Катрин Гюннек - Модистка королевы
Я была уже довольно известной, и благодаря рекомендациям покровительниц мой магазин процветал. Несметные богатства герцогини де Шартр позволяли ей проявлять толику экстравагантности, а мне ее щедрость шла на пользу. Она с удовольствием помогала подающим надежды молодым людям и талантам без гроша за душой.
Именно в то время герцогиня увлеклась другой брюнеткой.
— Очень многообещающая девушка, прямо как вы, — говорила она мне. — У нее ловкие руки, она чувствует цвет и просто обворожительна.
Внешне эта молодая особа действительно была очаровательна. Свежая, задорная, с прекрасными манерами, все, как полагается. Я несколько раз видела ее в Пале-Ройаль. Мы приветствовали друг друга кивком головы и нерешительным «здравствуйте». У этой девушки, как и у меня, рано умер отец. Он был известным портретистом и передал дочери по наследству чувство формы и цвета.
Я еще не знала тогда, что вскоре буду мастерить для мадемуазели Виже красивое платье, а она в обмен на него и в доказательство своего таланта, в котором я не сомневалась, нарисует мой портрет!
Нас, пользующихся покровительством герцогини де Шартр, оказалось великое множество. Как и у других моих покровительниц, у нее было золотое сердце, богатство и связи в самых высших кругах. Герцогиня была, как и ее отец, набожной и щедрой. И, если уж говорить начистоту, грустной и немного скучной.
Герцог такой-то, принц такой-то, пэр, адмирал, обер-егермейстер, рыцарь ордена, наместник Бретани… Пентьевр объединял наиболее почетные титулы королевства, но именно ставшее легендой сострадание давало ему право на самые прекрасные звания. Его величали «принцем бедных». Благородный герцог передал любовь к добру своим дочерям Марии-Аделаиде, Марии-Терезе и невестке, недавно оставшейся вдовой. В этом вдовстве, с моей точки зрения, оказалось больше освобождения, нежели скорби. Покойный супруг, сын старика Пентьевр, был статным мужчиной. Рассудительный, образованный, остроумный, правда, с несколько наивным чувством юмора и рыжий. Под его взглядом вы переставали чувствовать себя непринужденно. Разве можно доверять мужчине, у которого глаза разного цвета! Это был развратник, которого уничтожило его же распутство. От любовных приключений не исцеляли ни пилюли корсара Барбароссы, ни ликеры Агриколы, ни воды Форжа — все это дорогостоящее шарлатанство. Я всегда задавалась вопросом, сумел ли этот мужчина, до того как сгореть в аду, проявить страсть к жене? Она всегда была слаба здоровьем, мадам Тереза. Особенно госпожу мучили головные боли.
Я вижу ее молодую… Уже тогда слишком бледная, померкшая. Женщины завидовали ее белокурым волосам, унаследованным от матери-немки. Но все-таки первое, что бросалось в глаза при виде мадам Терезы — тонкие черты. Прекрасное лицо, ярко-синие глаза необычного разреза. У госпожи были красивые руки, грациозные движения. Невысокого роста, худощавая, она всегда была превосходно одета.
Простодушие, заметное во взгляде, овладевало вами, и глаза мадам Терезы, увы, не лгали. Она была слишком чувствительной. Это было самым прекрасным из достоинств госпожи и самым большим ее недостатком.
Мадам Тереза вела бедный, невеселый образ жизни, в котором не нашлось места любви. Я думаю, она испытывала страх перед мужчинами. Госпожа походила на белых кроликов Трианона, кротких и боязливых. Появлялось желание защитить ее или же встряхнуть, чтобы она очнулась от сна, заполнявшего ее существование.
Я очень любила мадам Терезу, начиная с нашей первой встречи той весной.
В то время я не знала, что ждет меня впереди. Мечты о любви и детях постепенно блекли, я посвящала себя целиком бутику. Работа была моей страстью. Мне предстояла встреча с тремя известными профессионалами, и я чувствовала себя по-настоящему признанной.
Весной 1770 года только и разговоров было, что о грандиозной свадьбе и приготовлениях к ней. Все, что страна могла произвести самого лучшего, изящного, достойного столь значительного события, должно было быть собрано и задействовано.
Пришло время для моего важнейшего заказа. Принцессы — покровительницы собирались продемонстрировать свое расположение ко мне. Герцогиня де Шартр, имевшая доступ ко двору, была знакома с мадам де Ноай[33], будущей придворной дамой, и мадам де Мизери, в скором времени ставшей первой горничной. Не без помощи Марии-Терезы де Ламбаль и принцессы де Конти моя покровительница изо всех сил расхваливала меня перед этими дамами. Ее усердие принесло свои плоды: мне доверили шить туалеты для наследницы престола. Ей предстояло открыть для себя Версаль, одетой по-французски, более того, «от Бертен». Мария-Антуанетта уже покинула Австрию и направлялась к нам, чтобы выйти замуж за наследника самого могущественного короля Европы.
Подобно ей я однажды, бросив все, отправилась своей дорогой. Даже в том же возрасте, что и наследница престола.
Уехать — все равно как прыгнуть в пустоту, мне было известно это ощущение. Будто за спиной вырастают крылья, будто начинаешь расти. Интересно, принцессы чувствуют это так же? О чем думала Мария-Антуанетта, глядя в окно своей кареты?
…Все эти годы пролетели так незаметно. Я помню, с каким нетерпением ждала приезда молодой австрийки. С той весны вся моя жизнь свелась к этому ожиданию.
Глава 5
Наконец, наследница престола приехала. Та, которой суждено было совершить переворот в моей судьбе, прибыла.
Сказать по правде, это была она и не она. Мысленно возвращаясь в ту весну, я вижу лишь ребенка. Набросок королевы, эскиз наследницы престола. Маленькое растение, почти дикое, еще растущее. Неразвитая грудь, осиная талия, порывистая походка.
Придворные дамы делали у меня заказы, я работала для Марии-Антуанетты, но меня ей не представляли. Только на свадьбе я увидела ее впервые в жизни. О! Это было явление лишь на краткий миг, нечеткое, светлое пятно, затерявшееся в толпе.
Так получилось, что свадебный наряд изготовила для Марии-Антуанетты не я, хоть и могла это сделать. Конечно, все сочли его великолепным, он таким и являлся. Наследница тоже была прекрасна, даже несмотря на то, что ее волосы слишком уж блестели. Должно быть, прежде чем надеть диадему, их закрепили сахарной водой. Невеста вся была покрыта золотом и бриллиантами. На ней было платье из белой парчи с длинным шлейфом и такими широкими юбками, что она казалась еще более молодой и миниатюрной. Рядом с Марией-Антуанеттой находился молодой человек, весь в золотом, по прекрасному обычаю ордена Сен-Эспри.
Что рассказать об этих днях…
Нам предстояли две недели празднеств и веселья. Мне особенно запомнились два вечера. Один из них проходил во дворце, другой — в Париже. Версаль сам по себе был зрелищем, достойным внимания. Вы только представьте себе, что творилось на этой свадьбе века! Это было настоящее шоу, куда пригласили всю страну. Чтобы получить приглашение, оказалось достаточным правильно одеваться. Накрыли великолепный стол, придумали множество развлечений. Всем не терпелось отпраздновать, а особенно — посмотреть на наследницу. Ее еще никто никогда не видел. На кого похожа эта австрийка? Большая она или маленькая? Худая или полная? В общении мягкая или любезная? Только бы была красива, думали самые высокопоставленные. Тогда бы она подарила Франции прекрасных наследников.
Я поехала в Версаль с Белльманом-Ноелем и Аделаидой, которую сопровождал ее очередной любовник. Зеркальная Галерея, сады… зал Геркулеса, приятная суматоха! Мы, как лососи, плыли против течения, не испытывая страха перед потоком гостей, и дошли, наконец, не без труда, до Зеркальной Галереи. Наши ноги почти не касались земли, нас несла толпа, продвигая вперед. Едва не задохнувшись, мы, помятые, прибыли на место.
Как же прекрасен был Версаль! Зеркала отражали мерцание огней и разношерстную толпу. Какое несметное количество свечей озаряло в тот вечер своим светом дворец!..
Аристократы пользовались привилегированными сидячими местами. Падали в плетеные или обшитые бархатом кресла, бесцеремонно разваливались на диванчиках. Мы же, простой народ, бесконечной очередью тянулись перед их не замечающим нас взором. Мы вытягивались вдоль стен, шли гуськом, наступали друг другу на ноги, бранились. Затем очутились в тесном проходе, образованном балюстрадой. У нас не было возможности ни остановиться, ни вернуться назад, мы продвигались со скоростью толпы. Но зато нам довелось пройти буквально в двух шагах от Людовика XV и как следует разглядеть его самого и его детей. На самом деле мы увидели их не сразу. Королевская семья сидела за огромным круглым столом и, как мне показалось, играла в лото. Их окружали сверкающие украшениями дамы, придворные, все разодетые в пух и прах. Но наши взгляды оказались прикованы только к одной мадемуазель — к юной наследнице.
