, Мари со своей стороны как раз готовилась перебраться в Замок На Горе.
Дюпарке не без труда удалось уговорить ее пойти на такой шаг. Несмотря на пылкую страсть, какую она к нему питала, несмотря на все трудности, что приходилось преодолевать им, чтобы встречаться, особенно с той поры, как Мари вынуждена была жить с супругом в поместье Драсле (имение так и сохранило это название), ей трудно было решиться и перебраться в дом, принадлежащий губернатору острова, не думая о том, какие последствия может иметь такой ее поступок.
Она прекрасно знала, что люди и так уже судачат о ее связи с Жаком. Слухи эти не могли не дойти до господина де Сент-Андре, он ведь специально держал на службе рабов, которых осыпал милостями, чтобы они собирали и приносили ему все слухи и сплетни, что ходят не только про колонистов, но и про офицеров форта.
Тем не менее генеральный откупщик ни разу и словом не обмолвился насчет отношений, которые связывали Мари с губернатором острова.
Оба они, впрочем, явно избегали встреч. Сент-Андре наведывался в форт лишь в редких случаях, когда его вынуждали к тому дела. Прежде всего он занимался восточными берегами острова, где, зная, что порты с этой стороны плохо защищены, нагло бросали якоря испанские суда.
Дюпарке, со своей стороны, узнал от людей, находящихся у него на службе, факты, которые не могли не казаться ему по меньшей мере подозрительными, а именно: господин де Сент-Андре один день оказывается в Воклене, на другой он уже в Куль-де-Сак-де-Розо, а на третий объявляется в Сен-Мари, и как раз в те дни, когда, по сведениям, там появляются испанские корсарские корабли!
От этих фактов был лишь один шаг до вывода, что генеральный откупщик не только занимается какими-то темными делишками, но и поддерживает преступные связи с противником.
До сей поры губернатор смотрел на это сквозь пальцы. Ему не хотелось давать повода для обвинений, будто он старается погубить человека, которого считают его соперником.
Теперь, с полномочиями действовать именем короля, которые давали его новые титулы, он был по праву горд и как никогда уверен в себе.
В сущности, отныне он уже не видел более никаких препятствий в осуществлении своих замыслов. Если власть его все еще зависела от главного губернатора островов Иль-дю-Ван, то он уже мог на равных говорить с тем человеком, господином Лонгвилье де Пуэнси, о котором у него остались не слишком-то приятные воспоминания, с такой холодностью и даже враждебностью принял он его в прошлую их встречу.
Итак, Жак был исполнен решимости приступить к осуществлению своих честолюбивых замыслов и надежд. А они были весьма обширны. Он справедливо полагал, что процветание колонии находится в самой прямой связи с числом населяющих ее колонистов. Они в случае необходимости могли стать солдатами, и тогда притязания иноземных государств натолкнулись бы на этих доблестных защитников, тем более готовых идти в бой, что за спиною у них было бы их же собственное имущество. Вместе с тем Дюпарке подсчитал, что слишком большое число колонистов привело бы к перенаселению острова. Если такое перенаселение и было бы полезным для целей обороны, оно неизбежно вступало бы в противоречие с интересами каждого в отдельности. И одной из первых его целей было сделаться правителем одного из островов, который мог бы служить для Мартиники чем-то вроде отдушины, такого, как, скажем, Гренада, их ведь хватает в районе Карибского моря, но только чтобы он был в такой близости от Мартиники, какая позволяла бы в случае опасности обратиться к нему за подмогой и получить ее быстро и наверняка!
Отныне все будущее его вырисовывалось перед ним со всей ясностью и определенностью.
Получив бумаги и печати, он созвал Суверенный совет и поставил его в известность о новых титулах и званиях, которые были ему только что дарованы. Помимо того, он довел до сведения совета, что отныне его следует величать «генерал», и просил передать колонистам, что, хоть и намерен править с прежней твердостью, станет и в будущем относиться к ним с той же неизменной снисходительностью и доброжелательством.
Не успел разъехаться совет, как он тут же собрал офицеров форта и дал им различные поручения.
Обосновавшись в имении Драсле, господин де Сент-Андре нимало не думал о своем сопернике. Сидя в одной из самых просторных комнат дома, оборудованной под кабинет, он был полностью поглощен мыслями о партии какао, которую готовил для одного испанского судна, на днях должного зайти за какао на Табль-дю-Дьябль, что на мысе Каравеллы. Сложности были связаны отнюдь не с его сообщниками, обитавшими в этом районе побережья, а с тем, как перевезти груз от Гро-Морн до Табль-дю-Дьябль. Он пришел к выводу, что для того, чтобы умудриться доставить все это до самой оконечности мыса Каравеллы, ему потребуется изрядное количество этих самых местных приземистых, маленьких, коротконогих лошаденок! Сент-Андре ломал голову, где добыть их самому, если доверенные люди оставят его с носом, когда в его дверь постучали и в комнату вошла Мари.
Было уже поздно, солнце клонилось к закату с той стремительностью, что всегда свойственна тропическим краям, и в большой столовой уже зажглись свечи. Генеральный откупщик, который остался поработать у себя в кабинете, пользовался для освещения масляной лампой, а потому не удивительно, что он не без труда распознал внезапно появившуюся в дверном проеме фигуру.
После минутных колебаний, однако, убеждая себя, что, в конечном счете, в его имении нет других женщин, кроме его жены да негритянок, и здесь не может быть никакой ошибки, он приветливо воскликнул:
— Мари! Неужели это вы!.. Так подойдите же ближе! Не оставаться же вам там в темноте! Это было бы так жаль, ведь вы никогда еще не были столь прекрасны!
Она все еще колебалась. Потом, наконец решившись, медленно, слегка скованной походкой приблизилась и буквально рухнула в кресло, стоявшее перед письменным столом господина де Сент-Андре.
В голове все еще звучала эта фраза. Он прав. Вот уже год, как он то и дело повторяет ей это. Никогда еще не была она так прекрасна, во всяком случае, она стала здесь куда красивей, чем была во Франции. Но Мари-то знала, откуда в ней появилось это новое очарование женственности. Это любовь, страсть, желание, вот что ее так преобразило.
— Итак, дитя мое, — вопросил генеральный управляющий, — чему обязан вашим приятным визитом?
— Я пришла сообщить вам о своем решении, которое, быть может, немало огорчит вас, но я не могу идти против своей — судьбы…
Господин де Сент-Андре уже смутно предчувствовал, что его старому сердцу вот-вот будет нанесен жестокий удар. И поспешил прервать ее:
— Дитя мое, никогда не следует принимать решения, не подумав хорошенько прежде. Вы молоды и поступаете, поддаваясь первому порыву. Вам следует всегда обращаться к моим советам…
Поскольку Мари не произнесла ни звука, пытаясь подобрать слова, чтобы сообщить ему эту важную новость, он еще более строгим голосом продолжил:
— Надеюсь, впрочем, что вы как раз затем ко мне и пришли. Так чем же я могу вам служить? Не бойтесь, говорите…
Этот покровительственный тон, эта ледяная снисходительность тотчас же подхлестнули ее.
— Ничем, — с твердостью ответила она, — вы ничем не можете мне служить, во всяком случае, самое лучшее, чем вы отныне могли бы мне служить, это забыть меня, забыть о моем существовании!
— Что я слышу? — воскликнул он. — Что вы сказали? Забыть вас? Забыть о вашем существовании? Да вы с ума сошли! Может, вы запамятовали, мадам, что являетесь мне законной женою и носите имя де Сент-Андре?
— Вы напрасно взяли со мной такой тон, сударь, — возразила она, вновь обретая уверенность. — Вы заставляете меня пожалеть о том, что я решила вести себя с вами со всей откровенностью. Знай я наперед, что вы станете прибегать к столь напыщенным речам, меня бы тогда ничуть не тревожило, что вы обо всем этом подумаете! Я бы просто ушла, даже не удостоив вас последним «прощай»!
Несколько смягчившимся тоном он заметил:
— Так, выходит, вы пришли, чтобы сказать мне последнее «прощай»? Что ж, очень мило с вашей стороны, благодарю вас! Любезней и не придумаешь! Однако позвольте напомнить вам, мадам, что если вы забыли имя, которое я вам дал, то мне это никак не пристало! А посему имею честь предупредить вас, что вы больше не выйдете из этого дома! Похоже, вы нашли себе какого-то галантного кавалера, чьи посулы совсем вскружили вам голову! Я подозревал нечто в этом роде, в этом доме я изрядно насмотрелся на светскую публику, от которой пахнет сахароварнями и винокурнями! Все эти вчерашние буржуа с только что пожалованными дворянскими титулами, мне ли с ними знаться! Я принимал их только для вашего удовольствия, полагая, что вы скучаете в этой унылой стране!.. Если бы я мог предположить, что кто-то из этой банды глупцов вскружит вам голову своими дурацкими предложениями, я бы уже давно положил конец всем этим сборищам!
