Кристин Сэлингер - Семейные тайны
— Мне известны твои чувства. А теперь убери руки.
— Думаешь, можешь запугать меня? — Глория хохотнула, наступая на сестру. — Кишка тонка. Ты дашь мне все, что я потребую. Так было всегда, и так будет впредь. Заткни пасть своему поганому псу! — рявкнула она Сету, так как Глупыш уже заходился свирепым лаем и рвался с поводка. — Заткни его и лезь в машину, пока я…
Рука Сибилл непроизвольно взметнулась вверх. В ней заклокотал гнев, мышцы напряглись, и в следующую секунду Глория уже сидела на земле, недоуменно таращась на сестру.
— Залезай в свою поганую машину, — ровно произнесла Сибилл, даже не взглянув в сторону джипа, подкатившего к обочине. — Уезжай в Калифорнию или убирайся к чертям собачьим, куда душе угодно, но держись подальше от этого мальчика. И от меня. Не вмешивайся, — бросила она Филиппу, выскочившему вместе с братьями из джипа. — Садись в машину, Глория, и уезжай, пока я не отплатила тебе за все страдания, которые ты причинила Сету и мне лично. Поднимайся и уезжай. Иначе сюда явятся полицейские и арестуют тебя за то, что ты скрылась от правосудия после того, как была отпущена под залог, а мы присовокупим к этому обвинения в вымогательстве и жестоком обращении с ребенком.
Глория не шевелилась, и тогда Сибилл сама рывком поставила ее на ноги. Силы ей придала ярость.
— Садись в машину и уезжай. И впредь даже не пытайся подступиться к этому мальчику. Меня ты не обойдешь, Глория. Это я тебе обещаю.
— Да плевать мне на него. Мне просто нужны деньги.
— Уходи. Даю тебе полминуты. Дольше я не намерена сдерживать пса и Куиннов. Или ты хочешь помериться силами сразу со всеми нами?
— Глория, ты едешь или нет? — Водитель стряхнул с сигареты пепел в окно машины. — У меня нет времени торчать целый день в этом вонючем городишке.
— Да, еду. — Она тряхнула головой. — Что ж, бери его себе на здоровье. Мне он всегда доставлял одни неприятности. Я покорю Лос-Анджелес. А от тебя мне ничего не нужно.
— Вот и хорошо, — усмехнулась Сибилл. — От меня ты ничего и не получишь.
Глория села в машину, и красный спортивный автомобиль с визгом рванул с места.
— Как ты ей вмазала! — с благоговением в голосе произнес Сет. Он уже не дрожал, бледность сошла с его лица, а взгляд, обращенный к Сибилл, полнился благодарностью. — Просто сшибла с ног.
— Ты-то сам как?
— Да она даже не смотрела на меня. Глупыш искусал бы ее.
— Чудесный пес. — Глупыш прыгнул на нее, и она прижалась лицом к его теплой мохнатой шее. — Сказочный.
— Нет, ну как ты ей вмазала! — не унимался Сет. — Сибилл посадила ее на задницу, — радостно сообщил он братьям.
— Я видел. — Филипп положил ладонь ей на щеку. — Красивый был удар. Как ты себя чувствуешь?
— Я… прекрасно, — вдруг осознала Сибилл. Ни дрожи, ни тошноты, ни головной боли. — Я чувствую себя великолепно. — Она удивленно заморгала, потому что Сет вдруг прижался к ней, обхватив руками за пояс.
— Ты была великолепна. Она никогда сюда не вернется. Ты до смерти ее напугала.
Она с изумлением услышала свой звенящий смех и, нагнувшись, зарылась лицом в волосы Сета.
— Все складывается как надо.
— Поехали домой. — Филипп обнял ее за плечи. — Все едем домой.
— Он теперь несколько дней будет тарахтеть об этом случае, — сказал Филипп. — А то и несколько недель.
— Он уже смакует его на все лады. — С полным ощущением покоя Сибилл прогуливалась с Филиппом вдоль берега. Отважный Глупыш с Саймоном трусили следом. — Если верить его словам, я сделала из Глории отбивную, а Глупыш вылакал ее кровь.
— И тебе это доставляет удовольствие, судя по твоему тону.
— Я в жизни никого не ударила. Никогда не отстаивала свою позицию кулаками. Хотела бы сказать, что мстила ей за Сета, но, думаю, отчасти и за себя тоже. Она не вернется, Филипп. Она проиграла. Проиграла.
— Уверен, Сет больше ее не боится.
— Он дома. Здесь чудесно. — Она развернулась, окидывая взглядом аккуратный коттедж, потемневшие в сумерках деревья, последние блики солнца на воде. — В Нью-Йорке я часто буду вспоминать этот восхитительный уголок.
— В Нью-Йорке? Ты ведь еще не уезжаешь.
— Вообще-то я возвращаюсь сразу же после слушания на следующей неделе. — Она это твердо решила. Ей необходимо вернуться к прежней жизни. Задерживаться здесь бессмысленно. Оттягивая отъезд, она только больше запутается в своих чувствах.
— Подожди. Почему?
— У меня работа.
— А здесь ты разве не работаешь? — Откуда взялась паника? Кто дергает его за веревочки?
— У меня запланированы встречи с издателем, которые я отложила. Мне необходимо вернуться. Я не могу вечно жить в гостинице, а Сет теперь устроен.
— Но ты нужна ему. Он…
— Я буду приезжать. И, надеюсь, вы позволите ему иногда навещать меня. — Она все заранее продумала и теперь повернулась к нему с улыбкой. — Я обещала сводить его весной на «Янки».
Как будто все уже решено, осознал Филипп, пытаясь подавить панику. Как будто она уже уехала.
— Ты сказала ему об этом?
— Да. Я подумала, что должна его предупредить.
— А теперь ты предупреждаешь меня, да? — вспылил он. — Рада была с тобой познакомиться, парень.
— Извини, но я не совсем понимаю тебя.
— А нечего понимать. — Филипп отошел в сторону. Разве он не хотел вернуться к прежнему образу жизни? Сейчас ему представился прекрасный шанс. Пожелает ей удачи, попрощается, и конец всем осложнениям. — Я только об этом и мечтаю. Всегда мечтал.
— Прошу прощения?
— Мне больше ничего не надо. Нас обоих это вполне устраивает. — Он повернулся к ней, раздраженный, злой. — Верно?
— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду.
— У тебя своя жизнь, у меня своя. Мы просто плыли по течению и наконец приплыли. Пора вылезать на берег.
Нет, она определенно не понимает его.
— Допустим.
— Вот и хорошо. — Убедив себя, что такой исход его абсолютно устраивает, что он абсолютно спокоен и даже доволен, Филипп зашагал к Сибилл.
Красноватые лучи почти закатившегося солнца плясали в ее волосах, отражаясь в невероятно ясных глазах, оттеняя впадинку на шее над воротником ее блузки.
— Не пойдет, — услышал он свой голос и сразу почувствовал, как пересохло во рту.
— Не пойдет?
— Подожди минутку, всего одну минутку. — Он вновь отошел, на этот раз к самой воде и остановился там, глядя вниз, как человек, вознамерившийся нырнуть в глубокий колодец.
— А чем тебе не нравится Балтимор?
— Балтимор? У меня нет претензий к Балтимору.
— Там есть и музеи, и хорошие рестораны, и театр. Это самобытный, интересный город.
— Да, хороший город, — осторожно согласилась Сибилл.
— Разве ты не можешь работать там? Если нужно съездить в Нью-Йорк на встречу, сядешь на поезд или в автобус. Черт, да тут езды-то меньше четырех часов.
— Не спорю. То есть ты предлагаешь, чтобы я переселилась в Балтимор…
— Идеальный вариант. Ты по-прежнему будешь жить в большом городе и в любое время сможешь видеться с Сетом.
И с тобой, подумала Сибилл, рисуя в воображении заманчивую картину. Но она покачала головой. Ее это погубит, омрачит то короткое счастье, которое она узнала с ним. Она вновь потеряет себя, свое новое «я», которое недавно в себе открыла.
— Это непродуктивно, Филипп.
— Еще как продуктивно! — Он развернулся, зашагал к ней. — Абсолютно продуктивно. Непродуктивно уезжать в Нью-Йорк, в такую даль. Нет, так не пойдет, Сибилл. Не пойдет.
— Я не желаю это обсуждать.
— А мне, думаешь, легко? — взорвался он. — Я вынужден остаться здесь. У меня обязательства, обязанности, не говоря уже о корнях. У меня нет выбора. Почему ты не хочешь уступить?
— Не понимаю.
— Ну что тут объяснять? Проклятье! — Он взял ее за плечи, нетерпеливо встряхнул. — Сама не можешь сообразить, да? Я люблю тебя. Как я могу тебя отпустить? Ты должна остаться. Черт с ней с твоей жизнью, с моей. С твоей семьей и с моей. Я хочу, чтобы у нас была совместная жизнь. Я хочу, чтобы у нас с тобой была наша семья.
Она смотрела на него, оглушенная звоном крови в ушах.
— Что-что?
— Что слышала.
— Ты сказал… сказал, что любишь меня? Ты это серьезно?
— Нет, пошутил.
— Я… я уже сегодня испытала силу своего кулака. Могу повторить. — Сейчас я способна на все, думала Сибилл. Абсолютно на все. И неважно, что его пальцы впиваются ей в плечи, глаза пылают яростью, а лицо пугающе страшное, как у человека, который способен на убийство. Она найдет к нему подход. Справится с любыми трудностями.
— Если ты не шутишь, — заговорила Сибилл с восхитительным хладнокровием в голосе, — я хотела бы еще раз услышать твое признание. Я впервые слышу признание в любви.
— Я люблю тебя. — Успокаиваясь, он тронул губами ее лоб. — Я желаю тебя. — Он поцеловал ее в висок, потом в другой. — Мне необходимо, чтобы ты была со мной. — Он прижался к ее губам. — Дай мне время, и я докажу, что мы созданы друг для друга.
