Елена Катасонова - Алгоритм счастья
Рита не успевает додумать ужасную мысль до конца.
Входит мама, вынимает из буфета термос, наливает в него крепкий чай, сыплет, стараясь попасть в маленькое отверстие, сахар, ставит термос перед Ритой. Все это - молча.
- - Нет, мамочка, нет! - бросается ей на шею Рита. - Как ты можешь так думать?
- Хорошо, если мне это только кажется, - не глядя на Риту, сухо отвечает мать.
***
Эскалатор заполнен людьми, бежать невозможно, и приходится, сдерживая себя, стоять.
- Что ж за дождь такой несусветный? - слышит Рита за своей спиной. Может, распылили какую аэрозоль? Как во Вьетнаме...
- А зачем?
- Чтобы нас разогнать. Ну уж нет, не дождетесь!
Тоже, значит, едут к Белому дому.
На площади народу так мало, что Рита падает духом: еще день-два, и люди устанут, отчаются, разойдутся, махнув на все рукой, по домам. Откуда-то, как из-под земли, выныривает Олег.
- Ничего, ничего, - ободряет он Риту. , - Просто рано еще. Очень рано. А ты молодец! Ух ты, термос!
- Мама дала.
- Не ругалась?
- Просила.
- Хорошо, что моя далеко, - смеется Олег. Глаза блестят от бессонницы.
- Да, тебе повезло!
- Ну ладно, пошли! Вон наш подъезд.
Вокруг Белого дома живое кольцо. То и дело возникают какие-то слухи: идут танки - не идут танки. И тогда все берут друг друга за руки, кольцо сжимая. Хоть бы скорее, что ли! Ведь ждать - самое трудное.
- Отойдите подальше, метров на пятьдесят! - командует с балкона рупор.
Все послушно отходят. Людей все больше, и кажется, ничего уже не случится. Первая, самая трудная ночь позади.
- Батюшки, кофе! Да еще в стаканчиках!
- Кооператоры постарались.
- В двенадцать митинг на Манежной, - говорит Олег. - Иди. Я еще подежурю.
- Нет...
- Ты мне расскажешь. Вы же придете сюда.
- Ладно.
Рите радостно ему подчиняться. Она всегда будет подчиняться ему.
Под землей, в метро, мокро и душно. Стены сплошь оклеены листовками. Их молча, внимательно, хмуро читают. Две пожилые женщины в темных скользких плащах взывают к читающим:
- Идите на площадь! Мужчины! Вы-то что здесь, делаете?
Рита трогает одну из них за рукав.
- Успокойтесь, нас там много - Да? - радуется женщина.
Вот и Манежная. А на нее не пускают! Хорошо хоть удалось выбраться из метро: выход почему-то открыт. Да, но что же делать? - Идите все к Моссовету! - словно подслушав Ритины мысли, кричит какой-то мужчина с троллейбуса - тоже в рупор. - Митинг перенесен к Моссовету!
От Манежной до Моссовета всего один квартал, но какой... Вдоль по Тверской, по обе стороны, стоят рядами омоновцы - в касках, бронежилетах, со щитами, дубинками. Кто они, вообще говоря, такие? Рита не очень-то знает. "Спрошу потом у Олега..."
Она идет вместе со всеми как сквозь строй. Впереди - вот он уже, Моссовет. И вдруг люди начинают оглядываться - туда, на Манежную площадь, танки перегородили за ними Тверскую. И - что это? - из переулка, где было когда-то кафе "Отдых", тоже выползают танки, а им навстречу, из узкой улочки у Моссовета, - бэтээры. Вот-вот замкнется кольцо, и окажутся все в ловушке. "Им и давить нас не придется, - со странным спокойствием думает Рита. - На таком пятачке сами друг друга подавим... Надо держаться середины, чтоб не прижали к стене,.. А я так и не объяснилась с мамой ."
Но танки и бэтээры, не сойдясь всего ничего, останавливаются и пропускают людей к Моссовету, - Где тут логика? - нервно посмеивается какой-то очкарик. - И что там, на балконе, написано? Ни черта не вижу!
- "Путчисты пойдут под суд, - читает для него Рита. - Не идите с ними!"
Начинается митинг.
***
Если бы Рите кто-то сказал, что она может идти в огромной разноцветной колонне и кричать, выбрасывая вверх кулак: "Нет - хунте.!" - она бы ни за что не поверила. Сроду не ходила ни на какие демонстрации, всегда ей казалось это глупым, ненужным. И мама тем более не ходила: берегла голос и вообще себя. Но разве сравнить те, никому не нужные, демонстрации с этой? Что все годы, собственно говоря, демонстрировалось? Лояльность властям? Теперь же они протестовали и требовали, и Рита чувствовала в себе такую свободу и силу, такую прекрасную общность с идущими рядом, какой не чувствовала никогда.
- Нет - хунте! Нет - хунте!
Их было много. Они запрудили собой всю улицу.
И они были силой. Парень, шагавший рядом с Ритой, показал куда-то в небо:
- Смотрите, кто это?
- Где? - не поняла Рита.
- Там, на крыше.
- Да, видно, снайперы, - ответил кто-то из их шеренги.
"Неужели снайперы? - ахнула про себя Рита. - Но они ведь только фотографируют, - успокоила себя, приглядевшись. - А если получат приказ? Если прозвучит хоть один выстрел? Начнется такая кровавая каша..." Но выстрела не случилось, и колонна со знаменем, с морем разноцветных флагов влилась в бушующее вокруг Белого дома море.
- Вы откуда?
- От Моссовета.
- Ур-р-ра!
А знамя было таким огромным, что им опоясали Белый дом.
И здесь тоже был митинг.
- Держитесь, дорогие мои, - сказал один из русских, прилетевший на Конгресс соотечественников и оказавшийся "в нужный день в нужном месте". Путчи удаются лишь в первые часы, сразу! Вы уже победили.
- Господа, - негромко, лениво заговорил миллионер Боровой, наш миллионер, доморощенный, - бизнес не поддерживает комитет, биржи приостанавливают свою работу. Благодарю вас!
Какой сытый, какой холеный голос... Какой он совсем другой... Рита впервые видела миллионера.
- А теперь самое трудное, - сурово объявил рупор. - Женщин просим уйти: возможна газовая атака. Мужчин - разбиться на сотни, сотенные пусть подойдут к подъездам. Принесите, у кого есть в учреждениях, противогазы. Позвоните по кодам в другие города. Расскажите о митинге, о том, что у нас происходит. - Хорошо бы найти Олега... Но разве отыщешь его в толпе?. И к пятому подъезду не подойти. Придется подчиниться рупору. Нехотя идет Рита к метро. По Дороге к ней не очень решительно подгребает невысокий парнишка.
- Слушайте, что тут у вас происходит?
- У нас? - изумляется Рита. - А вы откуда?
- Из Вологды.
- А когда приехали?
- Сегодня утром.
- И ничего не знаете?
- Таксист сказал: Горбачева сняли. Нет, правда, ну чего вы смеетесь?
Риту и в самом деле душит дурацкий, истерический смех.
- У нас происходит государственный переворот, - отсмеявшись, сообщает она и добавляет не без ехидства:
- Между прочим, у вас тоже, хотя вы и из Вологды.
***
- Тебе известно, что объявлен комендантский час? - нервно встречает Риту мама. Для подмоги рядом сидит Аркадий Семенович. - Может, хватит играть в бирюльки?
- В какие бирюльки? - вспыхивает Рита.
Только что она была на такой высоте, чувствовала за все такую ответственность...
- Ритка, держитесь! - кричала вчера по телефону Тамара из Питера. - У нас тут на телевидение прорвался Собчак. От нас вам идет подмога! Держитесь, Рита! Все говорят, все зависит сейчас от Москвы, от вас!
Дома Рита снова превратилась в ребенка.
- Ну зачем ты так, Катенька, - басит Аркадий Семенович, ласково поглаживая ее руку. - Это не бирюльки, это серьезно.
А глаза такие хитрющие...
- Хорошо, - нехотя сдается мама. - Пусть серьезно. - И вдруг снова вспыхивает, пальцы ее дрожат. - Как-нибудь без тебя разберутся! Тоже мне воин! Что ты одна можешь сделать?
- Я там не одна.
- Не придирайся к словам! Ты знаешь, что я имею в виду.
- Не знаю.
- Ну-ну, девочки, - снова встревает Аркадий Семенович. - Зачем же так?
- А вас не спрашивают! - гневно бросает ему в ответ Рита и скрывается в ванной.
Она лежит в теплой, ласкающей кожу воде, и горькие слезы капают в эту воду. Их двое, а она одна. Вот если бы Олег был рядом! Он нашелся бы что сказать!
Потому что он умный и смелый. И еще - красивый.
"Но ты не любишь его", - шепчет ей кто-то. "А может, я вообще не полюблю?" - со страхом думает Рита.
- Иди ужинать, баррикадница, - примирительно стучит костяшками пальцев в дверь мама.
- Сейчас, - принимает мировую Рита.
На столе ее любимый торт "Прага". На столе жареная курица. Мама успокоилась. Или взяла себя в руки. У Аркадия Семеновича весело блестят глаза: похоже, уже чуть-чуть выпил.
- Тяпнем по маленькой? - хитро подмигивает он Рите. - Матери нельзя, но тебе-то можно? Давай, а? Мой персональный коньяк.
И Рита невольно улыбается этому хитрецу в ответ.
Глава 5
В ту августовскую ночь на пересечении Садового с Калининским пролилась кровь. В город вошли новые танки; депутаты, выехавшие им навстречу, не смогли танки остановить. И что знали о ситуации в городе новые эти танкисты? Разве представляли они, какое на улицах столпотворение? Вот и разбились о танк три молодые жизни, подобранные судьбой как специально: рабочий, художник, кооператор. Не удалось слону аккуратненько пройтись в тесной посудной лавке. Утром потрясенный город узнал обо всем. Авантюра захлебнулась в крови, но не в собственной.
- Она была обречена еще раньше, - сказал Олег. - Живые люди встали на пути танков. Чтобы победить, нужно было передавить нас всех.
