Нора Робертс - Обманутые иллюзии
- А посмотреть на это можно.
- Конечно, Жан.
Леклерк взял пульт управления и направил его на телевизор. Тот щелкнул, видеомагнитофон под ним бурно зажужжал.
- Я перенес фотографии на видеоленту, - на экране появилось изображение, а Леклерк зажег спичку и, держа ее над чубуком, стал раскуривать трубку, - Мне нравятся эти новые игрушки. Это ожерелье, продолжал он - выглядит довольно консервативно, ему не хватает воображения. Но сами камни хорошие. Здесь всего десять граненных сапфиров василькового цвета. Общий вес двадцать пять карат. Брильянты тоже очень хорошего качества, форма "багет", общий вес примерно восемь целых две десятых карата.
Но внимание Роксаны привлекла следующая фотография, с кулоном. Удивленно вскрикнув, она посмотрела на экран, потом на отца.
- Джастин Уайатт. Если это не та же самая вещь, которую я видела на ней на корабле этим летом, то я - полная идиотка.
- Этим ты никогда не страдала, солнышко мое, - ответил Макс. - Это действительно та же самая вещь.
Она сначала улыбнулась, потом улыбка стала шире, и наконец, Роксана расхохоталась во все горло, чувствуя прилив отличного настроения.
- Значит, мы все-таки это сделаем? Почему ты мне ничего не сказал?
- Мне хотелось, чтобы это был сюрприз, - довольный ее реакцией, Макс воспрянул духом. - Считай это ранним рождественским подарком, хотя пока мы все добудем, дело будет к Пасхе, - он махнул в сторону телевизора: Прокрути вперед, ладно, Жан? Мы к этому потом вернемся. Фотографии скопированы со страховки. Наше собственное дополнение выглядит более развлекательным.
Изображение быстро пробежало вперед, а затем остановилось. Это были видеокадры, снятые на борту "Принцессы Янки".
- Семейный фильм, - ухмыльнулся Мышка с набитым печеньем ртом, - Это я его снимал.
- Да, среди нас растет будущий Шпидьберг, - похвалил его Макс.
И в самом деле, на пленке не было ни единой помарки, изображение не прыгало, звук казался безупречным. Близкие и дальние планы, смена объектов все плавно следовало друг за другом безо всяких прыжков или подергиваний, типичных для любительского фильма.
- Ой, посмотрите! Это милая миссис Вульбургер. Ты помнишь. Макс? Она сидела в первом ряду на каждом представлении.
- А это Дори, - Роксана наклонилась вперед, упершись локтями в коленки. - А это... О! - Она немного покраснела: объектив Мышки метнулся к поручню палубы, поймав ее и Люка застывших в долгом поцелуе.
Было странно и волнующе видеть себя запустившей пальцы в длинные волосы Люка, смотреть, как он наклонил голову, чтобы его рот смог крепче прижаться к ее рту...
- А вот любовная линия, - широко усмехаясь, заявил Мышка. - Любовная линия должна быть в каждом хорошем фильме.
- Прокрути-ка этот кусок еще раз, - Люк сжал пальцами плечо Роксаны.
Роксана выхватила пульт управления до того, как Леклерк успел повиноваться.
Ага, интрига усложняется, - пробормотала она, - когда на палубе появились Сэм и Джастин. Роксана наклонилась вперед - камера замерла на браслете, который они только что видели на фотографии. Сэм и Джастин двинулись дальше, к шезлонгам, камера последовала за ними.
Здесь не было никаких тайных улыбок или медлительных прикосновений молодоженов. Не обменявшись ни словом, они уселись рядом, она с глянцеватым журналом, он с техно-триллером Тома Клэнси.
- Чертовски романтическая парочка, правда? - заметила Роксана, разглядывая Сэма. Морской бриз шевелил его волосы. У него был легкий загар человека, привыкшего проводить много времени на свежем воздухе. - Он хорошо смотрится на пленке. Должно быть, это ценное качество для политика.
- Барби и Кен, - прокомментировал Люк следом за ней. - Такие странные пластмассовые люди.
Мышка подумал, что у Сэма глаза, как у акулы, но ничего не сказал, потому что остальные могли засмеяться, а ему совсем не хотелось выглядеть клоуном. В глубине души он желал, чтобы Макс придерживался своего первоначального решения, и они обошли бы стороной и Сэма, и его жену, и все ее побрякушки. Но для Мышки Макс был самым умным человеком в мире, и ему никогда и в голову не приходило сомневаться в решениях Нувеля.
Экран зарябило, потом на нем опять возникло изображение. Роксана тихонько присвистнула.
- Значит, это и есть ожерелье.
- Прекрасно, не правда ли? Останови картинку, дорогая, - Роксана послушалась, и Макс принялся читать лекцию, как заправский профессор.
- Это ожерелье - подарок родителей к ее совершеннолетию, оно состоялось четыре года назад. Ожерелье было куплено у "Картье" в Нью-Йорке за девяносто две тысячи пять сотен и девяносто девять долларов плюс все соответствующие налоги.
- Они навели тебя на это в Нью-Йорке, - пробормотал Люк, и Макс подтверждающе кивнул.
- Поверить не могу, что пропустила такую вещь, - проговорила Роксана.
- Она надевала его на прощальном вечере, - Лили прекрасно помнила это ожерелье. - Мне кажется, вы с Люком были... заняты... до самого представления.
- А-аа, - это Роксана тоже помнила и искоса взглянула на Люка через плечо. - Да, кажется, мы действительно были заняты.
Люк обхватил ее рукой за талию и стянул с подушечки, на которой она сидела, к себе на колени.
- Да-а, вот это вещь, правда?
Макс сиял от счастья. Он хорошо выучил своих детей.
- Да, и как это обычно бывает, поэтому от нее будет сложнее избавиться, хотя и не невозможно. Мне кажется, что этого будет достаточно, Роксана.
Телевизор погас. Макс вернулся к теме. Ум его был сейчас настолько ясен, что маг с удивлением подумал, существовал ли на самом деле тот туман, который так часто в последнее время затмевал его разум?
- Сейчас мы ждем планы их дома в Теннесси и нью-йоркской резиденции. На сигнализацию, и там, и там, потребуется какое-то время.
- Зато пока у нас остается время как следует повеселиться на Рождество! - это было вне возражений. Для Лили было святым делом порадоваться каждой минуте праздника. - Раз уж мы все собрались здесь, сегодня вечером можно нарядить новогоднюю елку, - она лукаво взглянула на Роксану и Люка; - А у Жана в духовке ждет жаркое.
- С такими маленькими хрустящими жаренными картошечками и морковкой? Люк почувствовал, как его желудок, который уже две недели был вынужден обходиться продукцией различных кухонь на вынос и одной неудачной попыткой зажарить цыпленка дома, издал жадный вздох.
Роксана двинула его локтем под ребра. В конце концов, именно она жарила знаменитого цыпленка.
У этого парня просто волчий аппетит. Не надо нас подкупать, чтобы мы остались.
- Ничего, не помешает, - Люк умоляюще посмотрел на Леклерка. - И бисквиты?
- Спрашиваешь. И может быть, даже останется, что взять домой "для собачки" волчьей породы.
Рождество и Новый Год быстро кончились. Было много дел: купить и завернуть подарки, испечь печенье. Правда, в случае Нувель-Каллахан, это называлось "сжечь печенье". Ежегодное волшебное представление в пользу детей-инвалидов собрало такие нужные им пять тысяч долларов. Но теперь Люк продолжал традицию Макса развлекать детишек, которые проводили самую волшебную ночь в году прикованными к постели или инвалидному креслу.
Через час, ушедший на то, чтобы доставать монетки из маленьких ушек или волшебные, выраставшие на глазах цветы из пустых горшков, Люк понял, почему Макс всегда посвящал этим детям столько времени.
Они были самыми благодарными зрителями. Они знали, что такое боль, а действительность часто была к ним безжалостна. Но они верили. На этот час только это и было важно.
Той ночью, после того, как он расстался с этими маленькими мордашками, ему опять приснился сон. Это был его старый кошмар, и он проснулся с сильно бившимся сердцем и сжатым от крика горлом.
Роксана заворочалась, что-то бормоча во сне. Он накрыл своими холодными пальцами ее руку и долго лежал, глядя в потолок.
Долгая дождливая зима упорно цеплялась за март. От этого страдали торговцы, привыкшие выставлять свой товар на углах улиц. В доме в Чартрез Леклерк заботился о том, чтобы в его кухне всегда было уютно и тепло. Хоть от этого страдало его самолюбие, но он предпочитал оставаться в доме, редко отправляясь даже на рынок. Когда он' выходил на улицу, то чувствовал каждый порыв ветра, продувавший его сквозь иссушенную кожу до мозга костей.
Старость, мать твою так, думал он, когда разрешил себе задуматься на эту больную тему.
Когда дверь распахнулась, впустив в дом порыв холодного ветра с моросящим дождем, он вознегодовал:
- Закрой эту чертову дверь. Ты не в пещеру пришел!
- Извини.
Но от извинения Леклерк нахмурился еще больше. Люк был без шапки и без перчаток, а для защиты от разгулявшейся стихии надел только простую холщевую куртку. Леклерк почувствовал в сердце острый укол зависти.
- Ты что, сюда за подаянием пришел? Люк втянул носом воздух и уловил безошибочный аромат печеных яблок.
