Валентина Седлова - Семь-три, Оператор
- А что, у тебя есть баллончик и собака?
- Пока нет, но я уже задумалась на эту тему. По поводу собаки надо с нашими кинологами пообщаться, может быть чего-то интересное подскажут. А вот вместо газа с перцем я запасусь электрошоком, и желательно помощнее. А там пусть эта сволочь только попробует сунуться ко мне ближе, чем на пять метров!
- Я, честно говоря, опасаюсь всех этих вещей. Мне кажется, что я недостаточно проворная, чтобы в нужный момент ими воспользоваться, и вообще, всегда есть вероятность, что их могут использовать против меня. Так что лучше вообще при себе ничего не иметь.
- Волков бояться - в лес не ходить. А я боюсь, до смерти боюсь, но все равно пойду. Я и так пряталась ото всех и вся почти два года, хватит. Еще мне не хватало из-за какого-то подонка себе жизнь портить. И вообще, знаешь, кто нам с тобой на самом деле нужен?
- Кто?
- Правильный мужик рядом. Чтобы защищал, оберегал, помогал и делал все остальное, чего надлежит делать настоящему мужику. Чтобы мог постоять за тебя, прижать к груди, вытереть твои слезки и сказать, что прекраснее женщины он в жизни не видел.
- Не знаю...
- Да все ты знаешь! Тебе просто еще ни разу не везло с мужчинами, вот и избегаешь их насколько это возможно. Или нет?
- Я не задумывалась об этом. Я бы, наверное, хотела иметь друга, но не больше. Честно говоря, я не знаю, что находят люди в том, что живут вместе под одной крышей.
- Бедная ты моя Снежная Королева. Ничего, помяни мое слово: рано или поздно найдется тот, с кем тебе захочется разделить и свою постель, и саму себя.
- А почему тогда ты одинока, если так горячо ратуешь за мужское общество?
- Это временное явление. Я не могу долго быть одна. Просто последний мой роман меня что-то всерьез из колеи выбил. Никак в себя прийти не могу.
- А что такое случилось?
- Не знаю, как и объяснить даже. Мы с этим парнем встречались, наверное, где-то около месяца. Прогулки по Москве, дешевые кафе, бутылка пива на лавочке перед домом. При этом место и время встречи всегда предлагал он. А мое дело было сказать "да".
- А если ты говорила "нет"?
- Понимаешь, он был как раз из той разновидности мужчин-зануд, которым легче сказать "да", чем объяснить, почему ты не хочешь сегодня лицезреть его физиономию рядом с собой. Так что он, не мудрствуя лукаво, просто брал меня измором.
- А он тебе нравился?
- И да, и нет. Внешностью его Бог не обидел, хотя он из себя все же неяркий парень. Средний по всем параметрам. Чувствовалась в нем какая-то загадка, а я по натуре ужасно любопытная, пока все не выведаю - не успокоюсь. На этом он меня и держал. В плане секса - ничего особенного из себя не представлял, но в целом был на уровне.
- А что дальше?
- Он меня все-таки дожал, выбил из меня согласие и переехал ко мне. Первые месяца два мы еще как-то уживались друг с другом, а потом что ни день - то скандал.
- А из-за чего?
- Да из-за ерунды всякой. Помню, надо было на рынок смотаться, продуктов закупить. Я его прошу - давай съездим, у тебя же машина, в два счета обернемся, да и в руках нести ничего не придется. Что тут было! И бензин у него не казенный, и нечего всякую дрянь с рынков домой тащить. Словно я ему еду из чего-то другого до этого готовила. Да и по дому совершенно не помогал. Смотрел телевизор, да мне указывал, что еще надо сделать. Потом матери моей хамить начал, вел себя так, словно он своим присутствием нам великую честь оказывает. Короче, мне это все надоело, я ему раз сказала, два сказала, а затем указала на порог.
- Спокойно расстались?
- Какое там! Пока свои шмотки забирал, орал на весь подъезд, какая я дрянь. Разве что ножонками по полу не топал. Мерзкий, в сущности, оказался человечишка.
- И зачем он тебе был нужен? Из-за мифической загадки, которая, как ты говоришь, в нем была? Ты ее, кстати, разгадала?
- Можешь смеяться, нет. Желания уже не было. Он мне стал неинтересен со всеми своими загадками вместе взятыми, только и всего.
- Честно говоря, я так и не поняла, чем же он тебя изначально привлек, что ты позволила ему жить с собой? Тебя послушать, так он и не красавец, и зануда, и хам трамвайный. Так что же ты в нем нашла?
- Он умел ловко в душу пролезть. Как говорят, без мыла. Пока он что-то от меня хотел, он такие со мной диспуты на кухне устраивал - будь здоров. Мы с ним много про мою жизнь спорили, про работу. Он считал, что в Спасении женщине не место, что это исключительно мужское дело. Женщина, мол, только под ногами мешается, да с толку сбивает. Я ему объясняю, что я - не спасатель, а оператор информационного центра, тот, кто первый узнает о случившемся несчастье и решает, как с ним справиться наилучшим образом. А он все равно свое гнет. Знаешь, мне кажется, что он мне просто завидовал и самым банальным образом ревновал к тому, что я работаю в такой организации, как Спасение. Для него это ассоциируется с геройством, ежедневными подвигами и прочей романтической белибердой. Он, например, совершенно не понимал, почему наши ребята так не любят, когда их зовут героями. Что герой - это, прежде всего, тот, кто неоправданно рискуя своей жизнью совершает красивый поступок, при этом зачастую подставляя других под удар. Профессионалы не могут быть героями, это удел дилетантов. А у нас, как у пожарных, главное уцелеть самим, чтобы было, кому спасать. Что работа экипажей - это грязь, пот и людская боль. Каждый день. И чтобы от этого не свихнуться, надо обладать очень крепкой психикой. У него это просто в голове не укладывалось. Как так: никто лишний раз тебе спасибо не скажет за то, что ты свою работу хорошо выполнил? И медаль на широкую грудь не повесит?
- М-да, ну и фрукт. И после этого ты все равно будешь настаивать на том, что в доме нужен мужчина?
- Как ни странно, буду. Неудачи случаются с каждым, но это не повод опускать руки. Я знаю, что когда-нибудь я встречу того, с кем останусь надолго. Может быть, даже на всю жизнь. Кристя, мне уже двадцать восемь. Еще пара лет, и я просто сойду с ума, если у меня не будет уютного домашнего очага, если с работы меня не будет ждать любимый мужчина, а еще через несколько лет я не увижу своего сына или дочь. То, как мы с тобой сейчас живем - это неправильно. Понимаешь, это пустота, вакуум. Тупик. Каждый человек должен в этой жизни чего-то создать.
- Ага, посадить печень, вырастить пузо...
- Нет, кроме хохм. Это на самом деле так. Я хочу оставить в этой жизни свой след, и при этом знать, что я любима и люблю, что мой душевный потенциал полностью реализован. А разве ты этого не хочешь?
- Не знаю, мне кажется, я и так уже реализовалась. Мне не нужна семья так, как ты это себе понимаешь. Мои дети - это мои картины. Каждой из них я подарила частичку себя. Я уже оставила свой след в этой жизни.
- Но ведь картины - они не живые!
- Это ты так думаешь.
- Ну ладно, пускай, не буду с тобой спорить: живые - так живые. И что дальше: след в истории уже оставлен, теперь что, можно лечь и тихо помереть? Все равно уже ничего нового не будет?
- Почему не будет? Будут новые картины.
- И все? А дальше? Вот нарисуешь ты еще сотню очень красивых картин. И что ты этим изменишь? Их кто-то увидит?
- Если организовать выставку - то увидят.
- А если не организовать? Будут лежать мертвым грузом? И где же твой след в жизни, если о нем никто не узнает?
- Когда-нибудь кто-нибудь да узнает. Впрочем, мне это, честно говоря, по барабану. Я рисую для себя, а не для других.
- Да, мы с тобой, видимо, взаимопонимания по данному вопросу не достигнем. Ну да Бог с ним. Все равно ты к этому придешь. Иначе просто быть не может.
Кристина в ответ промолчала. Она скептически относилась к Ленкиной восторженности по поводу семьи и желания запечатлеть свой след в истории, но была приучена уважать чужое мнение. Если двести сорок восьмой так нужен мужчина рядом - это ее дело. А у нее все по-другому. И пусть все так и останется.
***
Иван уверенно лавировал на старенькой двадцать четвертой Волге среди потока автотранспорта. Прошедшие сутки его здорово измотали. Два разбойных нападения, несколько квартирных краж, да еще и убийство в придачу. Адская у него работенка, ничего не скажешь. Утренняя Москва изобиловала пробками, что тоже не могло улучшить настроение Ивана. Добираться домой из центра в эти часы было равносильно самоубийству. Тем более что озверевшие от долгого стояния водители то и дело пытались пролезть в малейшие щели между рядами, еще сильнее увеличивая тем самым царящую на дороге неразбериху. Иван этого понять не мог, хоть убей. На Москворецкой набережной он уже насчитал как минимум три аварии, произошедших из-за того, что кто-то не соблюдал дистанцию или пытался лихачить там, где не следовало. Водители битых авто горячо доказывали друг другу, что виновата противоположная сторона, и с места происшествия машины не убирали, ожидая прибытия сотрудников ГИБДД, так что их приходилось аккуратно объезжать, максимально прижимаясь к тротуару, что Иван и делал, тихонько матерясь сквозь зубы. И так движение затруднено, так еще и эти чайники свою лепту внесли. Он пытался сообщить об авариях в Службу Спасения, но раз за разом убеждался, что дело это гиблое, поскольку из-за вещающего в канале шизика девочки-операторы его не слышали, да и ретрансляцией никто пока помочь не мог.
